В преддверии Года Кино: ПАСЫНКИ КУЛЬТУРЫ

№ 2015 / 45, 16.12.2015

Проблемы документального кино

Сегодня престижно для министерств и ведомств занимать верхнюю строку в рейтинге открытости. Министерство культуры за несколько лет преодолело барьер и с 26-го места переместилось в компанию лидеров. И вот, в борьбе за победу в рейтинге, Минкультуры проявило добрую волю и по своим служебным каналам стимулировало профессиональные общественные организации к обсуждению проблем, стоящих перед российским кинематографом.

Правда, площадку, где это приглашение приобрело практическую реализацию, мы нашли совершенно случайно, углубившись в недра сайта «Гильдии неигрового кино и телевидения», где на третьем уровне обнаружилась вкладка «Исследование индустрии неигрового кино». Такая декларируемая «открытость», словно из сказки о дружбе журавля и лисы, где рыжая, размазав кашу по блюдцу, пригласила журавля отведать угощение. Получилось вежливо и открыто. А на сайте самого открытого министерства «рыжая» и вовсе оказалась так загружена делами, что забыла разместить приглашение.

04

 

Результаты этого обсуждения, как планируется, лягут в основу постановления Правительства России. «Мы сюда пригласили всех заинтересованных лиц, всех игроков отрасли,– объявил президент Гильдии неигрового кино и телевидения Евгений Григорьев, для того, чтобы задать несколько вопросов и обсудить их». Возможно, «игроков отрасли» и пригласили. Но подавляющая часть тех, кто непосредственным образом связан с производством документального кино, об этом собрании ничего не знает. Поэтому мы приглашаем всех заинтересованных лиц к открытому обсуждению предстоящего реформирования документального кинопроизводства.

Член правления СК Олег Иванов поставил вопрос ребром:«Каковы цели отраслевые и каковы цели государства, чтобы развивать неигровое кино (здесь и далее цитаты даются по материалам стенографического отчёта). Сколько должно производиться неигровых фильмов в год по тем или иным категориям, какая сумма господдержки должна выделяться на те или иные категории, нужно ли, чтобы росло количество документальных фильмов или, наоборот, нужно сокращать их число и повышать качество? Какое количество студий следует поддерживать? Огромное количество компаний, занимающихся производством неигровых фильмов, больше, чем игровых. И при этом получается, что это маленькие студии, которые никто не видит, и отраслевого роста через развитие этих маленьких компаний никто никогда не достигнет».

06

Олег Иванов

Странным образом математик и опытный аналитик Олег Иванов сопоставил несопоставимые величины: в бюджет одного художественного фильма укладывается минимум 50–60 неигровых фильмов. Это поразительно, сколько раз за последние три года высказывалось недовольство тем, что слишком много студий занимаются производством документального кино: пора «отсеять», «укрупнить», что значит – лишить тысячи людей не просто работы – смысла всей их жизни. Годами в стенах Минкультуры проходят обсуждения, что делать с документальным кино. И ни одна проблема не решается. Может быть, потому, что за этими дискуссиями скрывается финансовый интерес небольшой группы крупных производителей и телеканалов?

Если французы говорят «ищите женщину», то в России – «ищите деньги». Следующим – по логике – шагом должно стать: «Зачем так много газет?», или «Зачем так много художников с их маленькими холстами?», или «Многовато развелось писателей!». Действительно, зачем делить бюджет на двести – триста студий, если можно аккумулировать всё в одних хватких руках? Это так очевидно. Мечта сбывается: с помощью государства сформировать касту избранных – только они достойны снимать документальное кино за государственный счёт! А небольшие студии, которые и рождают неординарные талантливые творческие проекты минимальными силами, на очень скромные средства, но не менее качественно, а часто и более профессионально, и способны конкурировать с крупными студиями, должны исчезнуть, чтобы не путались под ногами.

Но вслух говорится о другом. О качестве фильмов, об их техническом несоответствии и, конечно, о показе, которого нет. Ну и об экономической целесообразности. А как можно оценить экономическую целесообразность фильма о гениальном Ломоносове или Татищеве, Врубеле или Малявине? Люди разного возраста каждый день проходящие по улице Татищева в Москве и понятия не имеют, кто это такой. Вот здесь, на этом скромном рубеже незнания собственной истории, культуры и традиций закладывается мина замедленного действия, которая непременно взорвётся через 15–20 лет, когда вырастет новое поколение манкуртов. Масштабы разрушения сопоставимы с планетарной катастрофой. Пример – Украина. Теперь посчитайте, сколько это стоит. Просвещение – не менее мощное оружие защиты, чем крылатые ракеты.

