ИЗУМЛЯЕМСЯ ВМЕСТЕ С ОЛЬГОЙ РЫЧКОВОЙ

№ 2007 / 15, 23.02.2015

Бес в ребро прекрасной дамы 
      
     Чем отличается роман Анны Бялко «Надкушенное яблоко Гесперид» («Октопус», 2007) от множества других «дамскорукодельных» книг? 
     Во-первых, само название предполагает от читателей (точнее, читательниц) хотя бы элементарные познания в античной мифологии. Но если даже вы напрочь забыли или пропустили в своё время мимо ушей, кто такие Геспериды и кто надкусил их яблоко, ничего страшного. В самом начале мальчик просит маму – «главного сочинителя», «творческого работника» – помочь ему с сочинением по истории. Мама, повздыхав, исполняет-таки родительский долг и сочиняет свою версию мифа о Геракле, посланном царём Эврисфеем за яблоками в сады Гесперид. Геспериды были дочками титана Атласа, державшего небесный свод. Старую песню барда Городницкого наверняка слышали: «Атланты держат небо на каменных плечах…» 
     Так вот, «творческий работник», журналист-фрилансер Ирина ведёт колонку в журнале «Глянец», растит двух мальчишек (старшего практически вырастила, младшему девять). Её муж Сашка – не какой-нибудь бабник и алкоголик, а положительный бизнесмен-программист. Одно время они жили в Америке, потом вернулись в Москву, у них большая квартира, достаток, и всё прекрасно. Правда, Сашке чужда романтика, и он никогда «не любил… никаких внезапностей, скоропалительных решений и внеплановых путешествий». А Ирина – натура утончённая, да к тому же 37 стукнуло, начался кризис среднего возраста. И оказалось, что народная мудрость «седина в бороду – бес в ребро» распространяется не только на мужчин. Впрочем, до седины Ирине ещё ой как далеко, и мужики на неё заглядываются. Вытащила она, например, своего неромантичного Сашку в кои-то веки в музей – и тут же с ней познакомился очень интересный мужчина Илья. Князь самый настоящий, Палей фамилия. То во Франции живёт, то в Москве… 
     Но это в обычном дамском романе одинокие князья стаями шастают по музеям и выставочным залам, готовясь стать подарком судьбы для замотанных бытом отечественных золушек. Ирина, не забывайте, замужем и мужа вроде бы любит. Да и князь оказывается несколько «некондиционным»: ориентация у него не та. Так что у Ирины и Ильи не любовь, не адюльтер, а просто дружба. 
     В принципе, этого хватило бы на небольшую повесть, но здесь роман, поэтому действие катится дальше. Ирине взбредает в голову поехать в далёкий Новосибирск и удочерить (неофициально, чтобы без бумажной волокиты) новорождённую девочку: она по ТВ увидела сюжет о брошенных в роддоме детях. Хотя муж и сыновья категорически против: лучше, говорят, собаку заведи. Но Ирина так романтична, и кому, как не князю, понять её благородный порыв. Он снабжает её деньгами, Ирина присматривает младенца и почти увозит с собой, но в последний момент мать-отказница, юная студентка, настигает их на вокзале и забирает дитя себе. А Ирина, в общем-то, и рада: порыв прошёл, да и хлопот меньше. «Разве что… Только собственная никчёмность стала яснее, вот, наверное, в чём главная-то беда». 
     Но и это не финал: адюльтер всё-таки состоится. На даче у приятельницы Ирина знакомится с 33-летним автомехаником Виктором. Они тут же вступают в связь и начинают тайно встречаться на съёмной квартире (дома у Виктора имеется постоянная гёрл-френд). Ничего общего у Ирины и Виктора нет – кроме того, что они разнополые. И говорить друг с другом не о чем. Но однажды Ирина нарушает молчание и сообщает Виктору, что беременна и будет делать аборт. Пока ошарашенный любовник переваривает новость, героиня успевает отказаться от аборта и понять, что ребёнок всё-таки от мужа. Правда, Виктору забывает об этом сообщить, и он несколько месяцев безуспешно пытается дозвониться на отключенный Иринин мобильник. И встречает героиню уже после родов, а она читает ему мораль («Я всё время думала, что ты появишься. Но всё равно тебе это было не нужно по-настоящему. Ребёнок, когда он взаправду нужен, ради него такое сделаешь, такие горы можешь свернуть…») и лекцию по генетике («У тебя глаза серые… А у неё, у Алёнки, – карие. Точь-в-точь как у моего мужа, Сашки. Поэтому это – его ребёнок. Ты генетику в школе учил?»). 
     Так что героиня романа для дамского чтива совсем нетипична: там всё больше о феминах благородных, преданных, самоотверженных и т.п. А Ирина (если по большому, по гамбургскому счёту), никакой не «милый идеал», не прекрасная дама, а взбалмошная, безответственная, неблагодарная эгоистка. Да и сколько можно повторять вопль женщин всех времён «Все мужчины сво…» Надо порой и в зеркало смотреться, и не только затем, чтобы припудрить носик. А на зеркало что ж пенять – оно всего лишь зеркало… 
      
