Виктор ЛИХОНОСОВ. МЫ НЕ НУЖНЫ

№ 2015 / 46, 23.12.2015

С протянутой рукой

 

«Литературно-историческому журналу «РОДНАЯ КУБАНЬ» исполнилось 15 лет. Пятнадцать лет мы служили воспитанию национального чувства, которое целенаправленно осквернялось и даже высмеивалось влиятельными средствами информации и некоторыми политиками; мы восполняли утраченные, нарочно забытые (по идеологическим мотивам) страницы достоинства казаков.

Журнал преподнёс неравнодушным читателям много воспоминаний – то величавых и гордых, то горьких, то семейно-трогательных. Само название журнала раскрывало смысл наших усилий и сокровенность подхода к местной жизни.

По прошествии стольких лет редакция выбрала самые ценные мемуарные и прочие материалы и составила солидный том (почти полторы тысячи страниц). Перед всемирной Олимпиадой в 2014 году хотелось бы представить всем гостям живой облик Кубани… в письменности.

Назвали мы том «ЗАВЕТНАЯ КНИГА». Не специальными летописцами приуготовлена её историческая стать – выписана она самим народом казачьим.

Всех, кому близка гордость предками, кто осознаёт необходимость родства после идеологических распрей, просим оказать посильную помощь в издании этой книги.

Обещаем в печатном выпуске на определённой странице выразить благодарность.

 

В.Лихоносов,

главный редактор журнала

«Родная Кубань»,

лауреат Государственной премии России,

быв. Екатеринодар. Октябрь 2012 года»

 

«Много лет писал я и печатал в журналах произведения, навеянные родным чувством к русским святыням, паломничеством в усадьбы любимых писателей, казачьими судьбами. Повесть «Осень в Тамани» была удостоена Международной премии «Ясная Поляна» им. Л. Толстого.

Нынче я объединил свои повести, рассказы и размышления в один том под названием «Афродита Таманская».

Прошу оказать посильную (хотя бы частичную) помощь в издании указанной книги.

На определённой странице выражу вам благодарность.

В. Лихоносов,

лауреат Государственной
премии России, Герой труда Кубани,

Краснодар, октябрь 2012 года»

 

Прошло три года…

 

Итак, я пошёл по государственным и злачным местам с протянутой рукой.

Поскольку везде сидят цепные секретарши и штатные советники, я выставлял почти полный набор своих званий и регалий: писатель, главный редактор литературно-исторического журнала, почётный гражданин Краснодара, Герой труда Кубани. В некоторых обидных случаях я называл себя автором романа «Наш маленький Париж». Меня не пропускают по удостоверению почётного гражданина в администрацию края (возможно, я иду с бомбой), но о том, что я не смогу пробиться сквозь турникеты и решётки к банковскому начальству, к директорам фирм и всяких «газпромов», не догадывался.

– А по какому вопросу? – спрашивал женский голосок.

– Я скажу вашему шефу.

– У нас так не принято. Напишите, и ваше заявление будет рассмотрено.

И так отвечали все!

А я-то, писатель преклонных лет, верный комсомолец послевоенных годов, опороченный партийным клеймом «не нашего, не советского человека» во времена свирепой идеологии, оболганный вместе со многими в ельцинские времена «совок», ходил по казачьим улицам и уже разгорался речами с родными людьми (так же, как я, переживающим и за матушку-Россию), говорил перед восседавшим за столом господином (вчерашним «товарищем»), что «сейчас особенно нужны русские патриоты, что развелось много-много продажных лиц, кому земля наша только уголок заработка, что вот мы с Кубани уезжать, подобно проворовавшимся на олимпийской стройке братьям Билаловым, не собираемся, что мы в журнале следуем заповедям философа Ивана Ильина, что казачество, какое бы оно сейчас ни было, нуждается в исторической поддержке, в просвещении, в возбуждении векового чувства…». Речи были одна убедительнее другой (мои слова выше слишком тусклы), я распалял русские чувства богатого владельца так горячо, пробуждал в нём затаённое содружество так здорово, что обретал в нём вдруг родственную душу, задавленную ельцинско-чубайсовскими годами, системой предательств, а главное – запылённую «европейскими ценностями» и равнодушием ко всему местному, якобы безнадёжно отсталому. И я венчал свою речь восклицанием: «Неужели среди богатых русских не найдётся ни одного, кто безбоязненно, сознательно давал бы деньги на добрые дела, на русские журналы и книги, ретиво, даже тайно-идейно (если уж боятся раскрыться в своей преданности всему колыбельно-русскому, древнему, побоятся обвинения в шовинизме, русофильстве, побоятся, что им из-за этого испортят бизнес, то, сё), да, да, отдавал бы с тем кровным родством, как это постоянно делают в своём племени евреи и ещё все народности?! Неужели у нас все так переродились?! Почитайте же в нашем журнале о прежней благотворительности в России, о патриархальном местном патриотизме, хотите, я преподнесу вам статью в нашем журнале («Свет добра»), вы там узнаете, какими благотворительницами слыли кубанские дамы и господа (графиня Сумарокова-Эльстон, жена наказного атамана, или Дарья Федотьевна Бабыч, жена великого кубанского генерала). Хотите напиться словами историка В.О. Ключевского о «добрых людях Древней Руси» и о «целительной силе милостыни». Вы всей душой прильнёте к таким словам его: «Когда встречались две древнерусские руки, одна с просьбой Христа ради, другая с подаянием во имя Христово, трудно было сказать, которая из них больше подавала милостыни другой: нужда одной и помощь другой сливались во взаимодействии братской любви о б е и х». Вот таким «совком» и «не нашим, не советским» писателем ходил я по улице Красной в капиталистические дни.

Но что услышал в ответ?

– А вы по какому вопросу?

«Главе администрации
Темрюкского поселения

И.Н. Василевскому

Генеральному директору
ООО «Фанагория»

П.Е. Романишину

Уважаемые руководители.

Ещё раз обращаюсь к Вам по поводу благотворительной помощи в издании моего сборника «Афродита Таманская».

Первое моё письмо не вызвало у Вас никакого сочувствия. Такое ощущение, что писатель, славивший Тамань в течение десятилетий, это какой-то незаметный, недостойный пень, мимо которого надо пройти и забыть.

Но неужели не просто я, Лихоносов, а сама историческая Таманская земля, восхвалённая современником, не достойна быть запечатлённой в печати, неужели земле этой не надо поклониться не только во время винных гулянок и пышных массовых торжеств (опять же с выпивками и плясками), но в благородные тихие патриотические будни, неужели слова о «памяти о предках», произносимые в речах на площади и на заседаниях, в интервью только вынужденные дежурные штампы всякого руководителя?! К этому могу во всеуслышание добавить, что именно в Темрюкском районе, с которым я связан с… 1963 года (!) делают вид, что такого писателя не знают?!