Документальное, научно-популярное, образовательное кино должно быть ярким выразителем позиции, нести важнейшую познавательную, информационную функцию, и, главное, духовное наполнение и образность мышления. Сколько это стоит? Вот ответ от представителей телеиндустрии. Светлана Колосова (дирекция документального кино – 1-й канал): «Мы показываем документальные фильмы «Антон тут рядом», вот Никита делал для нас фильм о поиске пропавших детей, это всегда очень трудно поставить в эфир… потому, что это плохо смотрится… Запроса общества пока нет. Да. И оно вот таким образом формируется, но это очень длинная дорога». Или – Владимир Соловьёв (канал Россия): «Почему не показывают, почему не берут? Потому что над нами довлеет эта страшная вещь – рейтинг, и нам некуда деваться».

Рейтинг! А кто формирует этот пресловутый «рейтинг»? Эти бесконечные пошлые, безнравственные «ток-шоу», где ведущий может бросить женщине в лицо: «Ты, тварь, заткнись!». Или на другом федеральном канале ведущий, возомнивший себя мессией, собирает в студии толпу возможных «отцов» и выясняет, с кем и когда спала молодая мама. И все эти драки и бесконечные скандалы с оскорблениями происходят в присутствии детей. Это индустрия!? Это – преступление. Вы желаете поставить нас на эти рельсы, предлагая договариваться с продюсерами телеканалов?

Всё явственнее ощущение, что документальное кино во всём своём многообразии стало для Министерства культуры колоссальной обузой. Чиновники относятся к документалистам не как к своему золотому запасу, с помощью которого должно происходить и просвещение, и воспитание, и осмысление действительности. Они не использует этот эффективный инструмент, а всячески стараются избавиться от документалистов, как от назойливых мух, мешающих их собственной – скрытой от глаз общественности – деятельности, прикрываясь при этом красивыми словами о «просвещении, формировании гражданина, социальной значимости».

«Мы совсем не знаем, кто что снимает. Я почти ничего ни про кого не знаю» – более чем странное заявление для Президента Гильдии неигрового кино. Все студии, снимающие документальные фильмы, известны Министерству культуры. У всех есть сайты, где представлены их фильмы. Может быть, пора познакомиться? И вместо узко кулуарных обсуждений, на основании которых будет принято решение об очередных изменениях в системе финансирования и проката документального кино, провести открытые слушания для всех заинтересованных сторон?

Ежегодно около тысячи, а бывало и больше, заявок на производство документальных фильмов подаётся в Министерство культуры. Почти тысяча разнообразных творческих идей! Лишь малая часть из них будет реализована. Сокращения финансирования документального кино за эти годы не произошло. Оно лишь увеличивалось. А количество документальных фильмов заметно сократилось. В чём же причина?

Ситуация стала меняться три года назад. Руководитель самого открытого и культурного министерства вынес безжалостный приговор – фильмов снимается слишком много, а кто их видел? С этого момента система финансирования неигрового кино начала реформироваться.

Олег Иванов – член правления СК, математик:
«У государства отношение к любой части кинематографии следующее: мы вам даём денег, а вы, снимая 400 фильмов, скажите, где то кино, которое вы снимаете на наши деньги? Председатель правительства задал вопрос о том, что государство всё время наращивает объёмы господдержки, а доля отечественных фильмов в кинотеатрах сокращается. Выходят только единичные какие-то фильмы, которые можно смотреть. Получается так, что вроде как всё сообщество несёт ответственность за то, что происходит с неигровым кино».

