Изумляемся вместе с Романом Сенчиным

№ 2006 / 21, 23.02.2015, автор: Роман СЕНЧИН

ОБРЕЧЁННЫЙ НА ПАМЯТЬ

Книг на историческую тему выходит предостаточно – пожалуй, это сегодня самое популярное направление литературы. Учёные, журналисты, беллетристы без устали исследуют прошлое, раскрывают его тайны, загадки. Но вот жанр исторического романа за последние десятилетия явно теряет своё значение, а главное, видоизменяется, превращаясь в нечто вроде фэнтези – на более или менее реалистичном фоне разворачиваются фантастические события; на равных с реально жившими людьми действуют вымышленные персонажи.
Свою роль в оживлении прошлого, какое имели произведения Скотта, Лажечникова, Марлинского, Дмитрия Балашова, исторический роман сегодня почти не играет, а объяснить, какие тогда жили люди, какие происходили процессы, и помочь читателям разобраться в их причинах, в нюансах удавалось и удаётся далеко не всем писателям.
Книга Анатолия Василенко «Пётр Столыпин: между бомбой и револьвером» (Издание Сретенского монастыря), на мой взгляд, редкий ныне пример настоящего исторического романа. Автор в художественной форме описывает отрезок русской истории ХХ века, наделяя голосом действительно существовавших людей. Сюжет романа документален, большинство деталей, уверен, тоже.
В центре повествования министр внутренних дел и председатель правительства России Пётр Столыпин, фигура до сих пор, с одной стороны, популярная, знаковая для эпохи «меж двух революций», казалось бы, досконально изученная историками, а с другой – всё-таки загадочная, противоречивая. И в книге красной нитью проходит теперь уже риторический вопрос: могла ли программа Столыпина – соединение репрессий с реформами – увенчаться успехом. Ответа мы никогда не получим – пули Дмитрия (Мордко) Богрова положили конец и столыпинским реформам, и террору как со стороны революционеров, так и со стороны государства. России оставалось два с небольшим спокойных года до начала Первой мировой войны. А потом – революция, гражданская война, голод, коллективизация, «враги народа»… И многие на протяжении этих кошмарных десятилетий гадали: как бы всё сложилось, если бы Богров не убил Столыпина.
Анатолий Василенко не склонен строить догадок, писать в сослагательном наклонении – повествование строго ограничено во времени. Начинается оно 27 апреля 1906 года, когда Столыпин был назначен министром внутренних дел, и заканчивается допросом Богрова 9 сентября 1911 года. Лишь иногда в эту почти хронологическую запись автор вкрапляет небольшие ретроспективные блоки – о дуэли и гибели старшего брата Петра Столыпина, о деятельности Столыпина на посту Саратовского губернатора, о революции 1905 года.
Но книгу нельзя назвать биографией. Огромные и, на мой взгляд, наиболее важные куски занимают подробные описания заседаний кабинета министров, Государственной думы, настроений при царском дворе, в стане революционеров. И мы можем увидеть, насколько тяжёлой, наверное, даже безвыходной была в те годы политическая обстановка в России, можем почувствовать, как постепенно страна шла к новой революции. Тот период нашей истории дал множество ярких личностей, но само государство теряло силу, рассыпалось, гибло. Закостенелое самодержавие с одной стороны и упоение молодой демократией с другой, государство, конечно же, разрушало. И здесь неизбежно приходят аналогии с тем, что произошло в России спустя почти сто лет (в начале 90-х).
В книге Анатолия Василенко встречаются так часто ругаемые критиками выражения: такой-то исторический персонаж думал, почувствовал, вспомнил, представил. Но в произведении всё-таки в первую очередь художественном (каковым по определению является роман) это вполне допустимо. У Льва Толстого в «Войне и мире» Кутузов и Наполеон тоже «думают», как и Сталин у Солженицына в «В круге первом». Это создаёт глубину и многоплановость образов, что автору «Петра Столыпина…», по-моему, удалось. Получилась книга, о которой хочется вспоминать, которая заставляет думать и спорить, и, главное, сравнивать нынешнее с прошлым. Для этого история и нужна.