Я и прошу-то прибавить к стоимости издания… только часть.

22 декабря 2014 года

В. Лихоносов,

лауреат Государственной премии России,

лауреат Международной премии

«Ясная Поляна» им. Л. Толстого

(за повесть «Осень в Тамани»),

Герой труда Кубани,

почётный гражданин Темрюка»

 

Что в «ЗАВЕТНОЙ КНИГЕ»

 

Одному очень богатому человеку я рассказывал, какие народные воспоминания будут читать казаки, если эта КНИГА ЧТЕНИЯ выйдет в свет.

– В святоотеческом разделе будут мои странички о встрече в Тамани мощей апостола Андрея Первозванного, о Покровской и Вознесенской церквях в Тамани, а в «уроках чтения» о слепом мальчике (из повести «Тамань»), ну и другое – например, старинные путевые заметки Сбитнева про те же таманские места. Немало посвящено в «народном архиве» плеяде самородков из станицы Ахтанизовской, незаурядным летописцам Приймам. А сколько, о Господи, чудных страниц М.Недбаевского о Каневской и екатеринодарских офицерских семьях. А о роде Науменко, Свидиных, Глинских. А повествование Кузьмы Катаенко о детстве! Или о Тимофее Ящике из станицы Новоминской, камер-казаке императрицы Марии Фёдоровне, который в Гражданскую войну привёз спасать на свою родину Великую княгиню Ольгу Александровну (царскую сестру), она в Новоминской родила сына Гурия, и мы печатали её дневник «Детство Тихона». Много про страдальцев, покинувших Кубань в Гражданскую войну. Пожалуй, венцом всего будут воспоминания великого казака из станицы Кавказской, умершего в Нью-Йорке в 1987 году.

 

Какими они были

 

«Cтаница моя родная…

Вижу её, мою родину, любимую станицу Кавказскую. Вижу её ранней весной, когда лёгкий утренний заморозок разбрасывает по просторам бодро-тревожный зов горниста, а ему со всех сторон откликается громкое, полное неукротимой энергии и силы ржание застоявшихся скакунов. Слышу скрип отворяющихся ворот. И уже гичат бесшабашные молодые джигиты. Топотят по широким улицам выхоленные дончаки и стройные, поджарые кабардинцы. И уже взметаются многоголосые боевые казачьи песни. А с ними сливаются немного грустные песни казачек.

…Какая казачка, будь она красивее и самой Афродиты, не принарядится в шелка и кашемирские шали, не подрумянится, не подведёт свои чёрные брови… Какая станица не приукрасится цветущими садами, стройными тополями, пахучими акациями и греблями через речку с их спокойными вербами! Какая прекрасная, богатая жизнь царствовала в моей станице… «Станицы нема…» – так печалилось последнее письмо с Кубани… А и то уже было давно. И всё погибло наше, казачье, высохли предания. Остались ли думы о родной земле? О моя родная, любимая в о л ь н а я станица!»

Полковник Фёдор Елисеев,

Франция, 1930 год

…Больше месяца сиживал я над воспоминаниями Ф.И. Елисеева в амбарной книге, добравшейся после его смерти (в 1987 году) на родину; выбирал главы, правил, поставил в 2003 году в 3-й номер «Родной Кубани». И заголовок дали непростой, с намёком: «Таких больше не будет».

Звонили казаки из станиц. Но все сановные типы, все атаманы, крикуны («мы не русские – мы казаки!»), вся обслуживающая власть интеллигенция, все главы районных администраций, работники культуры, надзиратели из комитета по охране памятников, учителя истории, дотошные журналисты пропустили эту редкую публикацию (как и все прежние), попросту в глаза не видели нашего исторического журнала. Не звонили, никто не передавал отклика, никто не вспоминал, когда мы в глубинке попадали во властные кабинеты и слушали в беседах «отчёты» о …«кубановедении» и восклицания «мы уже не Иваны, не помнящие родства». Читал ли горькие страницы губернатор? читал ли председатель Законодательного собрания (родом из такой же л и н е й н о й, как и Кавказская, станицы Успенской)? Прозвучало ли хоть на одном казачьем собрании, хоть на одном историческом вечере, хоть на уроке в станичной школе, хоть где-то это скорбно-нежное прощание великого боевого казака, разлучённого с Кубанью с 20-х годов? Да и вообще за 15 лет ни слова (плохого или доброго) ни один деятель не выронил. И казачье начальство оказалось такое же.

А как клялись, пели и плясали, ухарями ходили среди публики, хвастались регалиями и выкидывали лозунги, пили и гуляли с шумом в Тамани, но никого из берёгших регалии, славу и родное чувство в изгнании толком не помянули и мало знали о них.

Прежняя номенклатура знала побольше.

А демократы утонули в парадных речах и собственных цитатах, написанных их пустыми помощниками.

 

Дежурные лозунги
вместо родного чувства

 

Мы живём в абсолютно безыдейном обществе. Тема безыдейности последних двадцати лет грандиозна, горька и трагична, никто ещё не написал об этом обстоятельно, опираясь на живые примеры, которых множество: из одних только газет можно насобирать превеликий ворох косвенных доказательств. Безыдейность разъедает нашу Россию.

Критические статьи, ядовитые фельетоны, информации следственных органов, фотоснимки особняков, построенных на ворованные деньги, жалобные письма, свидетельства катастрофы в селе, примеры оголтелой безнравственности, понижения культуры улетают в пустоту, а мусорная свалка и поношение всего и вся в Интернете притупили гражданскую остроту, «выработали привычку» воспринимать безобразия как что-то неизбежное и окончательное.

Бесполезно писать местной власти письма, застревают на нижних этажах трусливых натренированных чиновников. Власть каждый миг посылает «населению» (именно так приучаются они к пониманию, к ощущению своего н а р о д а) сигналы о том, что она никого не боится и в советах, замечаниях, поправках, благородных порывах граждан не нуждается. Человека оставляют жить в безыдейной пустоте. Пресловутая элита (этакая временная чиновно-сословная братия и её прислужники) отгораживается, ненужных лиц отстраняют подальше, тем самым жёстко назидают им, что они в местном обществе чужие. Между тем отвергаемые и есть настоящая элита.

Особенно тяжело сносить унижение и удаление в углах тесных – в маленьких городках, в станицах. Там приговаривают навечно. Хоть уезжай! Ищи, так сказать, другое общество.

Но и общества нигде нет. Одни… «корпоративы». Солидарность вокруг вечеринок, лёгких фуршетов, фольклорных концертов.