Попробуем разобраться. Несколько лет финансирование осуществлялось через конкурсную процедуру. Члены Экспертного совета выставляли баллы творческому проекту, и побеждал набравший большее количество баллов. Конечно, и здесь удавалось протолкнуть «своих» – через очень конкретные формулировки лотов, в которых уже были заложены готовые проекты. Но эти факты были единичными. Действовал более-менее справедливый закон здоровой конкуренции. Наметилась ещё не вполне отчётливая тенденция: студии специализировались на разной тематике. Перестали толкаться в очереди за деньгами – лишь бы что-нибудь ухватить. Кто-то снимал фильмы о социальных проблемах, другие – военную тематику, кто-то – о научных открытиях. Были и те, кто занимался разработкой исторической тематики. И здесь были свои направления – одни снимали о недавней советской истории, другие – об истории 18–19 веков, а кто и о более древней истории. В принципе, это было логично. Документалисты снимали о том, что выстрадано, хорошо продумано, в чём они разбирались и чем хотели поделиться со зрителями. И почти всем хватало и средств, и таланта для реализации творческих проектов, и даже зрительской аудитории – хоть и в небольших масштабах. Но открытость конкурсной системы отбора творческих проектов раздражала чиновный аппарат, поскольку при этом случались неожиданности – частенько побеждали не те, кто должен был.

Прозрачные прежде правила конкурса постепенно заменили субсидированием, которое практически полностью его вытеснило. Оставили несколько лотов, изначально предназначенных тем, кого назначили, а остальные участники стали статистами для видимости соблюдения условий конкурсных закупок. Отменили и открытый конкурс для малых предприятий. Прекратилось финансирование фильмов, уже находящихся в производстве. А ведь это было выгодно всем: и студиям, которые уже сделали большую часть работ за свой счёт, и министерству – завершение требует минимума средств по сравнению с полным или даже частичным финансированием.

Возникла ситуация, когда распределение бюджетных средств на производство документального кино стало непроницаемым для участников этого мероприятия. Началась игра без правил, когда, включившись в неё, не знаешь, чем дело кончится. Министерские кабинеты превратились в кладбище творческих идей. Этакая чёрная дыра, которая с удивительным постоянством всасывает в себя творческие проекты, и они исчезают безвозвратно. Кто и какие проекты подал для получении субсидий – неизвестно. Кто из членов Экспертного совета одобрил или отклонил проект – неизвестно. Чем руководствовались чиновники при отборе тех или иных проектов – неизвестно. Известно лишь, сколько заявок подано – цифра в протоколе, не более. И кому посчастливилось получить субсидии на производство фильмов – чуть больше половины стоимости проекта.

Это важно – эту половину средств студия должны изыскать сама. Хорошо звучит – изыскать. Чтобы помочь государству выпустить «творческий продукт» по теме им же – государством – указанной. Так кто кому помогает? И зачем несчастные художники экрана должны изыскивать 400–600 тысяч (в среднем) для создания фильма, который не нужен бизнесу? Формирует-то портфель Минкультуры. И тут становятся не важны разговоры о патриотизме, уважении к истории и воспитании гражданина – ведь банки просто «мечтают» вложить деньги в человека и его духовное возрождение!

На ноябрьском совещании прозвучало неожиданное признание: «Прочитав порядка 300 заявок в этом году, совершенно очевидно для меня, – что авторы не имеют возможности исследовать тему. Совершенно очевидно для меня, что эти заявки, которые написаны, маловероятны. То есть денег ты можешь получить, но кино не снимешь, потому что это взято с воздуха» – заявил Президент Гильдии неигрового кино Евгений Григорьев. Но вот в чём проблема, в Итоговом протоколе Департамента кинематографии в этом году фамилии г-на Григорьева среди членов Экспертного совета нет.

И тут морально-этическая проблема и оценочное суждение мгновенно попадают в правовое поле. Из Приказа Министерства культуры РФ от 8 февраля 2013 г. № 115 «Об организации работы по предоставлению субсидий организациям кинематографии на производство национальных фильмов» следует, что рассматривать заявки, включая ознакомление со сценарием, режиссёрской экспликацией и иными документами, имеют право только члены Экспертных советов Министерства. Приказ не даёт иным лицам права знакомиться с этими документами, так как это создаёт реальный риск нарушения авторских прав режиссёров и авторов сценария. Сценарий (синопсис) и режиссёрская экспликация относятся к произведениям, хотя и не обнародованным, но находящимся в какой-либо объективной форме. На такие произведения распространяются авторские права (ст. 1256 ГК РФ, п. 3 ст. 1258 ГК РФ). Автору принадлежит право на обнародование произведения (ст. 1268 ГК РФ). Авторы 300 синопсисов и режиссёрских экспликаций не давали согласия Министерству на их обнародование, поэтому предоставление без их согласия произведений сторонним лицам, не входящим в Экспертный совет, является нарушением права автора на обнародование произведения.

