Платон БЕСЕДИН: «МЫ ДОЛЖНЫ СТАТЬ АДЕПТАМИ НОВОЙ РОССИИ – РОССИИ КРЫМСКОЙ»

№ 2016 / 6, 17.02.2016

В конце прошлого года вышла книга «Дневник русского украинца», описывающая события Евромайдана, крымской весны и донбасской бойни. Подобных книг за последнее время появилось много. Диванные эксперты со всех концов мира, вооружившись клавиатурой, принялись поучать и растолковывать, в чём соль мировых катаклизмов. Были книги и российских писателей – Захара Прилепина и Эдуарда Лимонова.

Но эта ближе к событиям. Протянешь руку – жовто-блокитный флаг колышется на ветру революций, под ним можно встать, полюбоваться, его можно потрогать. Красиво, что и говорить. А вот люди, которые столпились вокруг, вызывают вопросы. Тогда ты протягиваешь вторую руку, а там российский триколор да красный стяг. И под ними люди – суровые, волевые, не люди даже, а исполины.

И разрываешься на части от того конфликта, что заварился на Украине.

Наше интервью с автором книги в какой-то момент застряло на полуслове: в Крыму оборвали линии электропередач. Было не до разговоров. Потом гуманитарная помощь.
Потом ещё что-то.

Но вот в новом году выкроили время и договорили о самом важном – о книге и о событиях последних лет.

 

– У тебя есть открытое письмо Петру Порошенко. Есть реакция на него. Нет желания написать подобное письмо Владимиру Путину?

– Такое желание есть, да. И периодически оно особенно сильно. Но тут надо понимать, по какому поводу идёшь на контакт. Письмо Порошенко было написано на одном дыхании. Я только вернулся из Донбасса и видел, что там происходит. Контраст с жизнью в Киеве, где и писалось данное письмо. Это сразило меня. И я не мог молчать. Потому что понимал – в силах Петра Алексеевича не отдавать приказ. Я попросил его, по-человечески, не начинать то, что приговорит страну. Когда моя эмоция будет такой же сильной, когда будет конкретный предмет дискуссии, а не просто «всё плохо», будет и письмо Владимиру Владимировичу. У меня
к нему, поверьте, много вопросов. Особенно по внутренней политике и по экономике.

 

– Наши военные в Сирии – не тот повод? Или невразумительная ситуация с Донбассом?

– В Донбассе всё, действительно, очень сложно. Но Донбасс – это проблема не только присутствия там российских «отпускников» или добровольцев. Донбасс – это проблема, вызревавшая десятилетиями, когда большевики начали делать УССР, когда они занялись переселением народов (кого, когда и куда? – прим. ред.). Но всё началось задолго до этого – серьёзная подготовка по созданию украинского сепаратизма, ещё с конца 18 века. А потом – украинская независимость, незалежность. Отлично, хорошо, но почему в этой независимости людей вдруг решили сделать зависимыми от одной идеологии? Идеологии, чуждой и украинцам, и русским в Украине? На Донбассе чудом не полыхнуло в 2004 году. Тогда Донбасс стерпел, что люди выставили свои, чуждые, правила игры, но сейчас – нет, увольте. Поверь, я ездил на Донбасс регулярно и видел, как там развивается ситуация. Её можно и нужно было предотвратить.

Что должен сделать Путин сегодня с людьми Донбасса? Бросить их, оставить их, отказаться? Или взять и присоединить земли? И то, и то – нереально в нынешней матрице мира. Невразумительность надо преодолевать всем участникам этой дьявольской шахматной игры. И, прежде всего, России – раз уж она сунулась туда.

Ситуация в Сирии. Я не был очевидцем. Хотя – надо. Но мы видим, что там идёт наступление радикалов, боевиков, которые сметут Сирию, на секундочку, одну из колыбелей православия. Дальше – что? Уничтожат Россию, Европу? Или кто-то верит, что эти люди остановятся? Я сильно, сильно сомневаюсь. Другого варианта по Сирии, похоже, не было. Другой вопрос, что мне дико не нравится то, как всё это преподносится в СМИ.

– То, что происходит в СМИ, конечно, тема отдельного разговора. Чтобы далеко не уходить от русско-украинских отношений, спрошу про твою позицию – позицию русского украинца. Её некоторые (как в России, так и на Украине) называют попыткой усидеть сразу на двух стульях. Но этим же самым занимался, к примеру, Макс Волошин в Крыму, в доме которого укрывались и красные, и белые. Это вообще нормальная позиция? Или в переломные годы надо выбирать, по какую сторону баррикад ты стоишь?