Много раз пишешь, унижаешься, ждёшь, проклинаешь и опять пишешь.

Кому писать, с кем говорить? У кого из них болит русская душа?

Когда пишешь, всё как-то надеешься, что пробудишь, проснётся в них что-то. «У меня других писателей нет», – говорил Сталин, когда его донимали жалобами на каких-то плохих собратьев. А у народа нет другого начальства.

Нет идеи. В 91-м году сразу после переворота новый губернатор, «Васька-унитаз», проорал на всю Кубань: «Будем делать богатых людей!». Они взялись за это преступление с размахом и не бросили его по сей день.

На Кубани родственное внимание к истории (какое оно и быть должно), к вековому наследию непрерывно покрывается… очередными мероприятиями с фальшивыми отчётами, холостыми выстрелами лозунгов и формальными, великими, как всегда у них, задачами. Такое ощущение, что всякого рода ответственные товарищи любят историю по необходимости, в служебный час, по чьему-то расписанию, да и этот час превращают обычно в… демагогию. Что, как не внезапная демагогия, суета Законодательного собрания вокруг идеи возведения памятника казакам, воевавшим с турками и немцами сто лет назад? Спохватились, что они должны стать «благодарными потомками», буквально в канун юбилея, настрочили бумагу, дружно проголосовали, пошли обедать в собственную столовую и… где же памятник?! Позор! Скоро всем породам собак поставят бронзовые украшения на улицах казачьей столицы, а сынов Отечества забыли. Пропили сынов Отечества на днях городов и станиц, на фестивалях, прогуляли в соломенной Атамани, забыли.

И всё чаще расставляют в людных местах занятные жанровые скульптурки, оплаченные миллионами рублей. Это и есть заведённая либералами и г р а   н а   п о н и ж е н и е. Собачки, кошечки, гости-туристы на чемоданах, знакомые фигурки по кинофильмам…Героизм? А зачем?! Не будем, дескать, шовинистами. Достаточно закона «О патриотическом воспитании в Краснодарском крае». Ещё добавим в интервью кое-какие затасканные словечки, которые нас (по крайней мере) затасканностью не портят, ибо мы у власти и, будьте добры, примите всё, что мы сказать изволим: «…нам нужно больше и чаще говорить о героическом прошлом и настоящем, почитать традиции предков». Затем будет постановление «О плане подготовки и проведения мероприятий, посвящённых увековечению памяти и отражению заслуг кубанцев, участвовавших в Первой мировой войне».

«…увековечению памяти». Выражаться-то научились бы! «Уве-кове-че-нию… памяти». Какой Акакий Акакиевич это писал?!

И эти липовые мероприятия будут растягиваться аж… до 2018 года! До дня поражения русского народа, до гражданской смуты. Забыли обо всём уже в июле! 30 000 кубанских казаков стали Георгиевскими кавалерами, а памятник поставили двум собачкам в шляпках и выбили за их спиной на стене слова Маяковского, который, может, вышел после выступления хмурый и оскорбил город, через который в 18–20-х годах прошла чуть ли не вся страдающая Россия. Вот какие потомки образовались там, где в день объявления войны Германии шли по улице Красной екатеринодарцы, было солнечно, мирная толпа, обыватели и войсковое сословие, дамы в таких одеждах и в таких широкополых шляпах, каких уже при большевиках не носили, шли и шли длинной линией, поддерживали воззвание государя. Хоть бы посмотрели эти наши законодатели и чиновники короткий фильм об этом, вздохнули, пожалели, потому что многие исчезнут, впадут в нищету и погром после революции, многие уйдут на фронт и погибнут…

А казаки нынешние проглотили позор, но в докладе один атаман произнёс: слёзы, мол, не высыхают…

 

Наивные надежды

 

«Представьте, Александр Николаевич, что я сижу перед Вами в кабинете и вежливо говорю то, что Вы сейчас прочитаете (надеюсь).

Неужели и мне впору обращаться к Рамзану Кадырову в Чечню и просить его о… поддержке исторического наследия… Кубани? Почему русский там, где живёт, ничего не выпросит у своих руководителей на исполнение исторического долга?

Перечитайте, пожалуйста, моё ходатайство об издании огромного тома, именуемого «Заветной книгой» (листочек я вручал Вам лично год назад).

Больше года ходим мы по миру с протянутой рукой и не получили ни копейки. Ни сесть ли нам на перевёрнутое ведро у ворот храма?

Власти не нужна такая великая книга, написанная народом казачьим. Зато о покойном М.Ахеджаке изданы подряд две роскошные, лощёно-сувенирные, дорогущие книги. Чувствуется вертикальная поддержка! Знаменитые атаманы, Георгиевские кавалеры, казачий народ, письменно собравшийся в нашем золотом томе, не заслужили ни памяти, ни того почёта со стороны верховного кубанского сообщества, какие раздали с поклоном краткосрочному работнику администрации (кстати, биография академика П.П. Лукьяненко никак не найдёт себе места в течение десяти лет в издательских планах правительства края).

О себе я и напоминать боюсь. В Атамани шумно торгуют вином, пельменями и варениками, сувенирами и хвастаются почтением к истории, а мой том «Афродита Таманская» для пропаганды родной истории не понадобился, лежит у меня в столе в цифровом наборе на диске. Ладно, переживу, глядишь – вернётся из заграничного укрытия какой-нибудь Билалов и щедро поделится крошкой со своего богатого стола. На своих все мои надежды истрачены. Печально, но русское начальство никогда нас не читало даже по долгу службы и читать не будет.

В отчаянии я написал в Государственную думу двум делегатам от Кубани, этаким воротилам, захватившим все порты и земли Тамани. Один (А.Меткин) отговорился своей бедностью («Живу на зарплату»), другой (Кретов) из своего далёкого Челябинска даже не ответил. Написал я даже вице-спикеру А.Д. Жукову (его отцу, писателю, я давнишний товарищ), потревожил посланием великую особу в Темрюкском районе Василевского,
а вслед за ним винную фирму «Фанагория» в Сенном. Высокомерное молчание всех!

Встретился я и с А.А. Ремезковым, он тепло пообещал что-то сделать, но пока известий от него нет.

Добрые русские читатели мне не верят, что в то время, как у всяких прочих выходят книги, я прозябаю в унижении и не могу появиться перед людьми со своим словом.

И ещё, Александр Николаевич, уж дослушайте меня до конца (я и правда вспоминаю, как мы дружно сидели в Вашем кабинете и толково беседовали).

Ещё вот что.

На фоне коварного покушения на Россию (через смуту на Украине) обидно и досадно замечать традиционно небрежное и какое-то даже опасливое отношение
к простому русскому патриотизму, к высоким и земным р у с с к и м чувствам, к стараниям русских подвижников. Установка скульптур, возвращение регалий
из Америки, праздничные возгласы на кубанских майданах не снимают этой застойной проблемы.

