ЧИСТА БЫЛА ЕГО ДУША, КАК СНЕГ НА ВЕРШИНАХ

№ 2006 / 22, 23.02.2015

Маленькие заметки
о большом поэте Рубцове

Долго открывал для себя я Рубцова. С 1968 года по 2006-й. Читал всё, что попадалось в периодике, издавалось отдельными, к сожалению редко, сборниками. Хотел перевести на свой родной язык подборку его стихов, чтобы обрадовать своих читателей, которые понимают толк в поэзии. Но не удавалось. Не мог постичь глубину его по-настоящему русской национальной мысли, языковую стихию, хотя язык балкарский очень гибок и богат, и славен поэтическим опытом, в том числе и переводческим.
Увидел я его впервые в апреле 1968 года на заседании приёмной комиссии Союза писателей СССР. Мы, человек десять из разных республик большой страны, были приглашены на заседание приёмной комиссии, где рассматривались наши дела о приёме в члены Союза писателей. В те времена порядок приёма в члены Союза был такой – принимаемый должен был присутствовать на заседании комиссии. Вели заседание, как сейчас помню, Михаил Алексеев, Людмила Татьяничева, Василий Фёдоров и поэт-переводчик Яков Козловский.
Заседание в разгаре. Рассматривается чьё-то дело, выступают рецензенты. Они говорят своё мнение о прочитанной рукописи, цитируют автора. Все сидим молча, вслушиваясь в каждую реплику или замечание рецензента, оценку, даваемую им прочитанной рукописи. Каждый, естественно, думает о себе, желая, чтобы положительное мнение о том авторе непременно коснулось и его.
Мы совершенно не знакомы друг с другом.
Вдруг резко открываются высокие резные двери особняка, что на берегу Москвы-реки, где размещалось правление Союза писателей России тогда (номер дома не помню), выступающий тут же прекращает своё выступление, все, и председательствующие, и приглашённые, разом и вместе приподнимают головы и вопросительно смотрят на вошедшего. Все, кто сидел за столом президиума, привстали. Высокий, с зачёсанными прямо назад седеющими волосами, густыми усами, с побледневшим, усталым каким-то лицом, в коричневом вязаном шерстяном свитере с высоким, подвёрнутым у самого подбородка воротником мужчина сразу же поздоровался и стал искать глазами кого-то среди нас. Обнаружив его, поднял голову и посмотрел на стоящих перед ним собратьев, как мы через минуту поняли все.
– Александр Яковлевич, как раз кстати вы пришли, разговор о поэте идёт, проходите к нам, – приглашает его Михаил Николаевич Алексеев. – Он справился о его здоровье, видно было, что все знали, где он тогда находился.
– Спасибо, – сказал он, – рад бы, да некогда, я прямо из больницы. Торопился, боялся опоздать. Прибежал просто сказать несколько слов об одном из тех, кого вы должны сегодня принять в члены Союза писателей. Именно принять. Речь о Николае Рубцове. Настоящем, вполне сложившемся давно поэте из Вологды.
В это время все мы стали искать глазами того, о ком он говорит. На самом последнем ряду, прямо у входа сидел маленький ростом, худенький с тонкими, мягкими чертами лица, с довольно уже высокой залысиной, несмотря на апрель – в шарфе, один конец которого был закинут за плечо, сложив руки на коленях, опустив очи, как говорят, долу.
– Если вы сегодня откажете этому поэту в приёме в члены Союза писателей, считайте, что вы отказываете самому Есенину, – продолжал Александр Яшин, – вслушайтесь сами. – И начал читать наизусть стихи Рубцова, как оказалось, из самых ранних.
Прекрасно пробуждение земли!
Как будто в реку – окунусь в природу…
И что я вижу: золото зари
Упало на серебряную воду.