– В данном вопросе я – русский украинец, да. В целом я – русский. А все эти разговоры о «двух стульях» – это от нищеты духа, с одной стороны, а с другой – работа маховика агитпропа. Два народа – а по факту один народ – стравливают друг с другом. Потому заставляют выбирать: есть две стороны, и только – ты за кого? Такой психологический ход, хотя других сторон на самом деле хватает. Есть, как минимум, третий стул – на нём начертано «здравый смысл и высшие ценности».

Этим ведь занимался не только Волошин, мы можем вспомнить многих, очень многих людей, понимавших весь ужас и подлость братской войны, потому что блаженны миротворцы. И в Украине таких людей, которые не хотят выбирать между Россией и Украиной, их миллионы. Но их прессуют, им не дают высказаться. Я проехался по России сейчас. И до этого ездил. Люди по-прежнему воспринимают нас как один народ, как одну плоть и переживают, искренне, по-доброму переживают.

Русские и украинцы по одну сторону баррикад, и враг у них – общий. Только в своей кровавой тупой войне они никак этого не сообразят. Им не дают этого сообразить. И процессы эти начались не при Путине или Порошенко, а гораздо раньше.

– Кто же для нас враг? Где располагаются баррикады? И вообще уместны ли в XXI веке такие категории, как «друг» и «враг». Вот наши либеральные оппоненты полагают, что Россия сама себе находит врагов, так как иначе не мыслит своего существования, что стране всегда надо находиться в военном или полувоенном положении.

– Уместны или нет, но они существуют. В любом веке. И это ведь не только моя или наша позиция, правда же? Вот чем занимались и занимаются такие персонажи, как Даллес, Черчилль, Бжезинский, Фукуяма и сотни других, без устали вещающих о русской угрозе?..

Я ни в коем разе не сторонник вставания в позу «мы против всех», представления России как форпоста, откуда на войну выходить надо – нет, я, наоборот, вижу нашу миссию в примирении, в отзывчивости, в сострадании к чужим бедам, а война без смыслов, без правды, во имя наживы – зло несомненное. Но нужно понять одну простую штуку: мы проиграли в Третьей Мировой, оглушительно проиграли. Мы утратили и государство, и общество, и сознание. С чего мы должны думать, что кто-то даст нам восстановить свои силы, окрепнуть? Нет, в мире большой геополитики, как и в подворотнях, принято не протягивать руку, но добивать.

– В России, говорят, патриотический угар. А есть ли он в Украине?

– У некоторых, да, действительно – угар. Но у многих, их меньше, конечно, пробуждение любви к Родине. Спасительное чувство, никак иначе. Это я о России. Что до Украины, то при всех странных событиях в ней, там сейчас идёт становление новой нации. Я очень хочу, чтобы она, родившись, правильно себя воспитала и поняла, что ей по пути с русскими, ибо она, несмотря на новую форму, плоть от плоти. И люди, жертвующие деньги, выходящие на баррикады, спасающие бойцов АТО, помогающие беженцам Донбасса, делают это не из меркантильных соображений, а потому что реально любят свою Украину, нравится это кому-то или нет. Многие ведь и на Евромайдан из-за этого вышли, вот только им не хватило мудрости, воли выстоять против соблазнов национализма, соблазнов обезличенности и других явлений, трансформирующих человеческую психику, которая оказалась как воск: нагрел – и лепи что хочешь.

Хорошо бы всё это понять, чуть углубиться, задуматься, людям в Кремле, занимающимся украинским вопросом. Много ведь ошибок совершено. И совершено от незнания, от шапкозакидательских настроений.

– А можно ли представить в Киеве аналог российских либералов?

– Мне, повторюсь, очень не нравится данный термин по отношению к этим людям – «либерал». Ничего общего с подлинными либералами они не имеют и иметь не могут. Либеральная идея подразумевает свободу мнения, высказывания, возможность дискуссии, полемики. Ты представляешь всё это с российскими псевдолибералами? Они просто наклеили на себя брендовый ярлык «либерал» и теперь ходят, красуются. Но на деле – они фашисты. Потому что фашизм – это всегда презрение и всегда однозначность. Всё, как у них. Я куда больший либерал, чем они.

И в Украине подобных персонажей хватает. Тут не от страны зависят. Одна поэтесса сказала, признавшись: «Живя в СССР, я думала, что ненавижу коммунистов, но, выехав в Израиль, поняла, что ненавижу всё русское». Эти люди ненавидят не режим, не власть, а свой народ. Украинские националисты, к примеру – это те же псевдолибералы. Они сражаются за чужую страну, о чём говорят открыто, но не за Украину, не за украинский народ.

