Михаил БОЙКО. БАБЕЛЬ И ЛУНА. Из записной книжки бывшего литературного критика

№ 2017 / 2, 19.01.2017

Однажды среди ночи я пробудился от ослепительной идеи, бездонно глубокой и дотла оригинальной. Она так сильно вознеслась над привычным горизонтом моих мыслей, что я схватил карандаш и записал в полутьме несколько слов, чтобы утром уловить суть и воссоздать идею целиком.

Утром я с изумлением прочёл: «О чём бы человек ни думал, он думает о Луне». Когда-то мне нравились такие фразы – нарочито абсурдные, дерзко парадоксальные, вызывающе претенциозные. Но посетившая меня ночью идея была другой – предельно серьёзной, сферически простой, безоблачно ясной. Впрочем, я надеялся повторно пережить озарение, поэтому распечатал эту фразу и прикрепил над письменным столом. Вот уж десять лет, как я живу с этим ребусом перед глазами, перечитывая время от времени «Конармию» Бабеля.

«Где не хватает глубины ума, там удивите недостатком связи», – советовал гётевский Мефистофель. Увы, это дешёвый эффект – лучше уж я объясню, почему Бабель прочно ассоциируется у меня с Луной.

Зачем Бабель в почти каждом рассказе из «Конармии» описывает Луну, придумывая броские, ювелирно огранённые, неистёртые эпитеты, метафоры, сравнения? Пожалуй, так прыгун в высоту неотвязно думает о том, как взять новую высоту. Наверное, не один материальный объект на протяжении тысячелетий не был описан столько раз, сколько Луна, не отнимал столько времени, не поглощал столько концентрированного вдохновения. И Бабель тягался со всеми своими предшественниками, сонмами поэтов и прозаиков, желая доказать (в первую очередь самому себе), что снова и снова сможет взять эту планку, задирая её с каждым рассказом всё выше.

А может быть, у Бабеля была какая-то детская или юношеская травма, какое-то неизвестное нам разочарование, произошедшее при лунном свете? Это моя гипотеза – колючий колос, срезанный серпом догадки. Но с какой изумительной сноровкой, деликатностью и скромностью Бабель, как бы невзначай, вплетает Луну в свои рассказы! Не знаю, как вам, а мне импонирует такая одержимость, зацикленность, граничащая с мономанией.

Почему-то я представляю романтика, воздыхающего о своей возлюбленной, недостижимой, как Луна. Как этот романтик постепенно задумывается, зачем воздыхать о возлюбленной, метафорически недостижимой «как Луна», если есть Луна, которая в прямом смысле недостижима, как Луна, то есть конкретное небесное тело. Представляю, как этот романтик начинает воздыхать о Луне именно как о Луне, безотносительно к земным подобиям, прежним привязанностям, выцветшим иллюзиям.

Складывается впечатление, что описания Луны для Бабеля – это сияющая сверхцель, сердце и смысл любого начинания, а будёновская конная армия – зыбкий, призрачный эпифеномен, внешний повод для высказывания, искусственная мотивировка. Да и кого сегодня интересует эта конная армия? Никого, кроме нескольких чудаков и историков. А Луна с прежней силой волнует чувства, колышется в вышине, сулит что-то трансцендентально-бледное, гипнотизирует и манит.

Уверен, что наступят времена, когда реалии Гражданской войны окончательно позабудутся, и тогда какой-нибудь остроумный интерпретатор, достойный преемник Золотоносова, Эпштейна или Жолковского, неопровержимо докажет, что «Конармия» – это цикл рассказов не о полумифической советско-польской войне, а о Луне как ночном светиле и бесспорно реальном объекте.

Поэтому мой совет всем реалистам, старым и новым: пишите о Луне, а не о современности. Современность канет в Лету, а Луна всегда будет актуальной. Луна – это, если угодно, универсальный пропуск в вечность.

 

* * *

Секунды сплетали хоботки, часы сверкали клыками, годы разевали пасти, а Бабель у живописных развалин ожидал потревоженной душой выхода театрального Ромео из-за туч – «поющего о любви, в то время как за кулисами понурый электротехник держит палец на выключателе луны» (рассказ «Солнце Италии»). Понурый электротехник выключил Луну.

Надеюсь, последняя мысль Бабеля была не о палаче, мраке или смерти, а о Луне, утешительнице в тонком льняном одеянии.

 

 

 

 

 

 

 

 

Михаил БОЙКО