Густая тьма ещё живёт в дубравах.
Ты по дороге тихо побредёшь…
Роса переливается на травах,
Да так, что даже слов не подберёшь!
– Считайте это моё маленькое выступление за рекомендацию. Не теряйте поэтов, а их и так мало, – закончил Александр Яковлевич и сказал, обращаясь к нашим шефам: – Простите, как я уже сказал, нахожусь в больнице, у меня, видно, дела плохи, не отпускают; должен прийти мой врач на обход, побегу… – И, теперь уже неторопливо открыв дверь, мельком бросив свой прозорливый взгляд на сидевшего по-прежнему опустив голову Николая Рубцова, вышел. Тут же снова открыл дверь, заглянул и сказал: «Убедительно прошу вас, не берите во внимание колкие разговоры о Коле чуть не в рифму), настоящий талант, как вам известно, не всегда вписывается в рукотворные правила своего времени».
Ушёл, тихонечко прикрыв дверь.
Мы все посмотрели на, как нам всем казалось, счастливого Рубцова. Он поднял голову. Мы заметили, что он был слегка навеселе…
Сейчас много пишут о нём, издаются его книги. Не обласканный при жизни, как это всегда у нас бывает, современники его и соплеменники, как бы стараясь вернуть ему недоданное, говорят так много, что иногда задумываешься: а зачем какие-то черты его характера, как будто нарочно подчёркнутые, нужны мне, да и читателю. Никогда бы никто не подумал, что Рубцов бывал задирист, колок, ершист при определённых обстоятельствах.
Он Поэт. Вот и всё… Мне думается, надо подчёркнуто говорить именно об этом. На Кавказе имя настоящего поэта, скажем уровня Рубцова, сакрально. Таким я и старался представить нашим читателям его…
Так вот, работа комиссии продолжалась два дня. Нас всех приняли в члены Союза писателей СССР. На второй день состоялся вечер поэзии в Центральном Доме литераторов, где выступали молодые члены Союза. Программа этого вечера, где были все фамилии новых членов Союза писателей, в том числе и Рубцова, я храню до сих пор, ибо это было и моё первое такое крупное выступление.
Потом мне случилось учиться в Высшей партийной школе при ЦК КПСС, и в 1968 – 1970 годах бывали встречи с Николаем Рубцовым. Он печатался много тогда, особенно в периодике. И мы вместе с моим однокурсником из Вологды Василием Елесиным, который, как оказалось, хорошо знал самого Николая и множество его стихов читал наизусть, по вечерам подолгу говорили об этом на редкость талантливом поэте. Я узнал от Василия, что стихи Николая Рубцова на Вологодчине знали многие наизусть, сочиняли музыку на его стихи, пели их. Для меня это было вторым открытием Рубцова.
Однажды мы встретились с ним в коридорах журнала «Молодая гвардия». Там у него шла подборка большая и моя поэма «Благодарю судьбу». В тот период отдел поэзии журнала возглавлял известный поэт Валентин Сорокин. В тот раз Николай попросил у меня для перевода подборку стихов, сказав, что скоро он уезжает в Тотьму (я тогда не знал, что это его родное село). Я ему обещал подготовить и передать через Василия Елесина. Он был и в тот раз немного навеселе…
Так я и не послал ему своих стихов. А жаль. Как теперь узнаю, он был и переводчиком отличным.
Но с тех пор я сам пытался, как уже сказал выше, перевести его стихи на свой язык. У меня есть скромный опыт в деле художественного перевода с языков народов бывшего Советского Союза, и с русского в том числе. Я перевёл на балкарский язык «Витязь в тигровой шкуре» Шота Руставели, который очень хорошо принят нашими читателями и даже имеет два издания, что является едва ли не первым таким примером в национальных литературах малочисленных народов. Я перевёл и издал на балкарском языке антологию кабардинской поэзии. А вот Николая Рубцова никак не мог. Всё время, с тех самых пор когда мы встретились на комиссии, я делал безуспешные попытки перевести его. В этом же году, в год его 70-летия, всё-таки я перевёл и подготовил для журнала «Минги тау» («Эльбрус») его большую подборку. И это будет моим скромным вкладом во всенародную любовь к этому незаурядному таланту.
Его смерть для меня была настоящим ударом, большой потерей, потому что, скажу от всего сердца, поэзия, на каком бы языке ни создавалась, она служит всем. Рубцов будет присутствовать и в балкарской литературе на правах большого поэта, нашего собрата.
До конца,
До тихого креста
Пусть душа останется чиста! –
писал он за год с небольшим до смерти. Теперь и я могу сказать от имени балкарских читателей, что душа его чиста, как снег на вершинах моих гор.

Салих Султанбекович Гуртуев – балкарский поэт. Родился в 1938 году. Окончил в 1963 году Кабардино-Балкарский университет. Первые стихи поэта поддержал Кайсын Кулиев. На русский язык сборники Гуртуева переводили Д.Долинский, В.Приходько, В.Артёмов и другие поэты. Живёт в Нальчике.

Салих ГУРТУЕВ, г. НАЛЬЧИК