– Отойдём от политики и поговорим о литературе. Какой всё-таки жанр у твоей книги? По сути, это сборник статей. В названии значится «дневник». На презентации в Москве ты сказал, что это роман. Допустим, роман в статьях. Есть такие примеры в истории мировой литературы – взять хотя бы Хантера Томпсона и его «Страх и отвращение предвыборной гонки-72». Чем же всё-таки является «Дневник русского украинца»?

– У Томпсона, что до его публицистики, мне, кстати, ещё очень нравится «Наших бьют!», записи о политике и спорте. По моей же книге, на самом деле, всё перечисленное и тобой, и мной – верно. «Дневник русского украинца» – это живые свидетельства тех событий, очевидцем которых я стал, вольно или невольно. Я реагировал на них письменно, и тогда, да, получается, это был дневник. Трудно было оставаться в стороне, например, когда жгли людей на Майдане (или всё же в Одессе? – прим. ред.), или когда начался обстрел Луганска, или когда сорок тысяч человек вышли на площадь Нахимова в Севастополе, и ты был среди всего этого. Как гражданин, как писатель, я реагировал на данные события, ломавшие прежнее мироустройство, вёл записи, но, видя, что люди хотят знать, что происходит на самом деле, как происходит, я публиковал это в виде статей, используя различные ресурсы. Так я мог поделиться с большей аудиторией своими мыслями, своими наблюдениями. Важным для меня было донести правду. Люди алкали правды. Больше, чем сейчас.

И думаю, ты согласишься, что, несмотря на то, что по формату – это статьи, публицистикой они вряд ли являются. Это такие писательские заметки, очерки.

Когда же встал вопрос опубликовать их – а для того были серьёзные обстоятельства, такие, как просьбы читателей, убийство Бузины и, главное, бестолковость и узколобость книг, издаваемых о данном вопросе, – я, начав редактировать, делая свои дополнения, понял, что выходит не сборник статей, а, действительно, цельное произведение – роман, где есть герои, есть завязка, есть эпилог, есть сюжет, есть, уж прости за слово, экшн, есть неожиданные сюжетные линии. Этот роман писали люди, а мне оставалось фиксировать и художественно преобразовывать, используя свою писательскую оптику.

– Ты говоришь, что люди ещё год назад алкали правды больше, чем сейчас. Интерес ко всей этой катастрофической ситуации пропал? Людям стали важнее санкции и Сирия? Ты вот объездил десяток российских городов с презентацией новой книги. Объездил Крым. Везде ли есть живой интерес? Разнится ли публика на «острове» и на «материке»?

– Люди, как алкали, так и алкают правды. Тертуллиан был абсолютно прав, когда говорил, что душа человеческая по натуре своей христианка; она не может без истины, никак не может. Но матрица мира устроена так, что человека постоянно хотят отформатировать, заглушить божественный сигнал в нём. Тотальная ложь повсюду, а о российско-украинском вопросе – особенно. Это такое же чудовищное преступление, как и то, что внутри единой цивилизации происходит такой самоубийственный разрыв русских и украинцев, которые есть суть одно.

Что до разницы на «материке» и «острове» – она есть, да. Мне показалось, что на материковой России люди более остро, более живо реагируют на все эти события. Многие из них просто-таки благоговеют от крымской темы, особенно не в столичных городах, для них это событие колоссальной важности, для них это, возможно, рождение новой России – России крымской. И они причащаются данной историей.

А вот у нас – несколько иная история. Боюсь, что крымчане – и во многом это не их вина, а фактор задавленности огромным числом проблем – до конца не поняли, какое чудо совершили и что, собственно, с ним делать дальше. А, между тем, они изменили мир, мировую историю. Гигантские тектонические цивилизационные плиты пришли в движение, и теперь надо обуздать эту энергию. Я очень хочу, чтобы крымчане поняли это, осознали, потому что потенциал есть. Потенциал – идти своим путём, принести в Россию свой идеал. С самого начала всей этой крымской истории я говорил, что вопрос надо ставить так: не что нам может дать Россия, а что Крым может дать ей?

– Вернёмся опять к литературе. Расскажи про свою будущую книгу. «Красная соль», кажется? Ты собирался писать о старце…

– О святителе Василии Кинешемском, если быть точным. В своё время его «Беседы о Евангелии Марка» очень сильно повлияли и на меня, и на мою жену.
А потом, в Москве, я купил его небольшую книжку, в прошлом году, и вот во время чтения совершенно явственно понял, что должен написать о нём.