Это признание г-на Григорьева ставит под сомнение всю систему отбора творческих проектов. А если к этому добавить весьма вольное обращение Президента гильдии неигрового кино с нормами русского языка, то возникают обоснованные сомнения в профессиональной компетентности тех, кого Министерство культуры наделяет ответственным правом решать, быть или не быть тому или иному фильму.

Экспертный совет рекомендует чиновникам, какие проекты достойны финансовой поддержки, а какие – нет. В состав совета входят режиссёры, продюсеры, кинокритики, прокатчики и чиновники Министерства. Но все они, за исключением, может быть, кинокритиков, люди заинтересованные. Каждый представляет какую-то студию или сам нуждается в финансировании своих проектов. По странному стечению обстоятельств, те студии, представители которых являются членами Экспертного совета, ежегодно получают финансирование нескольких проектов. И Бог бы с ними – мы все коллеги и эту ситуацию понимаем. Но каждый из членов совета – человек, со своими вкусами, политическими взглядами и пристрастиями. И если один снял фильм о генерале Краснове, воспевая его как героя, другой специализируется на сериальном продукте о разного рода «лапушках», а третий – просто полуграмотный человек, понятно, что их интерес к подвигу генерала Карбышева или 33-х героев Сталинградской битвы минимален, а точнее равен нолю.

Из известных нам проектов, не получивших финансовую поддержку в последние годы, есть, например, заявки о композиторе М.П.Мусоргском, писателе и государственном деятеле В.В. Крестовском, выдающемся филологе А.А. Шахматове, учёном, археологе и государственном деятеле А.Д. Черткове, академике Б.А. Рыбакове, художнике П.Д. Корине и т.д. Это лишь малая часть не снятых фильмов-биографий достойнейших людей, жизнь и судьба каждого из которых могли стать примером для подрастающих поколений. И, казалось бы, эти творческие проекты полностью соответствовали озвученному министром культуры тезису: «Идеология Министерства культуры – это любовь к Родине и своему народу, уважение к своей истории. И мы будем поддерживать те проекты, которые преисполнены любви к своему историческому прошлому». Но это как раз тот случай, когда слова совершенно не совпадают с делами. И на этом заканчиваются все разговоры о любви к Родине, уважении к истории и прочие правильные фразы.

Было придумано слово «резерв» – это когда Экспертный совет рекомендовал творческую заявку, а министерство её не профинансировало. В резерв попадали десятки фильмов, а в этом году – сотни. Но проблема в том, что нет никаких документов, регламентирующих этот самый резерв. Сочтут чиновники нужным, дадут деньги на производство одному-двум фильмам, а остальные так и сгинут в этом бездонном виртуальном подвале.

Чем больше увеличивается финансирование документального кино, тем больше появляется желающих поживиться за счёт госбюджета. Новые организации возникают, как грибы после дождя. И расталкивая локтями не искушённых в кулуарных игрищах творцов, разными способами «выбивают» средства на производство фильмов. Принципиальных, в отношении других студий, чиновников ничуть не смущает, что эти «новоделы» никогда прежде не занимались кинопроизводством, а, например, издавали книги или торговали всем подряд. Так девальвируется профессиональный уровень.

Распределение субсидий на производство документальных фильмов в 2015-м году войдёт в историю поддержки документального кино государством как одно из самых непредсказуемых, когда были нарушены все существующие прежде правила. Затягивание сроков, объявление дополнительного отбора проектов, тогда как уже было подано более восьмисот, многомесячная задержка возврата залоговых сумм, немотивированное молчание почти полгода и, наконец, Итоговый протокол. Финансовую поддержку получили 118 фильмов – вдвое меньше, чем в прошлом году и втрое – по сравнению с предыдущими годами. Из них – сразу три проекта некой ООО «КИФАБ», зарегистрированной 1-го июня 2015 г. – то есть после окончания основного отбора. Обычно подобные «свежеиспечённые» организации могли претендовать на один дебютный проект, а тут – сразу три! Наверняка для государства Российского проект «Армянский вопрос» и социально важен, и актуален, и крайне необходим для «формирования гражданина». Как и два других проекта. Очень интересно, какова их суммарная стоимость?

