Год экологии начинается с подмен?

№ 2017 / 3, 26.01.2017

Наступивший год объявлен в РФ Годом экологии. Хотелось бы надеяться на лучшее, но результаты прежних «годовых» мероприятий, нацеленных на «оптимизацию» в конкретных областях культуры («год кино» – 2016, «год литературы» – 2015 и так далее в обратном порядке) не внушают, мягко говоря, оптимизма. Что касается 2017 года, то хотелось бы обратить внимание на два обстоятельства, которые порождают сомнение, что и в новом «году» дело пойдёт существенно по-иному.

Первое. 28 декабря 2016 года на открытом президентом РФ Владимиром Путиным заседании Государственного совета по вопросу «Об экологическом развитии Российской Федерации в интересах будущих поколений» с докладом выступил губернатор Челябинской области Борис Дубровский, который совсем недавно дал добро на строительство Томинского горно-обогатительного комбината, предназначенного для разработки вреднейших медно-порфиритовых руд всего в паре десятков километров от миллионного Челябинска. Экологическая безопасность подобного проекта далеко не очевидна для большинства его жителей, как, впрочем, и для всего населения Челябинской области, уже и без того сверх меры перегруженной экологически вредными производствами и к тому же до сих пор так полностью и не преодолевшей последствия радиационной катастрофы 1957 года на комбинате «Маяк».

Второе. Экологическую парадигму, которую планируется предложить в Год экологии населению России, определённо намереваются связать с концепцией устойчивого развития, а последнюю пытаются прикрыть учением о ноосфере. «Именно наш великий соотечественник академик Вернадский почти столетие назад ввёл в научный оборот термин «устойчивое развитие», так было сказано в докладе. Между тем это неверно, и отсюда следует по меньшей мере сделать вывод, что те, кто готовил материалы к докладу, ввели в заблуждение и докладчика, и Президента, открывшего заседание Госсовета; по крайней мере это касается той части выступления, где затрагивалась концепция устойчивого развития, её авторство и смысл. Попробуем разобраться в этом вопросе, дабы избежать голословности, а также вывести некое «моралите».

Владимир Иванович Вернадский (1863–1945) – русский академик, учёный и мыслитель, один из ярких представителей «русского космизма», автор учения о «ноосфере» («сфере разума»), которую он связывал с переходом человечества к ответственному и осмысленному управлению своим развитием, прежде всего отношений с природой, «биосферой». Концепция же устойчивого развития, отмеченная именами таких западных учёных и деятелей, как Д.Медоуз, А.Печчеи, Д.Форрестер и др., является результатом исследовательской деятельности в области экологии ряда западных неправительственных организаций (типа Римского клуба) в последние десятилетия прошлого века и была официально признана в 1992 году на конференции ООН по окружающей среде в Рио-де-Жанейро. Её появление следует рассматривать как осознание того факта, что бесконтрольный технический прогресс наносит невосполнимый ущерб природе, угрожает биологическому существованию человека и должен быть подвергнут если не остановке, то серьёзному регулированию. На этом сходство этих двух концепций заканчивается, а при более углублённом рассмотрении выясняется, что в понятие «регулирование» они вкладывают радикально противоположный смысл.

Во-первых, концепция устойчивого развития является сугубо потребительской: биосфера предстаёт в ней исключительно как источник ресурсов для раскручивания рынка. Даже Космос (освоение которого иногда принимается как запасной вариант после того, как использованная Земля придёт в полную негодность) выглядит в этой теории лишь как кладовая полезных ископаемых для человека-потребителя, который, вступает в него как собственник и господин.

Во-вторых, концепция устойчивого развития является приспособительной и пассивной по своему характеру, ибо она исходит из идеи ограниченности природных ресурсов и неизбежного истощения биосферы при дальнейшем развитии человечества. Поэтому в ней преобладает намерение ограничить потребление и вернуться к некоему прежнему идеальному взаимоотношению с природой, как будто оно когда-то существовало! Причём, призыв этот носит избирательный характер: он обращён не столько к главным агентам сверхпотребления – мировым олигархам и их обслуге, сколько к массе простых людей, стремящихся к минимальному достатку. В целом же такая установка выглядит весьма жалко – доминирует даже не стремление выжить, а лишь продлить своё фатальное угасание на фоне полного «выедания» природной среды.

В-третьих, концепция устойчивого развития лишь по видимости является гуманистической, поскольку выражает заботу не столько о человеке, сколько об экономике, точнее о сохранении её рыночного характера и потребительской ориентированности. В этом смысле либеральные сторонники мирового рынка и экоглобалисты как «защитники природы» – одного поля ягоды: первые требуют его дальнейшего ускоренного разрастания, а вторые лишь призывают немного сбавить темпы этого процесса, «образумиться, притормозить и смягчить». Но и те, и другие осознают безвыходность теперешнего пути и выражают согласие со своей обречённостью, то есть в конечном счёте настроены глубоко пессимистично. В целом это логика затухания и гибели, по сути – идея смерти.

