Дмитрий ФИЛИППОВ. Откройте глаза!

№ 2015 / 45, 16.12.2015

Есть такой старый добрый анекдот. Приходит мужик вечером с работы и тут же включает телевизор. Идёт футбол. Мимо проходит жена:

– А, так это в записи показывают. Прямой эфир днём был.

– Умоляю, не говори счёт.

Жена ехидно:

– А хоть говори, хоть не говори – всё равно никто никому не забьёт.

Вот так и с романом Гузели Яхиной: ругай, хвали – никто никому не забьёт. Зулейха и глаза открыла, и даже личико показала, а что со всем этим делать – непонятно.

Если мы исходим из того, что книга – это мир, созданный талантом и воображением автора, в реальность которого читатель верит порою больше, чем в слякотную зиму за окном, – то такой мир у Яхиной создать не получилось. А предпосылки для этого были все, и тем обиднее воспринимается творческая неудача.

Идеологию трогать не будем. В конце концов, совершенно не важно, каких воззрений придерживается автор: либеральных, консервативных, левых, правых… Художественная правда в шляпу не помещается. И если писатель честен с самим собой, то в какой-то момент текст вырывается из-под его контроля. Именно в этом ключе следует понимать фразу Льва Николаевича, что, мол, Наташа Ростова экую штуку выкинула – женилась. Этот момент обретения текстом своих законов существования, зачастую идущих вразрез с авторским замыслом, очень тонок, почти невесом. Автор должен быть чутким акустиком, чтобы не проворонить его на огромной скорости. Сломаешь текстуальные связи в угоду замыслу – пиши, пропало, не выйдет хорошей книги. У Яхиной вот не вышло.

«Зулейха открывает глаза» – добротно сделанный текст, и местами даже живой. Ну, как живой? Настолько, насколько живы зомби, вампиры и прочие франкенштейны. И это действительно огорчает, поскольку писательский дар у Яхиной присутствует. Это отражается в языке: умелый синтаксис, точные, ёмкие метафоры, неожиданные описания. Да и характеры главных героев (Зулейха, Игнатов, Горелов) прописаны достоверно, органично, даны в развитии. Так что же губит текст?

А губят его две извечные писательские беды: исторические штампы и неумение писать диалоги.

Для тех, кто роман ещё не читал, обозначу, что основная тема – это раскулачивание татар в начале 30-х годов прошлого века и отправка их в Сибирь, на Ангару и Енисей в качестве переселенцев, врагов народа; чтобы там они основали новые посёлки и упорным трудом искупили вину перед Родиной.

Было такое в нашей истории? Было, чего уж там. К слову, ссылали не только татар, но в основной своей массе – русских крестьян, но у Яхиной об этом вскользь. Впрочем, смещение акцентов допустимо. Яхина пишет о беде своего народа, которая имела место быть, и только болван будет за это кидать в неё камни. Но как же неуклюже она это делает…

Роман наполнен штампами, как гриб-переросток червями. Если встречается русская красавица, то обязательно блядь и потаскуха. Если колхоз организовывает хлев, то непременно в разрушенной мечети (где, кстати, и совокупляются русская красавица и красный комиссар). Если соседка по коммуналке, то обязательно стукачка. Если переселенцев доставляют на место высадки, то тут же бросают их в глухой тайге без еды и с минимальным запасом инструментов – выживайте. Эти заезженные либеральные мифологемы убивают текст, крошат его изнутри. Я ещё раз повторюсь, дело не в идеологии, у патриотического лагеря, к слову, своих штампов тоже хватает. Но первый признак плохо написанного текста – предсказуемость сюжетных ходов. Не путать с фабулой, она основана на исторических событиях и известна читателю изначально. Но сюжет автор обязан сплести неожиданным и художественно правдивым. Только тогда он будет живым и притянет к себе реальность.

Теперь о диалогах. Сделаны они неряшливо, без души сделаны, без огонька. Вообще диалоги – это самое сложное для писателя. Именно через них персонаж становится живым, и прописать их так, чтобы не было мучительно стыдно – огромный труд. Но именно в диалогах и проявляется мастерство писателя. В живой речи слово поддерживает интонация, мимика говорящего, жестикуляция. На письме всё это остаётся за кадром, и тем важнее становится точность верно найденного слова. Конечно, можно после прямой речи поставить запятую, тире и описать эмоцию с помощью авторской ремарки, но этим приёмом невозможно пользоваться после каждой фразы. Надо искать внятные, единственно верные слова и оценки. Вот пример. Раскулаченный мулла разговаривает с комиссаром в разрушенной мечети:

«– Куда ты везёшь нас, комиссар? – раздаётся в темноте звучный, нараспев, голос муллы.