В сентябре игра на этом поле чудес продолжилась. Неожиданно новый приём заявок – и сорок студий бросили все силы на сбор документов и формирование портфеля проектов – а это много бумаги и не меньше головной боли, а также залоговые суммы – для документалистов деньги не малые. Но надежда умирает последней. И наивные творцы несли свои творческие проекты, и складывали на полки министерского кабинета. Читал ли их кто-то? Неизвестно. Деньги получила всего одна организация. Остальные студии в очередной раз сыграли роль статистов в кулуарной пьесе под обнадёживающим названием «Господдержка документального кино».

Финансовая поддержка этой кампании вызывает изумление – только в 2014 году 12 проектов – телевизионный костюмный сериал. Плюс персональное финансирование в сентябре 2015 года. Вызывает удивление, что такие прорывные кампании, рекламирующие свой особенный производственный и творческий потенциал на международном рынке, не демонстрируют самоокупаемости и высокой рентабельности на практике, а приходят на площадку государственного субсидирования, где решением Минкультуры оказываются вне конкурса. А между тем, субсидия – от лат. subsidium – помощь, поддержка. Поговаривают, что на выделенные ей средства можно было снять два десятка документальных фильмов.

Даже не очень глубокий анализ Итоговых протоколов Министерства культуры за последние, скажем, три года позволяет сделать неутешительный для документального кино вывод. Ежегодно субсидии получают организации, не имеющие отношения к этому вида искусства. И их становится всё больше. Ощущение, что Министерство объявило войну на выживание документалистам. Пока на разных совещаниях ведутся разговоры о создании «индустрии кино», Минкультуры уже воплощает эту порочную для развития документального кино идею и постепенно превращается в Министерство телевидения.

И члены Экспертного совета с этим согласны, судя по их подписям под Итоговыми протоколами. Это вдвойне поразительно, ведь в составе совета всё ещё остаются настоящие документалисты. Возможно, их сил не достаточно, чтобы противостоять энергичному желанию чиновников превратить субсидирование документального кино в субсидирование телеканалов, информагентств, газетных интернет-студий и различных компаний, для которых производство фильмов – бизнес. Ситуация с поддержкой неигрового кино дошла до абсурда! Минкультуры финансирует проекты ВГТРК. Это более чем странно – бюджет этой телекомпании не идёт ни в какое сравнение со скудным финансированием док.кино. Особой благосклонностью чиновников и членов Экспертного совета пользуются организации – «новоделы», в названии которых есть волшебное слово «медиа». Им выдаются деньги на три, пять, шесть и более проектов. Какая щедрость за счёт тех, кто получает на свои проекты копейки!

Екатерина Головня – член Правления комиссии неигрового кино СК озвучила проблему, которая волнует большинство документалистов: «Передайте Министерству Культуры, насколько я вижу эту ситуацию: мы уходим под власть телевидения, потому что стали субсидироваться телевизионные сериалы. Сейчас происходит поглощение документального кино телевидением. И по сути, это смерть кинематографа!».

05

Екатерина Головня

 

Услышит ли этот крик души министр Мединский? Вряд ли. Судя по всему, такая позиция руководству министерства не близка. Ведь в некоторых проектах, профинансированных ведомством, Мединский сам выступает в качестве одного из ведущих. Этот телепродукт был показан ВГТРК – по существу, многосерийный рекламный ролик для развития туризма в стране. Дело, несомненно, благое, никто с этим спорить не будет. Но при чём здесь документальные фильмы, которые производятся при финансовой поддержке возглавляемого им ведомства? И почему страстная любовь чиновников к телевизионным программам перевешивает их профессиональную обязанность – всеми способами поддерживать документальное кино?

Государство доверило им осуществлять финансовую поддержку НЕИГРОВОГО КИНО, а не ТЕЛЕВИЗИОННОГО ПРОДУКТА. Возможно, их вводит в заблуждение технологическая составляющая процесса кинопроизводства, которая сегодня та же, что и на телевидении. Но на этом сходство двух смежных, но всё-таки разных областей, заканчивается. Может быть, чиновникам самого культурного министерства стоит разобраться, что же такое документальное кино и почему именно этой сфере искусства государство оказывает поддержку.