У Вернадского же подход, полностью противоположный стратегии угасания. Природа – это не сундук с богатствами, а живой организм – она существует в развитии, прирастая и расширяясь. А если так, то надо превратить её из слуги и раба в союзника и друга. Вернадский исходит из того, что установка на «покорение природы», на безоглядное потребление биосферы, за счёт которой все прежние тысячелетия выживало человечество, исчерпала себя. Необходим новый ресурс, и этот ресурс – уже не столько первозданная природа, сколько человеческий разум, его способность открывать и создавать новое. Несколько десятков тысяч лет назад человек смог перейти от охоты и собирательства, то есть от присвоения благ дикой природы, к их искусственному производству – к земледелию и скотоводству. Теперь надо совершить новый рывок. Сжато излагая суть своего учения, в статье «Несколько слов о ноосфере» Вернадский пишет: (выделение курсивом принадлежит самому Вернадскому): “Исторический процесс на наших глазах коренным образом меняется. Впервые в истории человечества интересы народных масс – всех и каждого – и свободной мысли личности определяют жизнь человечества, являются мерилом его представлений о справедливости. Человечество, взятое в целом, становится мощной геологической силой. И перед ним, перед его мыслью и трудом, становится вопрос о перестройке биосферы в интересах свободно мыслящего человечества как единого целого. Это новое состояние биосферы, к которому мы, не замечая этого, приближаемся, и есть «ноосфера»”.

Вдумаемся в суть сказанного. Прежде всего это «интересы народных масс», то есть человеческого большинства, а не узкого круга привилегированной «элиты». Данное большинство образовано множеством «мыслящих личностей», а не толпой жадных обывателей. Это ориентация на «справедливость» – сбалансированное распределение благ в интересах развития не потребительской, а творческой, инновационной способности людей. Это нацеленность на сохранение живой природы как основы жизни, но не всякой жизни, а «свободно мыслящей», то есть разумной и человечной. В целом это логика восхождения и развития, переходящая в идею бессмертия человечества и человека.

Итак, концепция устойчивого развития и учение Вернадского – теоретические антиподы. Но такое понимание приходит, только если знать суть дела; если же ограничиваться внешним сходством или, как выражаются философы, «скользить по видимости вещей», возникает риск уподобить их друг другу. К тому же этому способствует и целый ряд обстоятельств.

Вернадский создавал свою теорию ноосферы ещё в начале XX века и ещё не мог в полной мере конкретизировать её. Условия для этого созрели лишь несколько десятков лет назад, когда научно-технический прогресс и увеличение общего материального потенциала человечества снизило наконец-то прежнюю критическую остроту проблемы чисто физического выживания людей (при котором «потребление» закономерно выходило на первый план) и тем самым открыло им реальную перспективу подлинно человеческой, то есть осмысленной жизни. Но поскольку достижение этих условий было куплено ценой бесконтрольного расхищения природных богатств и отравления биосферы отходами производства, организованного на рыночных принципах «скорейшей выгоды любой ценой», то одновременно возник соблазн подменить подлинное содержание идей Вернадского и других русских космистов лозунгами «экологизма», «биологизма», «сохранения неизменной природы», «зелёной экономики» и так далее, за которыми на самом деле скрывается стремление манипулировать жизненными потребностями человеческого большинства во имя интересов немногочисленной мировой элиты. Короче, владельцы транснациональных корпораций и собственники грязных производств, уничтожающие природу ради сверхдоходов, попытались занавесить свою деятельность разного рода «зелёными движениями» типа «Гринпис», «защитников Химкинского леса», «экологических активистов» и прочими вариантами, которые окрашены на самом деле не в «зелёные», а в «оранжевые» цвета и призваны перевести стрелки на большинство людей, внушив им чувство вины за чужую деструктивную деятельность. А концепция устойчивого развития подводит теоретическую базу под такого рода манипуляции.

Установлению мнимой преемственности между Вернадским и концепцией устойчивого развития послужило и то обстоятельство, что академика Никиту Моисеева, одного из авторов теории «универсального (глобального) эволюционизма», созвучной концепции устойчивого развития, ещё с 80-х годов XX века стали рекламировать и продвигать как последователя и даже ученика Вернадского, хотя сам Моисеев признавался, что лишь несколько раз видел Вернадского, когда в молодости работал лаборантом в его институте. Гораздо более серьёзным выглядит тот факт, что идеи своего эволюционизма, связанные в частности с представлением о допустимости биологического преобразования человеческого рода, Моисеев в немалой степени развил в общении с Николаем Тимофеевым-Ресовским, крупным авторитетом в области радиационной генетики и одновременно сторонником представлений об ограниченности ресурсов Земли и о необходимости сократить по этой причине её население до 500 млн человек. При этом особенно устрашающими выглядят до сих пор не опровергнутые подозрения, что Тимофеев-Ресовский, работавший в Германии с середины 20-х годов до 1945 года, то есть в период господства нацистов, был задействован в экспериментах над людьми. Кто знает, нет ли у сторонников концепции устойчивого развития в запасе и идеи «зелёного концлагеря» с управляемыми людьми-роботами?

В общем, не приходится сомневаться, что за неточностью формулировок порой может скрываться серьёзная проблема, способная, если не подвергнуть её прояснению, привести в перспективе к чрезвычайно серьёзным, даже плачевным практическим последствиям. Какой вывод следует из этого сделать?

Надо стремиться к тому чтобы слова соответствовали реальному положению вещей, и если подобное несоответствие наблюдается, то указывать на него, невзирая на лица, будь то губернатор или даже Президент. Человечество уже прошло достаточно долгий путь, отмеченный как достижениями, так и многочисленными печальными примерами, и должно уже набраться опыта. Это значит, что нам надо научиться проявлять «заботу о будущем», то есть беспристрастно проверять те или иные концепции, идеи или высказывания на достоверность, чтобы загодя, ещё в теории, не дожидаясь воплощения этих результатов на практике, то есть по сути на собственной шкуре, предотвращать вытекающие из них негативные результаты. В чём, если выражаться простым языком, и состоит смысл учения В.И. Вернадского.

Такие мысли рождает начало Года экологии.

 

В.А. РЫБИН,

доктор философских наук

г. ЧЕЛЯБИНСК