УСТНАЯ РИТОРИКА В СРЕДНЕЙ ШКОЛЕ. К вящей славе русской речи или к тихому ужасу учеников?

№ 2017 / 4, 03.02.2017

БЛИЦ-ОПРОС: Как вы относитеськ инициативе министра образования и науки Ольги Васильевой ввестив 2017 году в Государственной итоговой аттестации (ГИА), экзаменах, которые сдают ученики девятых классов, новый раздел – устную речь?

 

ВРЕМЯ СОБИРАТЬ КАМНИ

 

Максим ГУРИН (СКВОРЦОВ),

писатель, композитор-аранжировщик, лидер рок-группы «Новые Праздники»,с 2002-го по 2011-й учитель-словесник частной школы с театральным уклономна Соколе «Маленькие творческие мастерские»

 

Gurin– Я думаю, что это скорей хорошо, чем плохо… Предвижу, что будет много возражений, за которыми в основном будет стоять обычное подростковое (а иногда и родительское) нытьё. Ведь чем меньше делать, тем, с точки зрения подростка (а иногда и родителя), лучше. Но устный экзамен по родному языку (если, конечно, и педагоги будут надлежащего уровня) в будущем поможет в любой профессии: что математику, что химику, что менеджеру, что простому продавцу в магазине. Это наш язык (и так уж вышло, что он – родной и для многих за пределами сегодняшней РФ), и чем лучше ты им владеешь, тем проще тебе выражать свои мысли. А кто ясно и чётко мыслит и излагает, всегда будет иметь преимущество перед теми, кто лезет за словом в карман и даже там порой не находит нужного. И уж во всяком случае устный экзамен по русскому языку нужен любому не меньше, чем физкультура три раза в неделю – и то, и другое только на пользу и обязательно пригодится. Хоть математику зовут гимнастикой ума, но и регулярное устное изложение мыслей, доведение их до чёткости в формулировках тогда – гимнастические упражнения не меньшего порядка. Ведь, по Л.С.Выгодскому, именно в подростковом возрасте формируется новая высшая психическая функция – письменная речь, причём формируется в тесной взаимосвязи с другой высшей психической функцией, внутренней речью, а устная служит как бы катализатором… Да и вообще есть время разбрасывать камни и время их собирать; отечественную систему образования, едва не разрушенную полностью бездушными западными методиками, пора восстанавливать! Да, строить трудней, чем ломать, но другого выхода нет… Я только ЗА – и как отец подростка, и как бывший учитель-словесник.
 


 

О ЧЕМ БУДЕМ ГОВОРИТЬ НА УРОКЕ ОРАТОРСТВА?

 

Сергей МАГНИТОВ

Magnitov

 Хорошо отношусь к инициативам, но плохо к авантюрам. Внешне они часто похожи, но различны по результату. Предложение ввести в школах отдельные уроки по устной русской речи (если дело не ограничится лишь устными экзаменами) как раз отдаёт малой продуманностью и скоропортом.

Как краснодипломный выпускник питерского филфака ЛГПИ, учитель с пятилетним стажем и вузовский преподаватель, а затем многолетний тренер по риторике, автор монографии по риторике, разработчик риторических методик могу сразу сказать: в соотношении – только навскидку – предполагаемых потрясений, стрессов, перегрузок, раздражений в школах и результатов на выходе – инициатива нерентабельна. Это для начала. Это примерно то же самое, что гнать за километр экскаватор, чтобы выкопать полуметровую ямку. Или так: если в хозяйстве есть лопата, нет смысла держать во дворе экскаватор. А кому нужен будет экскаватор – это просто другая история. Это я к тому, что у нас школа по стандарту – средняя – и все методики из Советского Союза, (которые я после многих лет раздумий и протестов сегодня считаю правильными). Когда решается минимальная задача каждого научить пользоваться лопатой, то других вариантов нет. А вот если ученик решил сесть на экскаватор – то для этого существует следующий этап обучения – уже дифференцированный. Если все обязаны научиться пользоваться лопатой, то экскаватором нет. Несмотря на внешние аналогии.

Итак, урок устной речи. Живо представим. Возьмём самую простую методическую величину: чтобы урок риторики назывался так, каждый ученик должен озвучить монолог хотя бы на 2 минуты. Возьмём класс в 20 человек. 40 минут. Всё, урок закончен. Теперь вообразите, что будут делать остальные 19 человек? А перевести урок на письменные методики возможности нет. И что, 19 молодых людей с их моторными предпочтениями будут слушать 45 минут, сложа руки?

Далее, если мы начинаем править речь, то нужно будет останавливать, корректировать, требуя повторить правильно. Это сразу половинит время, а значит – половина учеников не произнесут ни слова. Тогда вполовину урок нерентабелен.