Чиновники заинтересованы в рентабельности документального кино. Для них это – товар. Главная претензия к студиям: «Ваши фильмы должны быть показаны по телевидению!» Но документалисты не являются представителями телеканалов и не могут влиять на их вещательную политику. Это разные профессии! А руководство телеканалов отказывается показывать документальные фильмы. «Не наш формат», «У нас своё кинопроизводство» – каждый документалист сталкивался с этими стандартными ответами. Поэтому, например, документальный фильм о Михаиле Врубеле, созданный при поддержке Минкультуры, на канале «Культура» не покажут. А покажут свой – о психическом заболевании, настигшем художника в конце жизни, и ничего о его гениальных полотнах.

Однако на совещании выяснилось, что даже телевизионщики озабочены предстоящим реформированием документального кино:«У нас еженедельно есть такая передача «Смотрим – обсуждаем» с Володей Хотиненко,сказал Александр Власов (канал Культура) – Берётся по всем меркам лучшее мировое кино, которое обсуждают эксперты и молодые люди. Специалисты, не специалисты. 500–600 тысяч регулярно смотрит. Теперь, если режиссёр или продюсер подаёт кино на питчинг, в этом случае вся дельта авторского кино просто будет квотирована. Определят 5% и всё. В этой модели я увидел очередную атомную бомбу. Представьте, что телеканалы делают свою продукцию, она ушла, есть в интернете что-то, что-то энтузиасты делают и есть сообщество, это куда-то ушло. Но осталась дельта, которая никуда не попала по разным причинам. А вот эта та самая дельта, которая и движет эту историю вперёд. Это то самое сверх усилие, которое куда-то исчезло. Вопрос в том, что будет с этой дельтой, как она будет реализовываться».

И это не праздный вопрос. Чем займутся тысячи документалистов, если им не дадут снимать кино? Есть разные варианты, но в любом случае их профессиональное оружие – камера и слово – найдут свою цель.

И вместо того, чтобы обсудить проблему с тем же каналом «Культура», Министерство с маниакальным упорством требует показа документального кино от тех, от кого это не зависит. Не у телеканалов – что было бы логично, а у студий – производителей. Сколько совещаний министр культуры или руководитель департамента кинематографии провели с представителями телеканалов за последние, скажем, три года, где бы убеждали их в необходимости показывать документальные фильмы? Нам об этом неизвестно. Гораздо проще упрекать документалистов, что они не хотят продвигать своё кино.

А это не так. Если центральные телеканалы не берут для показа документальные фильмы, то региональные студии охотно их показывают, да по несколько раз. Но проблема в том, что чиновники и некоторые документалисты – как правило те, кто снимает много бюджетные проекты – крайне пренебрежительно отзываются о показе на региональных телеканалах. А почему собственно? Или в регионах какой-то другой, менее достойный зритель? Вряд ли. Там с интересом смотрят, охотно обсуждают и просят ещё – много фильмов хороших и разных. Та же история и с киноклубами, которых немало на необъятных просторах нашей страны. А уж зрительская аудитория Интернета поистине неисчерпаема – один из наших фильмов, например, за несколько лет посмотрели около 4-х миллионов человек.

Безусловно, что каждый фильм, на какую бы тему он не был снят, должен быть технически качественным, не вызывает сомнений. На ноябрьском совещании состоялся диалог, достойный пера сатирика, – один не слышит другого и упорно настаивает на том, чего не может быть, потому что не может быть никогда.

«Я представляю ту самую маленькую студию,сказала Екатерина Головня, член Правления комиссии неигрового кино СК. – Министерство Культуры не только даёт деньги, но с нас дерут три шкуры. Мы представляем финансовые отчёты ежеквартально, мы сдаём фильмы в Красногорск, нас проверяют и технически, поэтому говорить о том, что мы не проходим худсоветы, ОТК и так далее это глупо».

«Да, там, в Красногорске на DVcamе мы его можем пройти. Но это в принципе, выброшенные деньги», – ответил Евгений Григорьев.

«Мы сдаём на диджитал бетакам» – пытается объяснить Екатерина.