Легко, денежно-щедро получают поддержку всякие рок-фестивали (вроде ужасной «Кубаны» под Таманью), а тихим ревнителям старины и народной памяти приходится рабски стоять в очереди перед захлопнутой дверью.

Не сердитесь на мою откровенность. Молчать нельзя: русских ждут тяжёлые времена.

В. Лихоносов,

главный редактор журнала

«Родная Кубань»,

лауреат Государственной премии

22 июня 2014 года

(памятный день начала войны с Германией)

Краснодар»

И вот я продолжаю, не боясь того, что кто-то из богатых чинов обидится, может, и отомстит, хотя куда уж хуже – не печатают более двадцати лет!

Снова ложусь и беру журнал «Родная Кубань» с моими замечаниями по поводу ГОДА ИСТОРИИ.

Опять читаю и расстраиваюсь:

«Предполагалось, по замыслу, что весь год будет пронизан мотивами родных преданий, особым почтением к достославным именам и событиям, настойчивым подчёркиванием вековых устоев Русского государства, глубоким вниманием к сохранению исторического наследия, к изданию самых насущных книг и журналов, правительственными решениями о судьбе музеев и старинных усадеб, наконец выделением роли архивариусов, историков и краеведов в печальный период «распада русской почвы, отсутствия переживаний, связанных с судьбой своего народа, страны, нежелания нести бремя ответственности за судьбу русской цивилизации» («Литературная газета» № 4, апрель 2012 года).

«Уже май, никакого веяния не чувствуется, следов от указа президента не проступило. Общество живёт как обычно. Русская душа наивно ожидала, что в день инаугурации 7 мая новый президент возобновит старинный обычай русских государей – поклониться перед восшествием на престол предкам, помолиться в Архангельском соборе в Кремле у великокняжеских и царских гробниц, поминать тем самым всех правителей, создававших Россию.

«Здесь истинно сердце Русской земли, и здесь упокоились все ея междуусобия, по мере того, как собирались сюда кости ея Князей» (А.Н. Муравьёв).

Такой ГОД ИСТОРИИ остался бы в памяти навсегда и повлиял, возможно, на духовнонравственное и политическое состояние нашего общества в нынешнее критическое время».

Дальше написал я ещё кое-что мечтательное и укоризненное, но статью мою в журнале никто из влиятельных господ не прочитал, ни одна краевая газета не процитировала, потому что государственных забот у «пульса пяти миллионов» (так амбициозно величают местную ленивую прессу) никаких нет и кислое выражение «Никому ничего не нужно» очень верно. А кроме того, Кубань казачью свою самобытность растеряла.

Нынешний ГОД ЛИТЕРАТУРЫ вскрыл, что старая кубанская письменность тоже не нужна. И в первую очередь не нужна хвастливым казакам, рапортующим на каждом сходе и в статьях о нерастраченных традициях.

 

*

Пишу, иногда поднимаюсь, беру томик «Старческие советы… подвижников благочестия», ложусь на диван, читаю, надолго закрываю глаза, растекаюсь в древлем благочестии, наконец встаю, опять гляжу на свои унылые строчки, на эту борьбу с какими-то пустыми людьми и вдруг подумаю: в моём ли возрасте, на закате дней, погружаться в эту гражданскую суету, убеждать безбожников, унижаться одним только обращением к ним? А потом вопрошаю себя: а кто будет ещё? В тысячелетие преставления крестителя Руси, святого Великого князя Владимира разве не угодно мне, давнишнему автору «Осени в Тамани», заступиться за русскую старину?!

 

 

Казачьи мытарства

 

Приближалась знаменательная дата в истории нашего Отечества – 100-летие начала Великой, или 2-й Отечественной, войны, как её тогда называли.

На Кубани запоздало приняли Постановление об увековечении памяти её героев-казаков. Как потом выяснилось, оно шло до станиц и хуторов так долго, словно его везли конные нарочные без определения срока доставки.

(В первую четверть ХIХ века атаман А.Д. Безкровный предписывал наказывать физически казаков за несвоевременную доставку служебных пакетов, а уже за неисполнение предписанного – лишение всех чинов, заслуг и званий.)

У нас нынче началось с того, что великую дату забыли как в центре, так и на местах.

 

В этот день, 1 августа 2014 года, вся организационная работа была сосредоточена на ежегодных губернаторских скачках. А где губернатор, там и все – один перед другим и поближе к нему. Даже если места не хватит: усядутся друг другу на колени…, чтобы видел, что они в его команде. И только оставшиеся на местах библиотекари провели несколько клубно-библиотечных мероприятий.

В очередной раз у власти что-то случилось с памятью. А память, оно такое дело, как говорили в старину наши деды, «можно помнить, а можно и не…» К этому добавилось сегодняшнее «вспомнить, чтобы забыть, ибо лучше ничего не делать, когда нет спроса и твоему креслу ничего не угрожает».

В своё время полковой адъютант 1-го Кавказского полка Ф.И. Елисеев в своём дневнике, покидая Кавказский фронт, запишет:

«Прощай, Турция! Прощай, жестокий, холодный, голодный и каменисто-горный край, который, как оказалось, больше не увидим.

Прощайте, братья-казаки, погибшие геройской смертью в этих далёких трущобах и похороненные навеки там… Прощайте же… Не увидят родня, сгорбленные от семейного горя старушки матери с вечно заплаканными глазами…, как не увидят вас седобородые отцы-казаки, пославшие вас умирать за своё Великое Отечество.

Прощайте… Умрут все – и жёны-вдовицы и ваши матери-старушки, как умрём и мы, ваши соратники и командиры… И только скрижали истории сохранят о вас память всему войсковому потомству».

Четыре года любители истории Кавказского отдела войсковой старшина М.С. Тимченко и есаул К.В. Шкуро собирали воедино большой архивный материал, те самые скрижали истории, которые вместились в два объёмных тома под общим названием «Страницы казачьей славы», посвящённых 100-летию подвига кубанских казаков на фронтах той самой войны.

В душе составителей не только был патриотический порыв, но жила и светлая, уверенная надежда на то, что власть и казаки помогут его издать и что он станет надёжным путеводителем к казачьей славе на каждой школьной парте или за библиотечным столом. В Кавказском казачьем отделе более четырёхсот школьных и станичных библиотек, 11 казачьих обществ с почти пятью тысячами казаков, на которых и был рассчитан тысячный тираж.

