КНЯГИНЯ ВЕРА

№ 2006 / 21, 23.02.2015

Случилось мне на семинаре по «Герою нашего времени» легонько поправить студента, несколько раз упомянувшего возлюбленную Печорина с прибавлением ей величественного титула – княгиня… Ведь всё же Вера – никакая не княгиня, по крайней мере Лермонтов её так не именовал. А студент показал мне вскоре авторитетный источник – учебник для школы под редакцией А.Н. Архангельского…
Ах, вот оно что! Из всех школьных учебников именно этот мне не попадался на глаза, хотя, начав работать в этом вузе, я увидел его в действующей до меня программе: он прилагался к каждой теме по русской литературе. Преподавательницу, составившую программу, я спросил, насколько хорош учебник, услышал в ответ, что она его не читала, но книжка есть в библиотеке, потому и упомянута. Ну, я вскоре составил свою программу и про этот эпизод забыл…
Что ж, сама судьба заставила меня купить за немалые деньги этот учебник, тем более что какого-то Архангельского я помнил студентом МГПИ имени Ленина, о каком-то написал фельетон (ж. «Наш современник», 1993, № 3), какой-то Архангельский мелькает на TV, какой-то сидит в газете «Известия», какой-то работал на радио в «Пионерской зорьке» и на «Эхе Москвы», какой-то прославился в расстрельные дни октября 1993 года и даже ходил в Кремль, да мало ли Архангельских на свете… А я ещё любил пародии Александра Архангельского 1920-х годов…
Я не зря потратил деньги на учебник! Так смеяться я уже давно не имел повода! Учебник явно писал пародист, а не вдохновитель ельцинских пушек… И впрямь авантюристка Вера приобрела в учебнике славный титул, только осталось загадкой, каким образом, ведь муж её остался без оного, просто некий «Г-въ» .
Далее я узнал, что события трёх повестей происходят в трёх крепостях… Страшное это слово, вот и Лермонтов изобразил одну только – в истории с Бэлой, да ещё упомянул Каменный Брод (кстати, для комментатора В.А. Мануйлова, скажем, это всё одна и та же крепость). По Архангельскому, и встреча рассказчика с Печориным – в крепости, а не во Владикавказе, у гостиницы, и история Вулича тоже, а не в казачьей станице. Всюду мерещится крепость – как разгромленный Белый дом…
Рассказчик, по Архангельскому, есть и автор предисловия к роману, хотя особенность композиции в том, что рассказчик, которого Архангельский неоправданно именует офицером, дал предисловие к «Журналу Печорина», а уж общее предисловие относится непосредственно к М.Ю. Лермонтову…
Забавно, что всякая ошибка Архангельского становится в учебнике ещё и поводом для неких литературоведческих импровизаций вроде символики крепостей…
Да, я явно стал узнавать в этом Архангельском героя моего давнего фельетона, который путал всё на свете: Петя Ростов у него таскает целый мешок кремней для курения трубки, Александр Блок посвятил стихи «На железной дороге» якобы погибшей женщине – М.П. Ивановой (а та на много лет пережила и самого Блока) и проч.
Нелепости нарастают, как снежный ком: Вера, оказывается, вышла замуж за старого князя (sic!) – ради детей (с. 365), этих детей тоже присочинил Архангельский, ведь в романе речь только об одном сыне; деятельность контрабандистов в «Тамани», оказывается, символизирует единение Запада и Востока, поскольку тащат «восточные товары на западный берег» (курсив его, с. 354)! Да, видно здесь глобальное мышление политического обозревателя; тогда российская таможня – это символ непреодолимой преграды между Западом и Востоком! «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут!» Нет, всё сойдёт с мест в российском школьном учебнике…
Вот и, оказывается, к Мери на балу приставал пьяный капитан – и зачем только Лермонтов вывел штатского «господина во фраке с длинными усами и красной рожей». Нет, это «Князь Архангельский», генерал-аншеф и кавалер Большого Шлема, герой битв под Ватерлоо, Шепетовкой и Белым домом, произвёл его в капитаны!
И ещё сюжет на темы войны и мира: знаете, «пьяный казак Ефимыч разрубил Вулича шашкой надвое»… О, сильная кисть редактора «Известий»! И как это ещё разрубленный пополам несчастный серб успел произнести свои последние слова «Он прав!», какая его половина сохранила дар речи?.. У Лермонтова всё не так, всё слабее: Ефимыч пополам разрубил не Вулича, а всего лишь какую-то свинью («несчастная жертва» – невпопад скажет о ней Печорин), а того он рассёк всего лишь «от плеча почти до сердца»… Ну, нашему князю что Вулич, что свинья…
А ещё мы прочтём в учебнике, что у Печорина глаза блестят фосфоресцирующим блеском… Лермонтов сказал так: фосфорический блеск. И здесь уж никак не решу расхождение в пользу князя: в русском языке фосфорический означает, в переносном смысле, подобный фосфору, а вот фосфоресцирующий – обладающий фосфоресценцией: это свойство предмета, вещества, а не блеска, т.е. тоже свойства, форма с суффиксом –ющ здесь никак не годится. Да и собственно смысл получился какой-то странный: глаза Печорина фосфоресцируют, т.е. светятся в темноте, это, конечно, сильная и демоническая черта, наблюдаемая, однако, у котов, не у людей… Здесь я подумал, что в авторе учебника явно проснулся стихотворец, автор стенгазетных строк, вроде автобус бьёт копытом: ведь ещё Пушкин говорил, что у поэтов одна привилегия – поэтические вольности…
Нет, явно черты всех знакомых мне Архангельских слились в авторе учебника, изданного как минимум уже 4-м тиражом, рекомендованного, страшно сказать, самим Министерством образования РФ, самим Экспертным советом, где одно имя профессора Дефье (князя?) сколько значит!
И многое мне пояснил титульный лист, где было сказано, что учебник Архангельского родствен учебнику Агеносова, академика и заслуженного деятеля науки РФ: ведь Архангельский был студентом Агеносова и воспринял его школу. А уж об агеносовском учебнике писали столько… По части ошибок это было непревзойдённое издание, а тут ученик всё же превзошёл учителя! Только Агеносов чуть было не получил Государственную премию за своё изделие, а почему не выдвинуть теперь Архангельского?
В одной из статей об агеносовском учебнике я припомнил крылатое слово моего школьного учителя Д.Я. Райхина (тоже автора учебника, причём превосходного, выдержавшего около 20-ти советских изданий): «Сядь, парень, ты романа не читал», – говорил он, когда кто-нибудь путался в тексте. Золотые слова! «И ты, парень, сядь, тоже романа не читал»… Сиди и не пиши!
Да, теперь уж никаких сомнений, что все Архангельские, мелькающие то здесь, то там, слились в одно лицо: автор «Пионерской зорьки» и «Известий», учебника для школы – и статей о расстреле 1993 года, ученик Агеносова и Валентина Ивановича Коровина – и пропагандист с «Эха Москвы», сочинитель стенгазетных стихов – и теледеятель, твердящий в камеру о своём буржуазном оптимизме… Страшная смесь… Сбылся мой фельетон 1993 года, пророчивший тому Архангельскому великую судьбу…
Один старый профессор сравнил студента А. с тихой мышью… По пословице, гора родила мышь. А бывает, что и мышь родит гору. Да и не одну – как княгиня Вера…
А знаете, как умерла «княгиня» Бэла? Прочитайте внимательно учебник: она погибла от пули (с. 365)! Не ясно, кто выпустил эту пулю, но знаю, что отлил пулю Архангельский, потому что лермонтовский Казбич ударил Бэлу кинжалом…Антон АНИКИН