«Диджитал бетакам, вот, мне коллеги не дадут соврать, это формат, который умер», – упорствует Евгений.

«Но это требования Министерства культуры», – сохраняя спокойствие, поясняет Екатерина.

«Наши технические параметры качества занижены рядом с технологиями, которые сегодня существуют. Понятно, что должен быть поток минимум 50», – не отступая, резонирует Евгений.

«Снимая на HD, мы всё равно вынуждены перегонять на диджитал бетакам, чтобы сдать в Красногорск. Но у нас есть жёсткие диски с нормальным качеством»,– втолковывает Екатерина.

«Мы посмотрели исследование, 32% отрасли снимают на дивикам на госденьги, это выброшенные деньги, это нужно понимать, и признаться в этом. Мы просто выбрасываем это кино, оно никому не нужно, его покупают только на вес региональные каналы и маленькие студии», – возмущённо ставит точку Евгений.

Екатерина, явно обидевшись:«На самом деле, мне кажется, что вы обобщаете».

«Нет, я сейчас отталкиваюсь от исследования. Мы не берём ваши фильмы, потому что вы снимаете на дивикамы», – твёрдо резюмирует Евгений.

Потоком в 50 Мбит/сек мы начали снимать в 2002 г. Уже тогда это не было диковинкой. Сейчас снимаем с потоком минимум 100 Мбит/сек в формате HD. А в Красногорске нет свободных контрольных HD-магнитофонов в ОТК. Есть один, в другом подразделении. Вот и сдают в Digital Betacam со сжатым кадром.

Это было бы забавно, но на самом деле печально. Президент Гильдии не может не знать, что в договоре с министерством указано, в каком формате должен сниматься фильм. Откуда подобные фантазии о плохом техническом качестве? Но если, действительно, 32% студий снимают фильмы на аппаратуре, не соответствующей стандартам, указанным министерством, то каким образом им удаётся получить Акт приёмки и пройти технический контроль?

А 30 ноября г-н Григорьев представил свой «Национальный проект «Код города». «Мы – классическая кросс-медиа задумка, которая реализуется частями, оповестил он присутствующих. – Сделка с местными жителями выглядит так: мы вам – бесплатную образовательную программу, а вы нам – свой прекрасный видео контент с правами, которые принадлежат нам. Это честная сделка, потому что мы с ними работаем по двенадцать часовв несколько недель, пытаясь совершить невозможное, то есть рассказать им пятигодичную программу ВГИКА».

Индейцы, получавшие бусы от испанских конкистадоров за слитки золота, и Остап Бендер отдыхают. «Понятно, что мы не сумасшедшие,пояснил г-н Григорьев, – и кино мы их научить не сможем, но у каждого дилетанта в профессии кино есть одна уникальная штука – называется искренность. Это то, что сегодня хорошо покупается». Как говорится, без комментариев. «Не научим», т.е. и бусы – пластмассовые. «У этой программы есть несколько кейсов успеха, вполне конкретных, – торопится рассказать Евгений.Сегодня утром мы отправили дебютный фильм в Госкино на поддержку Андрюши, потому что он решил, что художник есть хроникёр, потому что хроника в стране не снимается, вот они пишут хронику только кистью».

На экране – трейлер проекта: мелькают десятки фотоаппаратов «Canon», с которыми нам явлены новоиспечённые за две-три недели режиссёры-документалисты – это ещё одна статья дохода «Национального кросс-медиа проекта». Так и хочется сказать – японского рекламного проекта. Участникам этой акции предложили поснимать в Красноярске, о котором, к сожалению, «не знают никто и, практически, ничего, – убеждает нас Анна Селянина, – потому что Красноярск это далеко, он где-то в Сибири и он холодный, и больше о нём ничего не известно, мифы и легенды». И жирную точку уверенно ставит Никита:«Мы привели сегодня вам на витрину самые лучшие, что есть из социальных медиа проектов, за которыми не стоит ресурсов огромных, менеджеров или компаний. За которыми стоит просто человеческая творческая энергия. И очень важно, чтобы эта творческая энергия была поддержана представителями телеканалов, частных фондов, сильных медиакампаний».

Господи! Ну какое отношение всё это имеет к документальному кино! И эти люди предъявляют необоснованные претензии тем, кто действительно снимает кино и не торгует искренностью.