В том же прославленном 1-м Кавказском полку, в котором родились слова песни, ставшей гимном Кубани, служил дед губернатора И.Ф. Ткачёв. Он привёз с Кавказского фронта фотографии с подписью «На память о Баязете, Карсе, Эрзеруме», которые и поныне хранятся в этой семье.

Его внуку с той же самой надеждой авторы отправили письмо. 31.10 за № 12-1-0/37 его зарегистрировали в администрации, и уже 05.12.2012 г. руководитель департамента печати и средств массовых коммуникаций П.А. Буров сообщил:

«Администрация края выражает Вам глубокую благодарность за активную жизненную позицию, демонстрируя неустанную заботу о патриотическом воспитании подрастающего поколения, прививая молодёжи любовь к истории нашей страны, и желает успехов и долголетия!

Сообщаем Вам, что копия Вашего письма направлена главам МО Краснодарского края для принятия решения каждым районом самостоятельно»…

На это письмо ответил только глава МО Кореновский район С.А. Голобородько, депутаты которого изыскали средства на 86 двухтомников.

…Шли месяцы долгих телефонных дебатов с заместителями глав и атаманами… Попытался помочь и аппарат комитета по делам казачества администрации, но его слушать на местах никто не желал, и дальше «воевать» с ветряными мельницами господа офицеры утомились…

…За год с трудом собранных средств хватило на один том. Авторы снова направили главам МО персональные письма, убеждая их очередной раз в том, что они в районах самые главные воспитатели, единомышленники президента В.В. Путина, который на встрече в Совете Федерации сказал, что «пора отдать должное героям этой забытой войны».

И снова долгая тишина. Ни привета, ни ответа.

Последней надеждой было наше письмо в Государственную думу потомку ветерана той самой войны Алексею Н. Ткачёву, брату действующего губернатора. В нём те же самые факты, та же просьба разрулить ситуацию… В конце поместили старую казачью легенду. «Как только летний безоблачный вечер передал свои права наступавшей, ночи и Млечный путь перепоясал звёздное небо, отец-казак, нахлобучив на малыша папаху, вывел его во двор и поднял голову: «А ну, глянь, сынок. Шо ты бачишь на нэби?» – «Зирочки…» – «А шо воны роблять?» – «Моргають…» – «А он, бачишь, дви рядом, а чуть ниже ще?..» – «Бачу…» – «То очи твого дида и бабушкы… Воны всё время за нами наблюдают… Гляды, шоб тоби николы в жизни не було стыдно перед ними…»

Надеялись, что это тронет душу депутата Государственной думы и он после долгих и важных заседаний посмотрит на лоскуток московского неба и попробует найти эти самые мерцающие зирочки…

29 октября 2013 года за № 48 по факсу пришёл долгожданный ответ.

«По итогам ознакомления с поступившим в мой адрес обращением прежде всего хочу выразить искреннюю признательность за Вашу активную жизненную и гражданскую позицию, направленную на сохранение исторической памяти о героях Кубани, участниках Первой мировой войны.

В части вопроса по изданию двухтомного сборника «Страницы казачьей славы» сообщаю, что мною направлено письмо в администрацию Краснодарского края с просьбой оказать содействие в финансировании данного проекта.

С уважением А.Н. Ткачёв».

Вскоре всё тот же департамент по делам печати, где оказалось письмо депутата Госдумы, персональным телефонным звонком «уведомил заявителя, что вопросами издательства департамент не занимается…»

Круг замкнулся в объятиях бездушия власти… Два представителя казачьего рода, принадлежащих к семейной фирме «Агрокомплекс», не нашли ни способа, ни средств для того, чтобы доброе имя своего деда и казаков-кубанцев – героев той забытой войны пришли со своими сотнями к нам сегодня на страницах предложенного издания.

Но, как говорили древние римляне, «неожиданное случается чаще, чем ожидаемое».

На помощь пришла кубанская агрофирма «Мартин». Через три дня после обращения в её адрес необходимые средства для печати 2-го тома сборника поступили на счёт издательства.

Однако до настоящего времени, кроме Кореновского, Выселковского и Тихорецкого районов, сборника нет ни в одной библиотеке Кавказского казачьего отдела, в школах Тимашевского, Новопокровского, Тбилисского и Динского районов. Да и вряд ли его видели главы муниципальных образований этих районов. Устные и письменные обращения в их адрес «не возымели действия».

Осталось необязательным и министерство культуры Кубани, которое гарантировало авторам «приобретение в случае издания за счёт развития культуры Кубани».

На фоне обилия объёмных краевых программ по военно-патриотическому воспитанию молодёжи, увековечению памяти героев Первой мировой войны подобные мытарства авторов казачьей книги памяти по коридорам власти всех уровней Кубани навевают грустные мотивы о ней самой…

В дополнение к этому два кубанских министерства – культуры и образования – не могут до сих пор определить судьбу ежегодной краевой премии им. Е.Ф. Степановой за лучшее военно-патриотическое произведение.

Всё как-то делается у нас невпопад патриотизму. Всем известно, что большая часть горожан (а их много и во властных структурах) приехали на Кубань не по царскому указу для её освоения и защиты, а так, в поисках спокойной, счастливой и обеспеченной жизни. Они почему-то считают началом истории Краснодара если не после Великого Октября, то со дня своего приезда сюда, а поэтому с умилением воспринимают Маяковского, назвавшего его «собачкиной столицей», и спешат поставить на каждом углу и закоулках памятнички тем самым собачкам или литературным персонажам. И, наоборот, вызывает брюзжащее раздражение, вплоть до откровенного негодования, что этот город был и остаётся столицей кубанского казачества. Наверное, поэтому в юбилейную годовщину подвига тех самых казаков-кубанцев на фронтах Великой войны не нашли они ни места, ни средств для памятника казакам-героям, чтобы донести до сегодняшних поколений документы их мужества и отваги во славу Веры православной, Царя и Отечества. Побоялись дефицита бюджета, оставив на конец того же юбилейного года миллиардные долги богатейшего края родному государству. А имена, судьбы казаков-героев на тех же «скрижалях истории» для будущих поколений – к очередному благополучному юбилею для последующей власти.

Вот в соседней Ингушетии решили и уже давно поставили памятник названной в народе «Дикой дивизии», полки которой были сформированы в большинстве нижних чинов исключительно из горячих горцев: ингушей, чеченцев, кабардинцев, карачаевцев и других народов Северного Кавказа, к 100-летию их подвига на Юго-Западном фронте той самой забытой мировой…

Отметили по-кавказски торжественно, широко и волнующе… Это в общем, а в частности заранее побеспокоили заинтересованных и способных историков и писателей, которые стряхнули пыль с документов своих, соседних и московских архивов, помогли пополнить библиотеки новыми красочными изданиями и все выставили напоказ.