Но это будет в следующем году. Надеюсь. Есть у меня и другие книги, замыслы. Второй том романа «Учитель», например. Но пока в приоритете, да, «Красная соль». Литература выходит из расколов и смут, она рождается на стыке божественного и дьявольского, и мне очень интересно было исследовать то, как меняется человек в такие моменты, что происходит с его семьёй, с его психикой, чем он платит за чьи-то амбиции. Это портреты людей в смутное время, истории их внутренних революций и подъёмов. Но, прежде всего, это история о девочке, которая потеряла сначала мать, потом отца и хочет рискнуть всем, чтобы их вернуть. Это история о силе духа, силе крови и силе любви.

– Я вот почему задал этот вопрос: хочу поговорить о стыках божественного и дьявольского. В России был большой отклик на действия PussyRiot. Как в Украине обстоят дела с Femen? Как реагирует
простой народ? Что говорят священнослужители?

– Вся наша жизнь – стыки божественного и дьявольского, борьба добра и зла внутри души человеческой. Отклик с Pussy Riot столь силён из-за двух вещей: мерзкой гнуси их поступка и неадекватной реакции клерикалов на это. В результате девушек тогда чуть ли не канонизировала та самая псевдолиберальная общественность на деньги Запада. И вот они вышли из тюрьмы, возят их по заграницам, но кому они нужны? Кто о них вспоминает сейчас? Отработанный материал.

Femen же изначально были таковыми. В бесновании «пусек» были свои глубинные смыслы, у «фемен» был лишь тупой эпатаж. Не слишком талантливый, кстати. Простой народ воспринимал их главным образом как мясо. Сейчас же о них вообще никто не вспоминает. Они ведь были одним из составляющих проекта по подготовке государственного переворота в стране, такой же, как, например, оппозиционная акция «Вставай, Украина!».

Платон БЕСЕДИН решает Крымско-татарский вопрос

 

– А может, Femen и PussyRiot – это просто общемировые тенденции эмансипации женщин, а не всемирный заговор с целью расшатать обстановку на постсоветском пространстве?

– Смотря, что ты подразумеваешь под всемирным заговором. Если что-нибудь этакое, конспирологическое, в духе собрания масонов или сионских мудрецов – нет, я не об этом. Если же всемирный заговор как сдвиг гигантских историософских, филогенетических, эсхатологических плит, то явления вроде Femen и Pussy Riot – часть этого глобального изменения человечества. Некоторые люди думают, что они управляют им, но это смешно. Это как смотреть на цунами и думать, что оно уничтожит только твоих врагов. Так не будет. Общемировые тенденции имеют главным образом эсхатологический контекст, мир движется к своему завершению, и общемировые тенденции об этом свидетельствуют. Наступают последние времена, когда правда клеймится кривдой и становится гонимой.

Эмансипация женщин унижает и уничтожает самих женщин. Она лишает их витальной энергии, силы, идентичности. Эмансипация не для расшатывания обстановки на постсоветском пространстве появилась, а для расшатывания самой человеческой сути, первозданных основ бытия. Она продукт данного сдвига.

Но что до Femen и Pussy Riot, то они, на мой взгляд, использовались сугубо для расшатывания обстановки. Возможно, изначально они создавались без указки из конкретного центра, но позже получили свой грант.

Это ведь не история в духе Климова или ещё кого-то – всё куда сложнее, хитрее. Извращается человек в самой своей сущности, грех канонизируется, а зло рядится в светлые одежды.

– Хорошо: эсхатологический сдвиг. А как он происходит? Давай тогда обратимся к насущным проблемам. Ты как-то признавался, что мужики, собираясь вместе, говорят исключительно о сексе. Может, все эти феминистские группы – результат нашего мужского сексизма?

– В таком поведении женщин виноваты мужчины. Известная фраза Куприна, а феминизм примерно из этой истории, да. Он, действительно, есть во многом реакция на тупое, жестокое, звериное обращение мужчин с женщинами, когда женщина воспринимается как домашнее животное, как вещь, с которой можно сделать всё что угодно, попирая её личность, её индивидуальность.
Я сейчас говорю не о семейной иерархии, нет, а именно о грубых, крайних формах, которые зачастую распространены.