– Куда партия послала – туда и везу, – так же громко отвечает Игнатов.

– Куда же послала нас твоя партия?

– Спроси у всезнающего Аллаха, пусть шепнёт тебе на ушко.

– Дорогу выдержат не все. На смерть везёшь, комиссар.

– А ты постарайся выжить. Или попроси у Аллаха быстрой смерти, чтоб не мучиться».

В таком диалоге очевидно всё: от обязательного упоминания Аллаха, до неминуемой смерти. И это при полном отсутствии эмоций. Нет за словами ни жизни, ни живого чувства, оттого и герои не видны: так, силуэты за мутным стеклом.

Вообще удивительный роман у Яхиной получился. Его можно как похвалить, так и обругать, и в том и другом случае есть за то. Но значительным явлением в современной русской литературе он, без сомнения, не станет. И дело даже не в слабых диалогах и штампах. Всё это как пыль в глаза: неприятно, но глядеть можно. А главное состоит в том, что автор, ставя героев в предполагаемые обстоятельства, не проживает их вместе с ними, но додумывает, сочиняет их поступки и поведение. И не чувствуется жуткий холод и голод первой зимы переселенцев, потому что он прописан без знания матчасти. И непонятно, как Зулейха, всю жизнь боявшаяся леса, становится лучшей таёжной охотницей в посёлке переселенцев. «Весной и летом носила из тайги жирных тетеревов, тяжеленных гусей с толстыми упругими шеями; пару раз посчастливилось подбить косулю, а однажды даже – трепетную пугливую кабаргу; на зайцев ставила силки, на лис – капканы (привезли по заказу артели из центра). За пушниной – белка, колонок, изредка соболь – ходила только зимой, когда зверь выкунит, покроется густой лоснящейся шерстью». Это «выкунит» – явно из интернета, с каких-нибудь охотничьих сайтов.

Особое удивление вызывает передёргивание исторических фактов. В 1941 году по сюжету в посёлок прибывает партия депортированных крымских татар. «Басурман депортировали с южных территорий превентивно, не дожидаясь, пока край будет занят оккупантами и малые народы и народцы получат возможность переметнуться к врагу – как говорится, во избежание». Но дата депортации крымских татар чётко зафиксирована в истории – 18–20 мая 1944 года. И не «во избежание», а за сотрудничество с фашистской Германией. Вот этот уход от исторической и, что более важно, от художественной достоверности в угоду близким сердцу идеям губит текст безоговорочно. Гриб-переросток оказывается трухлявым и рассыпается в руках.

Я дописываю эту статью в день подведения итогов литературной премии «Большая книга». Гузель Яхина в числе финалистов. При том, что роман уже успел получить премию «Ясная поляна», есть все шансы отметиться и в этой премиальной истории. Я не против того, чтобы премировать либеральных писателей, если то, что они пишут, является настоящей литературой, без скидок и натяжек. Но большинство отечественных, да и мировых премий давно перестали быть литературоцентричными, и ориентироваться на них надо с очень большой осторожностью.

При этом, повторюсь, Яхина далеко не бездарна. Из плюсов романа можно ещё отметить тонкую, почти филигранную авторскую работу со временем. Большая часть повествования ведётся в настоящем времени (что само по себе не просто), которое изредка переходит… нет, не в прошедшее даже, а в какое-то пред-настоящее. Нежнейшая временная струна, и Яхина ведёт мелодию бережно и осторожно. Мастерски прописан сумасшедший врач Вольф Карлович Лейбе, сам процесс его сумасшествия. Образ яйца, возникшего над головой и постепенно поглощающего человека, жив и органичен. Короче, есть талант у Яхиной, есть. Но фантомная память не позволяет абстрагироваться от привычных клише. Империя зла должна быть разрушена. Раб должен быть выдавлен. По капле. И все рушат, и все давят…

Откройте уже, наконец, глаза.

Дмитрий ФИЛИППОВ

г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