Товарищ-товарищ, скажи мне, товарищ…

№ 2016 / 30, 05.08.2016

Интеллигенция, как сообщал по начальству прославленный стихотворец, поёт блатные песни. И для вящей убедительности – начальство, ленивое и нелюбопытное, может оставить сигнал без внимания – добавлял: она поёт не песни Красной Пресни. Кто и что поёт пофамильно, из-за вечной нехватки печатных мощностей и бумажных лимитов, в стихи не вошло. По-видимому, отдельный список был приложен уже к тексту стихотворения.

В чём источник странного беспокойства? Поют себе и поют. Ведь не шёпотом. И не «Архипелаг ГУЛАГ». Пусть бы и пели. Однако проблема в том, что интеллигенты, в отличие от блатных, которые всегда почитались за социально близких, таковыми не были. Выходило, что это не столько пение, разминка для слуха и голоса, сколько изменение статуса, то есть – перемена участи. И парадоксально: если по 58 статье, пункт 10, можно было провести такое пение как агитацию и пропаганду со всеми истекающими последствиями, то стараниями этой самой интеллигенции тень будет брошена на социально близких, почти родных-двоюродных.

Вот если б эти очкарики, хлюпики сменили репертуар!.. И строки «Интернационала» с антигосударственным призывом «вставай, проклятьем заклеймённый», и строки «Варшавянки» с прямыми аллюзиями о «вихрях враждебных» отлично вписались бы в сменившие 58 статью статьи 70 (до семи лет или ссылка) и 190 пункт 1 (до трёх лет или исправительные работы). Даже такая насквозь комсомольская, в красной косыночке, песня «Каховка», и та затаила угрозу: «мы мирные люди, но…» О, это «но», союз противительный.

А главное, если бы предержащие власть оторвались от чтения своих докладов, выступлений в прениях, указующих пассов на митингах и прислушались к песням, будто бы выдержанным, глубоко идейным, они услышали бы знакомые до боли звуки, переборы блатной музыки. Как в той же «Каховке», где и музыка, и весь строй стиха отсылают к первоисточнику, «С одесского кичмана…»

История двух урканов, изверившихся в жизни своей настолько, что один задаёт другому вопрос едва ли не экзистенциальный, чем не история о борцах за мировую революцию. По крайней мере, вопрос «за что боролись?» мучил участников катаклизмов и войн, оказавшихся вдруг не у дел.

Товарищ, товарищ,

Скажи мне, товарищ,

За что мы проливали нашу кровь?

За крашеные губки,

Коленки ниже юбки,

За эту распроклятую любовь!

В фильме «Три товарища», премьера которого состоялась 13 февраля 1935 года, по сути, ставился тот же самый вопрос.

 

Кадр из кинофильма “Три товарища”

И если двое старых фронтовых друзей, сделавшихся красными хозяйственниками, будто бы нашли ответ, то запутавшийся третий, блатёр, ловчила, оказывается лишним в этой мирной жизни, на стройке грядущего социализма.

Песня, написанная специально для этого фильма И. Дунаевским и М. Светловым, и мелодией, и строем стиха, даже словесными формулами отсылает к первоисточнику.

Ты помнишь, товарищ,

как вместе сражались,

Как нас обнимала гроза?

Тогда нам обоим сквозь дым улыбались

Её голубые глаза…

Это о девушке, которая проходит в шинели горящей Каховкой. И тут же удивительный для реконструктивного периода, когда не до отдыха и бурных возлияний, призыв:

Так вспомним же юность свою боевую,

Так выпьем за наши дела…

Собственно, а чем занимаются, осевши на малине, урканы, подорвавшие из домзака? Пьют и вспоминают проделанный путь. Кстати, тоже совсем не простой.

Одесский кичман в песню взят для закругления слога. В более исправном и менее известном варианте урканы подорвали с кичмана вапнярского, а направляются как раз в Одессу. Занятно оно или не очень, но в песне «Партизан Железняк», написанной уже под прямым влиянием «Каховки», имеются загадочные строки, над коими слушатели или иронизируют, или недоумевают,

Он шёл под Одессу,

А вышел к Херсону…

истолковать которые можно не обращаясь к реалиям ушедшей истории – никакого матроса Железняка не было, а знаменитый А. Железняков, разогнавший Временное правительство, в столь головокружительной авантюре – поход на Одессу через Херсон – никогда не участвовал. Песню выстраивали не исторические реалии, строила память жанра.

Показательно и течение творческого процесса. Стихи опубликованы в «Правде» 24 июля 1935 года. Объявлен был конкурс на лучшую мелодию для песни. Из 389 вариантов была принята музыка М.Блантера, абсолютно не отличимая от музыки «Каховки», поскольку и тут в основу положена классическая мелодия «С одесского кичмана». Разнится чуть аранжировка.

А замыкает ряд песен-вариаций «Орлёнок» Я.Шведова, где автором музыки значится В.Белый. Но, согласно смыслу противительного союза, именно значится. Мелодия у этой песни о славных боевых делах, развернувшихся то ли в степи, то ли на сопках – поэт так и не сделал окончательного выбора – также из песни о двух урканах, занятых поисками смысла жизни. Потому что и сюжетная конструкция-прототип, и семантика этих стихов заимствованы. Может быть, не из первых рук, а из вторых либо третьих. Что, впрочем, не важно на фоне идеологической катастрофы: интеллигенты поют блатные песни, даже если берут в руки песенник, купленный в фойе Краснопресненского райкома комсомола.

 

Иван ОСИПОВ