Далее, ученик будет делать ошибки. Допустим, 19 учеников начинают внимательно слушать и их комментировать. Даю сто против одного, что 2/3 класса не скажет ни слова, боясь едких комментариев. А как без них, этих комментариев? В конце концов, что будут делать 19 человек остальное время? А если их будет 40? Это каторга для учителя.

Можно возразить, но на других уроках слушают же! Есть разница: на предметных уроках работает формула речь+предметное знание, и ученик может получить или проверить знание, а на риторике предметного знания нет. В конце концов, не будут же 20 человек готовить один и тот же текст. Это значит, каждый не будет знать текста другого. Тогда зачем ему вникать? Ведь он не будет знать специфики текста другого!

Далее, по какой теме будет отработка текстов? Могу сразу сказать, что уже к этому времени речевые профили у многих сложились – и ученик «химик», воспевающий на химии бензол, онемеет от литературного периода из Толстого. Но главное другое: к этому моменту сложились интересы и предпочтения – и почему он, химик, мечтающий о тихой химической лаборатории, должен, помимо литературы – где устная речь это профиль и с ним можно смириться – дополнительно ораторствовать?

И последнее: пока ученик не поймёт, зачем ему это надо, он будет втихую или публично саботировать процесс. Моё изучение судеб собственных деревенских учеников привело к следующему: я выяснил, что 4/5 из них обрели «немые» профессии, в городе это соотношение – 2/3 к 1/3. На ораторские профессии пришло немного и только через специальную индивидуальную подготовку. Не надо забывать, пока вы не объясните современному ученику, зачем ему предмет, он будет его саботировать. А вся риторика – профильная. Объясните будущему военному: зачем ему художественная речь? А ведь что-то мне подсказывает, что военной по жанру, чеканной речи в форме приказа учить не будут. Да и зачем? Его в военном училище этому научат. Зачем школе брать нагрузку, которую она не «потянет»? И не должна тянуть! Мы что, институты школой должны заменить? И потом, когда будем готовить тысячи профессиональных риториков? – Ведь специалист по устной речи – это другая профессия! У меня в дипломе, к примеру, учитель русского языка и литературы – никакого ораторского искусства (риторики, культуры речи) там нет. А риторике я уже самостоятельно учился пять лет – чтобы иметь право так называться.

Общий вывод: отдельный урок риторики в школе – это ненужная, хотя и красиво-популистская (мы боремся с гаджетным декадансом!), авантюра.

Есть возражение: ведь действительно у нас дети не говорят, действительно погруженные в гаджеты, телевизор, интернет! Молчание и мычание вместо диалога. Это так. Но что это меняет? Если у вас нет лопаты, зачем всё-таки гнать экскаватор, если проще купить лопату? Если проще профильным учителям дать право добавлять (уменьшать) оценки за речевую подачу материала, а литературу сделать ключевой в этом деле. Как оно было, кстати, всегда. Не вижу проблем. Предметнику всегда будет интересно стимулировать речь учеников по его предмету.

Вообще, Минобру следует заниматься не мелочью, а более масштабными проблемами образования, к примеру, проблемой отсутствия в малых и средних городах вузов, что повлекло отток молодёжи из этих городов. Профанические филиалы да, надо было закрыть, но вместо них что? Мы инициируем создание в каждом таком городе Институт Города (название) для нужд Этого Города и с высшим образованием, но на нас минобровцы смотрят, как на тех, кто приносит им лишнюю работу. То есть школам вменять лишнюю работу – это ничего, а как самим подумать о главном – так и не очень.

 

г. ЕКАТЕРИНБУРГ

 


 

ЯЗЫК – ЭТО ЦЕЛОЕ

 

Роман БОГОСЛОВСКИЙ,

писатель, журналист

Bogoslovsky

Язык только тогда язык, когда он целостен. Человек обычно не говорит так, как он пишет, и не пишет так, как говорит – отсюда специальная профессия – расшифровщик текстов. Если текст будет расшифрован именно так, как его наговорили на диктофон – никто не станет его читать, а если станет, то ничего не поймет. Уверен, что для целостного восприятия и изучения русского языка, инициатива Васильевой сдавать его и устно (пока, насколько я знаю, практика будет применена лишь к ученикам 9-х классов) обоснована и вызывает радость. Я встречал людей, которые пишут длинные абстрактные посты о политике и философии в соцсетях, а при встрече никак не могут подобрать нужных слов. Об этом и речь. Для того, чтобы верно выражать свои мысли, необходим навык – умение обращаться с конструкциями именно разговорного языка, будь то бытовые темы, легкие пересказы событий или философские диспуты. Язык не может быть половинчатым. Язык – это целое: мышление – говорение – письмо.

 


 

А что думают об этом наши читатели? Ждём ваших откликов!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.