Итак, уже сейчас отчётливо просматриваются проблемы и беспокойство творческого сообщества. Документалисты опасаются, что есть тенденция к волевому укрупнению студий, передачи значительной доли имущества и финансирования под контроль предприятий, имеющих смешанный (частный и государственный) капитал, а также обязательного участия телевизионных продюсеров и прокатчиков, как наиболее подготовленных в сфере коммерческой деятельности, в процесс принятия решений о предоставлении субсидий. Допустить этого нельзя – это окончательно похоронит документальное кино.

 

Наши предложения:

Первое. Прежде, чем торопливо принимать судьбоносные решения по реформированию отрасли, необходимо внимательно отсмотреть фильмы, снятые за последние 5–10 лет. Структурировать их по тематике, определить, что рекомендовать для показа на телевидении, что может пойти в прокат, что рекомендовать Министерству образования для показов в школах, колледжах, профильных вузах, а также в киноклубах, библиотеках и домах культуры. И, конечно, отсеять то, что не выдерживает никакой критики и является непрофессиональной халтурой. На это может уйти до полугода, но тогда картина будет абсолютно ясной. Это должно сделать само профессиональное сообщество – как можно более широкий круг опытных и профессиональных документалистов и кинокритиков.

Второе. Министерство культуры должно провести дифференциацию поддержки по направлениям: научно-популярный, образовательный, исторический, биографический, учебный, авторский, видовой (например: «Байкал – сокровищница природы, туристический рай») или иные жанры, находящиеся на стыке или смешанные.

Третье. Проводить отдельные конкурсные отборы и программы субсидирования для крупных кино производственных предприятий и малых студий – во избежание монополии на кинопроизводство. Те, кто претендует на 25-30 проектов в год, должны соперничать между собой. А малые студии со своими идеями, творческим и интеллектуальным потенциалом – среди равных себе..

Четвёртое. Запретить участие проектов телеканалов в программе субсидирования неигрового кино – государство уже поддерживает все федеральные телеканалы.

Пятое. Экспертный совет должен формироваться из незаинтересованных в получении субсидий лиц. Если ты – член Экспертного совета, в этом году придётся воздержаться от участия в отборе. Необходимо проводить ежегодную ротацию членов Экспертного совета и приглашать для участия в нём документалистов со всей России – технические возможности это позволяют.

Шестое. Прозрачность всего процесса – от подачи заявки до окончательного решения. Строгое соблюдение сроков рассмотрения – невозможность их переноса во избежание появления за день до этого зарегистрированных студий. Если необходим дополнительный конкурс, объявлять его тогда, когда известны все результаты первого отбора. Необходима мотивация причин для его проведения – например, по такой-то теме не сформировался пакет проектов. После окончания сроков подачи – перечень всех поданных заявок с именами авторов, краткими аннотациями и суммами запрашиваемой поддержки.

Публичная защита (пичинг) всех, допущенных ко второму этапу заявок– до рассмотрения их членами Экспертного совета. Участие всех студий (как очно, так и при помощи технических средств) необходимо и позволяет заинтересовать, убедить и получить поддержку. Возможно использование трейлеров. Да, на заслушивание всех участников уйдёт время. Но это неудобство исключает возможность просто отложить проект в сторону и забыть о нём. После этого Экспертный совет решает, какие проекты рекомендовать министерству. Публикация протоколов рассмотрения членами Экспертного совета заявок с указанием причин их отклонения.

Необходимо организовать на сайте Минкультуры линию просмотра фильмов, созданных при господдержке (в защищённом варианте – с прозрачными знаками или тайм-кодом, с защитой от скачивания и т.п.) для зарегистрированных студий. Удивительно, но за последние 10–15 лет Минкультуры ни разу не собрало документалистов для просмотра и обсуждения созданных при его поддержке фильмов. Думается, что авторы с огромным интересом выслушали бы и мнение коллег, и авторитетные суждения кинокритиков и рекомендации чиновников, если они у них есть.

 

Марина КОСТЮК,

сценарист, режиссёр документального кино

Алексей МУРАТОВ,

режиссёр кино и телевидения, продюсер,

руководитель «Телекомпании «ЛЕТОПИСЬ»

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.