НА КРАЮ СВЕТА

Давно сложилось впечатление, что писатель Юрий Рытхэу остался в тех временах, когда на слуху было понятие «национальные литературы», когда героями книг были не столичные сыщики, бомжи и бизнесмены, а чабаны, геологи, оленеводы, комбайнеры… Новых произведений Рытхэу в печати долго не появлялось, упоминания о нём становились реже и реже. Что ж, другая эпоха, другие люди, у которых другие интересы и другие писатели.
Но вот Издательство журнала «Звезда» выпустило серию новых романов Рытхэу, написанных после выхода его последней книги в 1991 году. Оказывается, писатель не оставил литературу, его охотно печатают за рубежом, дают премии – в Италии, Франции, Китае, Японии Юрий Рытхэу по-прежнему читаемый автор.
Но романы «В зеркале забвения» и «Скитания Анны Одинцовой» меня не впечатлили. Всё-таки не удаются Рытхэу нечукотские темы, погружение в глубь истории, попытки широких обобщений. Прежние, многими любимые произведения писателя («Люди нашего берега», «Время таяния снегов», «Когда киты уходят») слегка напоминает лишь роман «Чукотский анекдот».
Действие происходит на Чукотке и отчасти на Аляске в самом начале 90-х годов. Среди персонажей американский морской биолог Роберт Карпентер и его сестра Сьюзен, глава окружного КГБ Дмитрий Дудыкин, инженер по промыслам Аркадий Пестеров, косторез Иван Кутегин, местный диссидент и кооператор Михаил Меленский, американский эскимос Дуайт Мылыгрок, санитарка Антонина Тамирак, «новый чукча» Владимир Чейвун, пока ещё знатный оленевод Тутай, представители районной и окружной власти. В общем, показан целый мир. В романе есть приключенческая линия, которая, по-моему, и дала повод Рытхэу назвать роман анекдотом, – отправляющемуся на Чукотку Роберту Карпентеру сестра рассказывает, что их дед, имевший там до революции торговую лавочку, спрятал золото, замаскировав его под камни, которыми утяжеляют края яранги. Сестра просит Роберта попробовать найти сокровища, и затем эта тема то обостряется, то уходит в тень. В итоге золотые камни обнаружить не удалось, но в селении Улак на берегу Берингова пролива появилась новая пекарня, построенная на деньги Сьюзен…
Местами Юрий Рытхэу сбивается на публицистику (когда пытается сделать исторические обобщения), местами идёт перебор иронии (когда речь заходит о деятельности начальства), иногда бывают неубедительные, откровенно слабые сцены (особенно это касается диалогов Карпентера и его сестры). Но в целом роман полезен и интересен тем, что показывает жизнь далёкого от столиц уголка земли, вновь поднимает вопрос: вред или пользу для малых народов Севера принесли прогресс, стремление сделать чукчей, эскимосов такими же, «как все».
Рытхэу в очередной раз не находит ответа. Может быть, точного ответа и не существует.

ОТ МОМЕНТА К ИСТОРИИ

В сборник рассказов Дмитрия Новикова «Вожделение» (издательство «Вагриус») кроме сравнительно старых и известных вещей, сразу поставивших его в ряд лучших современных прозаиков – «Рубиновый вторник», «Муха в янтаре», «Куйпога», «На Суме-реке», «Там, где зимуют тритоны», вошли и рассказы новые, во многом отличные от тех, что писал Новиков до того.
«Другая река», «Предвкушения», «Переустройства мира», «Жабы мести и совести», «Вожделение», «Кло» показывают, что писательское мастерство Новикова растёт. Он берётся за новые для себя темы, ищет новую форму подачи, расширяет временные рамки рассказов. Правда, здесь, на мой взгляд, его подстерегают опасности. Если в ранних вещах мы видим героев, вроде бы органичных в этом мире, знающих законы общепринятой жизни, но в какой-то момент оказывающихся в том особом и непродолжительном состоянии, когда они понимают, что живут не так, неправильно, и чувствуют силы изменить свою жизнь, осознать высший смысл существования («На Суме-реке», «Чувство, похожее на блюз», «Рубиновый вторник», «Там, где зимуют тритоны», «Накормите ж голубей», «Лекарственные средства»), то в последующих, на первый взгляд очень близких и по настроению, и по стилю, мы видим не ситуацию, не момент, когда герои вдруг оказываются в этом состоянии, а историю того, как они в нём оказались (к примеру, «Вожделение», «Кло», «Вокруг реки», «Гордость и страх»). И написанные мастеровитее, художественнее, эти рассказы – рассказы-истории – всё-таки воздействуют по сравнению с рассказом-ситуацией не так остро.
Судя по новым вещам, Новиков постепенно переходит к новелле и, может быть, готовится к написанию чего-то более объёмного. Это закономерная эволюция любого автора, но пойдёт ли она на пользу его новым вещам…
Пересказывать содержание новиковских произведений дело трудное и неблагодарное. Сюжет в них не играет главной роли, они очень лиричны и строятся не из ярких, запоминающихся эпизодов, а на ощущениях, мелодии, полутонах.
Хочется отметить поражающий своей простотой и одновременно глубиной, редкой психологической достоверностью рассказ «Предвкушения». Для детей пишут, хорошо ли, плохо ли, очень многие, а вот о детях для взрослых – единицы. И «Предвкушения» один из редчайших примеров удачи в этой сложнейшей теме. Мне он напомнил рассказ Леонида Андреева «Цветок под ногою», в своё время названный виртуозным и поэтичным, мудрым. «Предвкушения», по-моему, тоже достоин этих эпитетов.
В целом сборник «Вожделение» оставляет впечатление цельного произведения. Рассказы связаны сквозным лирическим героем, общим настроем, стилем. Недаром книга имеет подзаголовок: «Повесть в рассказах». И хочется верить, что эта повесть будет иметь продолжение, источником для написания которой, как мне кажется, служит сама жизнь.