Старались никого не забыть, ни одного героя, ни одного его подвига, а потому добротно отчеканили их боевые награды и принародно вручили сегодняшним потомкам того же рода, продолжателям тех же фамилий, как славную эстафету поколений на долгие времена, чтобы знали, помнили и берегли их честь и славу и своей верной службой родному Отечеству были похожими на них…

 

О чём меня не спрашивали

 

Мне журналисты всегда задают невинно-пустые вопросы, их посылает ко мне начальство («надо отметить»), девочки славные, ничегошеньки моего не прочли, даже перед интервью не заглянули наскоро в текст, и я их молча прощаю, принимаю, отвечаю покорно. Никогда ни о чём жизненном, толковом не спросят!

А один молодой человек пристаёт ко мне постоянно с вопросами, которые меня сердят, потому что нельзя же спрашивать о том, что ясно как день. Вопросы-то, по правде говоря, риторические, просто у него манера такая. Вопросом он утверждает своё возмущение, несогласие с кем-то властным и обиду… за меня.

И я тоже покорно беседую с ним.

– Почему вас не взяли в Иерусалим? Они чартерным рейсом в узком кругу (чины администрации, некоторые журналисты, епархия записала своих) полетели к Пасхальной ночи за Благодатным огнём. А вас не взяли! Кто при советской власти защищал церкви от разрушения? Разве они не знали? Вы же не только писатель, но и главный редактор пра-вославного исторического журнала. Вы же 15 лет открываете номера материалами о благочестии, о святых углах, вам и постоять бы у святыни в Пасхальную ночь.

– Я был там у Гроба Господня… С Владимиром Солоухиным. Двадцать лет назад. Не отказался бы… ещё.

– За три года до падения советской власти крайком партии вздумал в запущенном, недействующем Ильинском храме на Октябрьской устроить музей… атеизма. Помните?

– Ещё бы.

– Вы, Захарченко, Варавва собрали тысячу подписей.

– Мы в основном в кабинетах бились, а также в присутствии партийных чинов слушали профессоров, которые доказывали, что религия в истории России приносила только вред и никак не обогатила русскую культуру. Но уже время было другое, и мы отстояли храм. А тут и переворот…

– Теперь люди той же масти стали… верующими.

– Они и их дети снова везде и всюду. Одна дама, например, печатала в своей газете статью одного «верного ленинца» о том, что историк Ф.Щербина, умерший в Чехословакии в изгнании, был якобы… фашист. И эту ложь ни один будущий атаман не кинулся опровергать. А нынче эта дама издаёт труды Щербины том за томом. Равнодушные или громко покорные вчерашние товарищи теперь кинулись к белогвардейскому наследию. Везде подмена. Генерал Науменко и другие верные хранители регалий в гробу переворачиваются в Америке: знаменитые регалии встречали и прославляли в Краснодаре те коммунисты, которые, когда умерла его дочь Наталья, «постеснялись» выразить в печати соболезнование: неловко, не те люди. В Иерусалим такие же летали.

– А вас забыли.

– «Коммунисты всегда впереди» – помнишь заклинание? Ничего не изменилось. Я имею в виду не просто коммунистов, а эту… вечную извивающуюся номенклатуру. А мы зачем им? Все места заняты. Вы белогвардейцев любили? Ну и любите себе, а мы умеем проскочить вперёд и взять то, что нынче годится. Так.

– Господи, прости их, грешных. Не ведают, что творят. Простите их.

– В Стамбуле простим. Хочу в Стамбул. Ещё постоять в Айя-Софии. Но уже без Астафьева и Солоухина. Их нет. Да. Я так хочу в Стамбул! Это рядом.

– Вы целых двадцать лет не были за границей? Вы любили читать Стендаля «Прогулки по Риму». Вот бы вам постоять в галерее Уффици, в других. Вам бы в Грецию ездить каждый год, античность вон как любите. Вы же номенклатурная, извините, единица. Вас обязаны посылать! Столько городов-побратимов! Вы почётный гражданин, прославили Екатеринодар в романе…

– Ещё я хочу в Харбин. Мой дядя (крёстный) входил с маршалом Малиновским в Харбин в 45-м или в 46-м году, не помню. Для меня исчезновение русского Харбина равносильно исчезновению царской России. В Новосибирске много харбинцев. Если бы я не уехал на юг, то (часто с грустью шучу) написал бы роман «Мой Харбин». Но я и в Сочи не был тридцать лет. Не брали на мероприятия, а так… что я поеду?

– И на открытие Олимпиады вас не взяли? Вас, летописца Кубани, не взя-яли?! Да-а-а… Кошмар. Такое только на Кубани может произойти. – Он долго молчал. – И вы не были в Сочи тридцать лет, в то время как более десяти лет гуляла по осени в Пицунде «вся печать России»? Да как же это может быть, где же мы живём? Журнал «Родная Кубань» не приглашается туда, где ему самое место? И вы это терпели?

– Я писал Ахеджаку. Мы поняли, что среди той обслуги, которая нужна власти, мы бесполезные существа и нас терпят как… вынужденное зло. У власти есть свои тонкости и приёмы: в самые важные или торжественные мгновения не замечать! Остракизм. Вроде ты есть, вроде тебя нет… Я пережил это унижение ещё при советской идеологии. Но подавление личности в эпоху олигархии и воровства превзошло всё.

– А собрание сочинений не думают выпускать?

– Об этом как-нибудь прочтёте в моей статье «Мы не нужны». Листики где-то лежат…

– А сколько денег ухлопали на гламурные альбомы, на графоманию. В Краснодаре при советской власти вас не печатали целых двадцать лет. Затем столько же забывала печатать краевая власть. А с помощью спонсоров мэрия к юбилею города выпустила подарочное издание «Нашего маленького Парижа». Да и то взялись за это сибиряки из Красноярска. Они вас награждают званиями, а печатать не хотят. Да-а-а…

– Писатели с сокровенно-русскими мотивами не нужны. При Ельцине всё родное выпроводили на толоку.

– Роман называется «Наш маленький Париж», а большого Парижа вы так и не повидали.

– Я переписывался с друзьями Бунина. А к одному из них ходил бывший белый офицер. Он присылал мне книги. Крайкомовцы дважды не пустили меня туристом: «Он сбежит». А демократам я просто чужой… Одному не хочется. Да первое время и денег не было.

– Да-а-а… Грустно всё-таки. И журнала «Родная Кубань» уже больше десяти лет нет в газетных киосках. Уже по краю в библиотеки не поступает. История им нужна с пельменями, варениками, с песнями и плясками в Атамани. Все эти годы шла нескончаемая гульба. «С праздником, дорогие друзья!» – кричали сотни раз в году.