      
      
     Афоризм за пол-литра 
      
     
Герой романа современного норвежского писателя Юстейна Гордера «Дочь циркача»(СПб.: «Амфора», 2006) имеет профессию весьма странную. Впрочем, это не совсем профессия (хотя именно так герой зарабатывает себе на жизнь), а потребность души и ума. Петтера по прозвищу Паук буквально распирает от неожиданных идей и фантастических сюжетов. Но вместо того, чтобы внятно и подробно изложить их на бумаге и стать знаменитым писателем, он предпочитает держаться в тени, а плоды своей фантазии… продаёт. «Я легко придумывал новые идеи и сюжетные повороты. Труднее было бы этого не делать. У тех, кто хотел писать, всё было наоборот. Многие из них ждали озарения месяцами, даже годами, тщетно стараясь придумать что-нибудь оригинальное, о чём стоило бы написать. Меня окружали люди с огромной потребностью высказаться, но эта потребность превосходила их творческие возможности, жажда писать была сильнее мысли. Передо мной был практически неограниченный рынок, нуждающийся в моих услугах». 
     Дебют «продавца фантазий» состоялся в юности, когда Петтер вышел на литературный рынок с двадцатью афоризмами. «Я решил прозондировать почву… Например, продать афоризмы поштучно, по пол-литра за штуку. Афоризмы были хорошие, даже очень хорошие, вне всякого сомнения». 
     Покупатель нашёлся быстро, и продажа идей была поставлена на конвейер. Правда, была одна загвоздка: каждый клиент настаивал на том, что он будет постоянным, а главное, единственным. Довольно долго Петтеру удавалось соблюдать это условие, но тайное рано или поздно становится явным. В один непрекрасный момент вышли сразу две книги с одинаковым сюжетом. Этот сюжет, проданный очередному клиенту, норвежцу Роберту, совпал точь-в-точь с романом некоей немки Вигельмины Виттманн. (Паук вспомнил, что когда-то рассказал его своей возлюбленной Марии, оставившей Петтера и родившей от него дочку по прозвищу Золотко. Своё Золотко Паук видел несколько раз совсем крошечной, и девочка так и не узнала, кто её отец…) 
     После такого прокола литераторы прозревают: Паука пора «мочить». Конечно, неродившихся идей жалко, но так спокойнее, и разоблачения никому не грозят. Петтер бежит от клиентуры куда подальше и встречает прекрасную незнакомку, чем-то похожую на Марию… Ну, вы, конечно, уже догадались, кто такая новая возлюбленная Паука. Золотко, она же Вигельмина Виттманн. Догадаться нетрудно, поскольку сюжет о нечаянном инцесте отца с дочерью в литературе совсем не нов и предсказуем. И очень жалко. Жалко, что всю фантазию автор отдал своему герою – знали бы вы, какие причудливые истории рождаются в голове Паука! Взять хотя бы «живые шахматы». Вдовый шотландский лорд Гамильтон устроил необычное развлечение – шахматную партию, роль фигур в которой исполняли люди, включая самого хозяина. Одной из пешек была красавица Мэри Энн Мак-Кензи, жена местного фермера-ловеласа Яна (он тоже играл роль пешки). Выбыв в самом начале игры, кроткая Мэри вдруг решила отомстить мужу за все его амурные похождения и всю ночь отдавалась «коням», «ладьям» и прочим «фигурам». А вскоре один за другим участники партии стали гибнуть от рук неведомого убийцы – причём в той последовательности, в какой были «срублены» во время игры. Грешили на Яна, но после его ареста убийства не прекратились. Преступником оказалась сама Мэри, которая таким образом «горько раскаялась в своей несдержанности. Она могла бы просто покончить с собой, но это ничего бы не изменило. Мэри Энн была невыносима мысль, что кто-то из гостей лорда запомнит, как она бегала средь кустов и отдавалась чуть ли не всей Шотландии». 
     Хотя, может, так и надо. Литературные герои для писателя – как дети, любимые и драгоценные. А в старые времена был лозунг «Всё лучшее – детям!», помните? 
      