Насчёт разговоров мужиков – это было не признание, а лишь замечание. И не все, конечно. Ведь женщины тоже – я люблю женские компании – тоже любители сальных подробностей, пошлостей. Тут не суть важно, мужчины или женщины. Суть – в предмете. Мы вообще слишком много говорим о сексе, думаем о сексе. Секс стал божеством, он повсюду. А сексуальная свобода – один из самых больших мифов нашего общества. Это крючок, на который пойманы миллионы. Секс сначала вышел из табуированной сферы, потом стал предметом массовой культуры, а со временем просто изничтожил себя своей избыточностью. Сексуальные рабы сгорают так же, как наркоманы. И это ещё один компонент эсхатологического сдвига.

– Чтобы не заканчивать на предчувствии конца света, давай поговорим о народе. У тебя получается одновременно и по-толстовски (воля миллионов людей решила проблему), и по-прохановски (механизмы истории сделали своё дело). Поэтому выходит такой народ-победитель, не до конца понимающий, что дальше делать со своей победой. И, тем не менее, смотри, что получается в исторической перспективе. Киев – мать городов русских, Новгородское Вече, Москва – Третий Рим, Петербург как колыбель трёх революций, а теперь ещё и Крым? Он какой сакральный смысл в себе несёт? Можешь его также лаконично обозначить?

– Механизмы истории накрепко, неразрывно спаяны с волей людей, и выход десятков тысяч крымчан вкупе с исторической справедливостью развернули корабли Черноморской флотилии, уходившей из Севастополя в Новороссийск. Это факт. Но в конечном итоге всё это сводится к библейскому «Господь рукою крепкою и мышцею высокою…»

Ты абсолютно верно сформулировал про народ-победитель, не знающий, что делать с победой. Так ведь уже было в истории, правда? И свои достижения мы как-то совершенно глупо разбазаривали. Тем важнее – не допустить этого сейчас с Крымом.

Ведь здесь, в «стране важной, но запущенной» лежат истоки Русской (или Православной) цивилизации. Здесь, в Херсонесе, крестился князь Владимир. И здесь несли свои труды Кирилл и Мефодий. Язык и вера – вот два краеугольных камня любой цивилизации. И в то же время отсюда, из Крыма, состоялся исход представителей царской России в 1917 году.
И опять же здесь, после Крымской весны, может начаться новая Россия. У Бердяева была классификация пяти Россий: Россия киевская, татаро-монгольская, московская, петровская, советская. Так вот, мы можем и должны стать адептами и свидетелями рождения новой России – России Крымской.

Моя же формула лаконична, проста, и мною же, так скажем, запатентована, я не раз её озвучивал: Крым – точка сборки русского логоса, русской культуры, а, значит, и всей Русской цивилизации. В таком месте мне посчастливилось родиться, вырасти и жить.

– В этом году ты намереваешься сделать в Севастополе фестиваль русской словесности – это ведь тоже своеобразная точка сборки. Приоткрой завесу тайны: что там будет, кто приедет, какие сюрпризы готовишь крымчанам.

– Намереваюсь и сделаю. Мой партнёр, соорганизатор – известный прозаик Юрий Милославский. Сейчас мы в процессе подготовки. Посыл фестиваля прост и вместе с тем крайне важен – Севастополь как форпост русской цивилизации, как краеугольный камень русского Логоса. Та самая точка сборки, о которой мы уже говорили. Здесь должно возродиться всё вновь. Но мало просто сказать об этом – важно сделать. Фестиваль станет, так сказать, материальным воплощением сакрализации России через Севастополь. Кроме того, важно легитимизировать Севастополь в международном пространстве, российский Севастополь. А как это сделать легче всего? Через культуру, конечно. Поэтому будут на фестивале зарубежные литераторы. Что ещё важно? Провести магистраль смыслов, идей между Севастополем и Россией. Необходима коммуникация крымских литераторов и российских. Список, конечно, называть не буду. Но ждём знаковые имена. Пока повторюсь, идёт подготовка. Сложно, например, провести фестиваль в условиях отсутствия электричества. В том числе и поэтому ждём. По формату же – это конкурс, мастер-классы, круглые столы, авторские вечера, лекции, публикация итогового сборника. Тут главное – чтобы это был не междусобойчик, а по-настоящему общегородское мероприятие. И, конечно, знакомство тех, кто приезжает с Крымом и Севастополем. Осевастополизация, окрымизация литераторов. Так ведь уже было и с Толстым, и с Твеном, и с Сергеевым-Ценским, и со Шмелёвым, и с Грином, и со многими другими.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Беседовал Олег ДЕМИДОВ