– Прекращаем разговор…

– Но как же… Я ни разу не читал в отчётах, чтобы вас называли среди главных редакторов, которых принимали по очереди губернатор, мэр, председатель Законодательного собрания, ни разу нигде не мелькала ваша фамилия во время так называемых «дней кубанской культуры» в Москве, в Петербурге, за границей всякие делегации без конца мотались показывать «достижения», а где же вы?! Вот каждый год власть в дни прессы и печати отмечает наградами, «золотыми перьями». А скажите, блестящие материалы в журнале были замечены, хоть дерматиновую папку кому-нибудь из авторов вручали? Вы и своё печатали не раз.

– Журналистам края дарили премии по 10, 15, 20 тысяч рублей, но нашим авторам, сотрудникам – ни рубля. Нас порою вообще не приглашали. Единственный в крае литературно-исторический журнал! Недавно я вытащил случайно большую папку и с ужасом перелистал кучу обидчивых писем к власти. Защищал достоинство журнала и исторического наследия, которому мы верны. Беда объясняется просто: они невежды, и им не знакомо сокровенное, тёплое, старинное русское чувство. Оно есть у чеченского начальства, узбекского, еврейского, армянского, татарского и прочего народов, но р у с с к и е не понимают даже, когда силишься им что-то родное внушить, не понимают, о чём идёт речь. А некоторых запугали… шовинизмом. Разбираться (правда ли?) им некогда.

– Вот так и годовые достоинства публикаций
отмечали.

– Обычно одни и те же издания разбирали все. «Я только что приехал из Австрии и позвольте, Мурат Казбекович, вручить маленький подарок…» Никто из моих сотрудников не был за 17 лет в заграничной командировке. В Париж мы не шастали по три-четыре раза в год и шестнадцать сортов пирожного оттуда не привозили… Мы любим бородинский хлеб. Прекращаем разговор.

– Но как прекращать? Как прекращать, когда каждую неделю Законодательное собрание «растекается мыслию по древу» (как… кх… в «Слове о полку Игореве»), занимает две полосы в газете, раскидывает лозунги в пользу народа, правды, добра, а вас, главного редактора такого благородного журнала, знать не хотят. Кто им тогда нужен?

– Прекращаем, Серёжа, разговор. Ты же не маленький. Меня сугубо лично не раздражает совершенно, что кубанское верховное казачье командование не поздравляло меня с 75-летием, журналу никогда не присылают соответствующие профилю начальники и ведомства поздравления с праздниками (чем завалены нужные им газеты), знать не знает нас Законодательное собрание, не прицепляют к моей груди медали Захария Чепеги или Григория Потёмкина, что нас не оповещают о Кирилло-Мефодиевских и других православных чтениях и никогда не зовут, не обижаюсь я эгоистично, нет, я столько наград, премий, званий и милостей получил за свою литературу, что скаредничать грех. Я сержусь, идейно негодую, кричу и порою плачу в самую несчастливую пору моей Русской земли на моём коротком веку, я не принимаю отрешения начальства от своего народа и от идеалов, которыми люди жили веками. Начальство не только плохо знает факты истории, оно и не ч у в с т в у е т её душой. С тугими кошельками не в одних глубоких карманах, но и в сейфах, в зарубежных счетах, оно очерствело и оборзело насмерть! Многие уже… иностранцы.

– Вот это да-а… Вот это завоевания… И они ещё распускают молву, что вы невыносимый человек, тяжёлый.. А вы так присмирели, вы ещё ничего им не сказали.

– В письмах кое-что сказал. По жизни они мне много помогали. Награждали.

– По разнарядке!

– Но в общественных коридорах я натыкался на… турникеты – как вот перед милицией в администрации края: я им удостоверение почётного гражданина или Героя труда Кубани, а они мне инструкцию: нельзя! Я даже на службу Патриарха Кирилла в Екатерининский собор не попал! «Почётный гражданин? По чётным. А по нечётным?» Смеётся полковник и не пропускает. Да что! На казачий парад перед мэрией не могу пройти. Иногда проводят простые казаки.

– А пригласительный?

– Никогда не дают! И на торжественных сборах не бываю, и в Тамани на юбилее высадки запорожцев. И на всяких поминовениях по краю.

– Вас, автора романа о Екатеринодаре? Да они в своём уме?!

– Прекращаем разговор…

– Да-а-а… И они ещё говорят, что казачество возродилось… Господи, прости их душу грешную… Не ведают, что творят.

– Всё! Прекращаем. На свете много такого, что доставляет истинную радость и утешение. И пусть я, писавший о белогвардейцах, не был с возобновлённым племенем в делегации на Галлиполи, на Лемносе, не совершал с ними круиз по Средиземному морю, не молился в Сарове у святого Серафима, не был с ними нигде, но… Но! Но зато я в любой миг могу прийти в архив, взять «дело» и… и поздороваться с теми, кто там, в бумагах, как живой – со своими подписями, печатями, парадами, наградами, походами за Кубань, с государевой службой своей в Персии и в Средней Азии, в Варшаве и в Петербурге в царском конвое, с государем по городам и весям в дни 300-летия Дома Романовых… Они там подлинные. Я им кланяюсь и не могу их забыть, хотя роман свой закончил тридцать лет назад. Я знаю по фамилиям тьму-тьмущую тех, кого всякие чины в торжественные минуты называют всего-навсего… «предками». И тут же забывают то, что сказали. А я живу нашей, родной древностью. Камянский? Свидин? Перепеловский? Шкуропатский? Бурнос? Софрон Бурло? Порохня? Скакун? Скворцов, Рашпиль, Борзик, Лобов, Толстопят, Лозинский, Соломко, Поночевный? Такое ощущение, что я с пелёнок жил с ними.

А ведь я сибиряк… родился на станции Топки, под Кемерово. Не казак. Но по отцу-матери, дедушке-бабушке – хохол… Бутурлиновской волости Россошанского уезда Воронежской губернии. «Такэчки», – говорили мои хохлы, бежавшие в Сибирь в коллективизацию…

…Через день этот порывистый молодой человек прибежал ко мне в редакцию, раскрыл московский журнал и тихо, задумчиво сказал, ткнув пальцем в страницу:

– Прочитайте…

«Книга, которую я держу в руках, похожа на старинную шкатулку: обложка обтянута золотым шитьём, сияет золотым обрезом, украшена цветными гравюрами, напечатана на бумаге с… водяными знаками и вставляется в жёсткий футляр, обёрнутый озолочённой тканью…

…Автор книги стихов в переводе Михаил Гуцериев родился в 1958 году в ингушской семье, сосланной в феврале 1944 года из предгорий Кавказа в центр Евразии…»

– Это к нашим рассуждениям о том, как относятся к своим писателям в республиках и как ведут себя наши русские господа…

– Книга об Ахеджаке разве что чуть беднее… А как хорошо издали том о балетмейстере Юрии Григоровиче… Вы, молодой человек, что так раскипятились? Наши ребята тоже кое на что способны… Как-никак «духовная столица юга России» (по заявлению, по-моему, Кобзона).

