Зимняя проза Виктора Егорова

№ 2016 / 39, 11.11.2016

В Тюмени есть писатель, которого по праву можно назвать городским летописцем. Он поднимает темы, которые другие просто не видят или не хотят видеть. Ему несколько раз угрожали, в него стреляли, увольняли… А Виктор Алексеевич снова, как ни в чем не бывало, продолжает писать статьи, рассказы, издавать книги, вести блоги в соцсетях.

Его персонажи – банкиры, губернаторы, бомжи, прислуга, инвалиды, спортсмены, в общем, те, о которых в сибирском депрессивном городе говорить или не принято, или в строго заданном ключе. Именно поэтому он далёк от официального признания, которое в Тюмени, как и во всей России, надо полагать, заключается в виде губернаторских грантов, оплачиваемых невесть куда творческих поездок и иных приятных бонусов. Зато его читают и о нём говорят простые люди, а это, согласитесь, немаловажно. Он умеет создавать героев и обстановку, описывать время и ситуации. Читаешь и веришь как собственным глазам. Например, в повести «Чернец» одно приветствие чего стоит:

«Равиль вёл себя в его квартире очень скромно. К нему обращался на вы. Входя, боксёр сказал: «Здравствуйте», и поэтому отпала необходимость мгновенно решать, как здороваться с ним, только за руку или сначала обняться и похлопать друг друга по спине, а уж потом жать руки. Тех, к кому обращаются на вы, если уж и обнимают, то отнюдь не потому, что это «братаны» или «пацаны». Для него самого было нелёгкой задачей поздороваться с мужчиной, которого он уважает. Он предпочитал крепко пожать его руку и по-японски чуть-чуть наклониться при этом, чётко запечатлев приветственный поклон. Те, кто его знал давно, делали то же самое, и получалось несуетливо и достойно. А вот когда малознакомый или малоуважаемый человек обхватывал его и начинал прижимать к своему телу, он стыдился глупости происходящего и даже закрывал глаза, чтобы не смотреть на красную кожу за ухом этого «другана».

Характерная черта егоровской прозы – доскональное знание, а порой даже предчувствие боли. Но при этом он передаёт кратко, сжато. Так, что приходится уже сопереживать читателю. Этим и примечателен его рассказ «Афина великая» где, казалось бы, обычная смерть кошки стала предвестницей семейной трагедии. О подобном случае у Анны Ахматовой есть строки:

Я научилась просто мудро жить.

Смотреть на небо и молиться Богу.

У меня давно появилась привычка, каждое утро смотреть, что написал Виктор Алексеевич в соцсетях. В его прозе жизнь такая, какая есть. (Я хотела употребить слово «настоящая» но задумалась: а наша-то жизнь настоящая?). В мире, где принято верить телевизору и не знать, чем живут соседи по лестничной площадке, настоящего, согласитесь, мало.

Тюменский губернатор, например, Владимир Якушев любит подчеркнуть, что читает книги, он – и не всегда уместно – может процитировать классиков, но при этом за время его правления любое инакомыслие вырывается с корнем. Щедро финансируемые им областные газеты на своих сайтах открыто и дёшево предлагают услуги журналистов. Мне кажется, такого позора больше нет нигде. Человек с чувством собственного достоинства там, попросту, лишний. Это так, штрих к портрету. Иллюстрация обстановки, в которой живёт и пишет Виктор Алексеевич.

…А ещё я вспоминаю летний вечер у Егорова на даче, где гостеприимная жена Лариса, кстати, замечательный музыкант, преподаватель музыки, накрыла стол среди цветущих пионов и мы неспешно говорили о культуре, литературе, концертах Сарасате и любви. Я в своём дневнике тот день назвала психологическим уроком, похожим на стих Владимира Леви:

Мне дела нет, что миллионы раз

картины небосвода повторялись,

я ухожу за поволоку глаз,

туда, где карты мира потерялись,

я ухожу в Тебя, бездонный мир,

в незримые поля под тонкой кожей,

в иное вещество, в другой эфир,

где всё так страшно близко,

так похоже…

Сегодня посмотрела его заметку про областную думу, куда он не хотел идти, потому что «генетической нелюбви к зданию у меня нет, но и желания быть в нём тоже». Но ведь писатель же! Журналист! Поэтому приходится преодолевать себя – двигаться по заданной траектории, только так можно узнать новое, чтобы осмыслить и рассказать. По-другому не может быть. Действие, и ещё раз действие.

 

Ольга ИЖЕНЯКОВА

ТЮМЕНЬ – МОСКВА