      
      
     Слоник из мушки 
      
     
Нельзя сказать, что за творчеством британского писателя Тони Парсонса я слежу давно и пристально: довелось пролистать его роман «Man and Boy» и прочесть другой роман «Man and Wife». А другие его произведения (если они были) русскоязычному читателю вроде бы неизвестны. В общем, как гласит старая бардовская шутка, «у меня много песен, и обе хорошие». Помнится, на обложке «Man and Wife» присутствовало слово «бестселлер». А теперь оказалось, что Тони Парсонс не просто автор каких-то там бестселлеров. Бери выше – на обложке его новой (третьей) книги«Истории, которые мы можем рассказать» («Гелеос», 2007) указано: «Новый роман автора культовых книг «Man and Boy» и «Man and Wife». То есть Парсонс – уже писатель культовый. 
     Хотя что в нём культового – ей-богу, не понимаю. Автор рассказывает нехитрые истории (в «Man and Wife», например, речь идёт о мужчине, не очень удачно пытающемся строить отношения с сыном от первого брака и второй женой и её дочкой), обходясь без всяких литературных изысков. По принципу «что вижу – то пою». Есть какие-то претензии на анализ житейских ситуаций и психологического поведения персонажей, но общий итог – простое бытописательство. Правда, на сей раз Парсонс написал «исторический» роман – об «эпохе буйных 70-х. Безудержный секс, лёгкое головокружение от наркотиков и настоящий рок-н-ролл! О чём могут мечтать трое молодых парней? Только о славе! Не зря же они работают в самом культовом музыкальном журнале. Они поклоняются только одному богу – рок-н-роллу! Действие романа занимает один-единственный день. День, когда умер Элвис Пресли…» (из аннотации). В «Историях…» много примет, деталей тех лет, но нет ничего такого, чего не знала бы молодёжь 1970-х, а теперешние молодые читатели «хотели бы знать, но боялись спросить». Чем их удивить – описанием наркооргий, что ли? «Грейс не втягивала дорожки порошка через нос, как он того ожидал. Она приготовила свои инструменты – иглу и ремень, который туго затянула на предплечье, и, когда Терри вошёл в комнату, надеясь увидеть мужскую фантазию во плоти, девушка мечты прощупывала вену. Словно предвкушая проникновение, Грейс вздохнула, а затем игла вошла в вену, а измельчённый амфетамин быстро проник в кровь…» 
     Просто очередная вариация на тему «Секс, драггс, рок-н-ролл» ни удивить, ни зацепить не может. Пусть и подробная до мелочей, пусть даже с ноткой ностальгии: «Как молоды мы были…» Вообще попытки создать культ на ровном месте стары как мир, – и не только в области литературы, но и политики, науки, etc. Иногда они опасны, иногда (вот как в данном случае) достаточно безобидны. Даже не хочется гневно сотрясать воздух словесами о том, что в очередной раз из обыкновенной литературной мухи изготовляется непомерно амбициозный слон. Слова типа «бестселлер» и «культ» мелькают в книжной рекламе так часто, что на них перестаёшь обращать внимание. Слон, говорите? Ну-ну. И на слоника не тянет. Да и какая там муха – так, мушка в лучшем случае. 
      
      
      
     

Ольга Рычкова

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.