– Обратитесь к нему!

– Я знаю, что еврей Кобзон поможет русскому автору романа о Екатеринодаре, но я как-то упрямо обращаюсь к богатым русским: к Ремезкову, Василевскому и другим. Верна всё-таки молва: самые недружные люди – это русские.

– Я был на творческом вечере Исхака Машбаша. У него в маленькой прекрасной Адыгее вышло 16 томов на адыгейском и 12 на русском.

– Он мне говорил. 20 лет назад я ездил в Майкоп на его 60-летие. Самое нищее время было. Правительство юбиляра поздравило с честью: 7 томов сочинений. Исхак недавно посочувствовал мне: давай, говорит, мы издадим тебя в Адыгее. Я промолчал. Кубань всё-таки богаче, зачем её оскорблять?! Тогда уж и к Рамзану Кадырову недолго обратиться. В 3-м номере за 2006 год мы печатали «Тетрадку из Грозного» и передавали Рамзану. Но дождёмся благоразумия дома.

Он ушёл и через минуту с криком вернулся!

— А это как называется? Представляли активу Кубани нового губернатора, созвали всех, а журнал «Родная Кубань» как отвергли. Губернатор победил на выборах, была инаугурация, опять были все, кроме вас. Ну а как дважды или трижды на весь свет провозгласился в залах лозунг «За веру, Кубань и Отечество», где были вы? Опять дома.

— Мы не нужны…

 

Султанские дворцы
на захваченных землях

 

В августе я наконец пробрался в Тамань. Тихо сходил на кладбище к могиле матери. Всё лето я готовился к написанию приложения к роману о Екатеринодаре (спустя 33 года) и никуда от жары не выезжал.

Каждый раз, въезжая сбоку от бывшей Фанагорийской крепости в станицу, я думаю, что впервые увидел залив, и дальний мыс, и убогую гостиницу «имени Чичикова» так давно, что становится грустно, – в 1963 году! Не мог тогда и представить, чем кончатся через долгий срок мои впечатления. Об этом я ещё напишу как-нибудь.

 По улице Лебедевой я прохожу всегда к хатке, в которой ночевал первый раз. Это возле Сенявиной балки. У ручья стояла станичная баня, после переворота она досталась казачьему обществу, а потом исчезла. По длинной левой стороне улицы в разбойные годы возник высокий забор, за ним угрюмые таинственные сооружения. Что-то чужое, не привычное для хаток и белых заборчиков в Тамани. Владелец — какой-то А. Кротов из Челябинска.

В Тамани он не живёт… Он выкупил земельные и имущественные паи у шести совхозов, облюбовал себе только виноградники, всё остальное (выращивание пшеницы, овощей, фруктов, животноводство, птицеводство и пр.) отброшено как лишнее.

 К нему я тоже обращался с протянутой рукой, но ответа не дождался.

 С другом решили мы навестить мыс Панагия. По старой дороге вывернуть к берегу не смогли. Земля стала чужой собственностью, коренным жителям устроены преграды. В этом углу царствует фирма «Таманьнефтегаз» (по старым сведениям, дочернее закрытое акционерное общество, которое входит в компанию «Русский мир»)… Некто Мишель Литвак, проживающий в Бельгии, компанию эту возглавляет. Говорят, он зять А. М. Меткина, передавшего ему «Таманьнефтегаз» в связи с попаданием в Государственную думу. А. М. Меткину я тоже писал, дважды встречался с ним в помещении «Единой России», и он тонко пожаловался, что живёт… на одну зарплату.

 Возле Сухого озера отведена земля татарам под возведение мечети. Думается, мечеть эта затмит Покровскую церковь размерами и красотой. Как-то в разгар очередного увеселения по случаю высадки запорожцев губернатор Кубани пообещал… через три-четыре года возродить разрушенную церковь Вознесения, что стояла напротив памятника Головатому. Пообещал — и замолк.

Тихая была Тамань после войны. Чутко отзывалась забытая вековая её доля.

Боспорское царство, тмутараканские князья, предания об апостоле Андрее Первозванном, преподобный Никон, татары, генуэзцы, турки, обретённое казачество.

И вот нежданные захватчики на старой земле…

Здесь начинал писать «Тайну хаты Царицыхи», в блокнотах начеркивал свои первые волнения, потом летучие мысли о встречах на ежегодных Лермонтовских днях в октябре.

И не думал, что однажды в будущем придётся мне, автору «Осени в Тамани», унижаться перед неведомым таманским султаном, писать ему в Челябинск не присущие моей обычной гордости строки: «Уважаемый Александр Владимирович, сожалею, что за многие годы ни разу не повстречался с Вами в Тамани и нынче надежды на встречу тоже нет, поэтому пишу Вам в Государственную думу».

«В 1073 г. великий же Никон удалился на остров Тмутороканский и, найдя чистое место у города, поселился там, безмолвствуя и неленостно служа Богу, прибавляя труды к трудам, и удивляя народ строгою своею жизнью, так что слава его протекала повсюду, и приходили к нему граждане и многие другие и дивились..

…И поставил там церковь Пресвятой Богородицы, и так благодатию Божиею и молитвами преп. Никона возросло то место, и образовался там славный монастырь, во всем подобный Печерскому…»

— Прибавляя труды к трудам… образовался славный монастырь… — печально повторил слова из Патерика мой друг, когда мы на пути к мысу Панагия были заперты новыми хозяевами как неблагонадежные и разворачивались к случайной тропе. – Мечтали мы о Черноморской лавре, были уже переговоры с монахами лавры Троице-Сергиевой, они приезжали оттуда в Тамань… Надеялись, а в вашем журнале писалось, что по воле Господа прибудет когда-нибудь сюда, на край земли, Патриарх и заложит камень возрождения храма Св. Вознесения. Но… Патриарх, освящавший неподалеку на хуторе Азовском, монастырский храм Св. Троицы и уже настроившийся заявиться в старую Тмутаракань.. к преподобному Никону… почему-то обогнул древность полуострова и поплыл к берегам бывшего Фальшивого Геленджика (Дивноморска). Всё чаще и чаще и кажется, и думается, что самое священное для русской души, самое во все века необходимое уже кому-то (на разных уровнях державному — по смыслу) не нужно. И не нужны все, кто молился и надеялся на то, что мы обернёмся назад и поклонимся…

 

 Виктор ЛИХОНОСОВ