ДВА РАССКАЗА ОБ ОДНОМ И ТОМ ЖЕ

С первой своей книги «Casual» Оксана Робски заняла давно пустующую нишу в нашей литературе: её романы нельзя назвать серьёзной прозой, но это, конечно, и совсем не пустое чтиво. Нечто среднее, что и потребляется легко, без усилий, и остаётся в памяти, даже подталкивает поразмышлять о прочитанном, оценить поступки героев, их жизнь, ситуации, в которые они попадают. В общем, Робски пишет почти так, как писали когда-то, когда литература не была противовесом телевидению, кино, компьютерным играм. Книга для чтения на досуге.
«Casual», помню, меня разочаровал – о нём так много и искренне говорили, называли открытием новой темы – доселе не затронутом литературой слое нашей новой буржуазии, – что познакомиться с этим открытием стало делом обязательным. Но «Casual» на поверку оказался почти бульварным, почти дамским, почти криминальным романчиком. Да, «почти», и поэтому пришлось читать следующий – «День счастья завтра». В нём явного и плохого вымысла было меньше, появились настоящие, живые персонажи, неоднозначные поступки, сложные сцены, а главное – мир, в котором герои книги существуют. В общем, второй роман Робски написала лучше. И вот вышел третий…
Скажу сразу, что «Про любоff/on» (издательство «РОСМЭН») мне понравился. Робски всё сильнее приближается к реалистической манере, всё реже поддаётся желанию удивлять и увлекать. Потому что удивлять и увлекать в том мире, который она описывает, нечем. Мир изнурительно скучный, одноцветный, почти безликий. Существовать в нём, похоже, очень трудно и вредно для здоровья, если существуешь не автоматически, не как все вокруг. Но читать его подробное, дотошное описание всё-таки интересно.
Сюжета как такового в третьем романе Оксаны Робски нет. Часть первая. Бедная, но молодая, привлекательная девушка Даша, по профессии специалист по сценической речи, получает заказ поработать над дикцией богатого человека, который «куда-то там баллотируется». И таким образом героиня попадает в мир богатых людей. Её подопечный – Влад – человек занятой, подвижный, поэтому обучение происходит по пути с одних переговоров на другие, в паузах между днями рождения и банкетами. Даше, несмотря на неловкость, нравится такая жизнь, она мечтает войти в число избранных, готова влюбиться во Влада, спорит с собой, отдаться ему или нет, если наступит критический момент. Но в итоге она оказывается у разбитого корыта, не считая гонорара за работу и кое-каких подарков.
Часть вторая. Крупный бизнесмен Влад создаёт новую партию. Но для публичной деятельности у него неважная дикция, и ему находят специалиста по сценической речи. Это «молоденькая девушка, аспирантка». Вообще-то он не прочь бы с ней пофлиртовать, но много дел, проблем, много других женщин. Да и партийное строительство идёт не очень, выборы под угрозой проигрыша… На Влада совершают покушение, гибнет его сотрудница Лена, а жертвой вполне могла оказаться Даша. Но ей, значит, повезло.
Лучшее, что есть в романе Оксаны Робски, это, конечно, мучительный, детально показанный выбор платьев, галстуков, туфель и особенно – семейные сцены представителей нашей новоявленной буржуазии (в описании которых автор поднаторела в процессе написания предыдущих вещей). Из них могла бы, по-моему, получиться сильная, правда, опасная для психики пьеса.