Василий БУТОВЕЦ. ПОЖАР (рассказ)

№ 1983 / 42, 14.10.1983

Василий Бутовец родился на Украине, окончил Лесотехническую академию. Избранная профессия связала его дальнейшую жизнь с тайгой, с Сибирью. Сейчас он служит в лесничестве близ города Шелехов. Хорошее знание быта и судеб людей, чья работа связана с защитой лесного и охотничьего хозяйства, пробудили в нём желание к творчеству. Рассказы В. Бутовца обсуждались на областной конференции молодых авторов, состоявшейся в этом году в Иркутске; работы начинающих прозаиков обсуждали известные писатели Валентин Распутин, Анатолий Шастин, Владимир Крупин… Имя Василия Бутовца было названо в числе перспективных. За его плечами немалый жизненный опыт, осмысленный духовно. Конференция рекомендовала рассказы В. Бутовца к печати и выразила надежду, что творчество его будет развиваться и крепнуть.

Дмитрий СЕРГЕЕВ


 

ПОЖАР

 

Бульдозерист Шаманского леспромхоза Василий Болотов только что вернулся с работы, сидел за столом, хлебал щи. Шмыгая носом, косился на жену, которая, отвернувшись, мыла посуду, и еле сдерживался, чтобы не продолжить скандал: Галя собрала в лес то, что врачи ему, язвеннику, запрещали есть. Целый день работал голодный.

– …Молока нет, корова не отелилась. В магазине тоже не разгуляешься, – ворчала Галя. – Что я тебе положу? Разок мог бы и потерпеть…

– Могла бы постоять в очереди, достать, – упрекнул Болотов. – Ты же знаешь, что я не могу консервы есть, у меня желудок болит.

– Скота больше держи, будет и мяса вволю, – посоветовала сердито Галя. – Смотри, Самсонов всегда с мясом. У него две свиньи, да две коровы, да овцы. А ты всё на магазин надеешься, хозяйством заниматься не хочешь.

Зашли механик Кряжинский и лесничий, имени которого Болотов не знал. Поздоровались. Кряжинский огляделся и сел на стул у печки, лесничий топтался у порога. Болотов, не отвечая на приветствие, продолжал есть. Галя и их пригласила сесть к столу, но оба торопливо отказались.

– Ну, как настроение? – обратился Кряжинский к Болотову.

– Что надо?

– Не догадываешься? – улыбнулся механик.

– Догадываюсь. – Василий, возвращаясь с работы, видел дым, понял: горит тайга. – Не поеду никуда. Рабочее время кончилось. Внеурочно не имеете права заставить.

– Ты же ещё не знаешь, куда, а уже «не имеете права»… Вишь, какой он у тебя работник, – кивнул Кряжинский Гале. Та промолчала. – Дела всего на два часа… Лес горит.

– У них лесники есть, пусть тушат, если укараулить не могут.

– Так мы же не задаром, – начал было лесничий.

– Не нуждаюсь. Знаю, как платите. Получал, – говорил Болотов раздражённо, не глядя на лесничего. – Когда что нужно – всегда мягко стелете, а потом месяц будешь ходить за двумя рублями.

Кряжинский рассмеялся, соглашаясь с трактористом. Ему тоже не хотелось посылать бульдозер, после этого обязательно ремонтировать придётся. Но ничего не поделаешь…

– Давай, Василий, собирайся, – сказал он. Тут такое дело: на час раньше приедешь – гектар тушить будешь, на час позже – десять.

Если бы не спор с женой, речи бы не было: надо – значит надо. Но делать за кого-то работу, за того же лесника Самсонова, который сидит дома, свиней своих кормит…

– Короче! Мы пошли, – решительно поднялся механик, – а ты через десять минут чтобы был в гараже. Директор ждёт.

– Мы вам хорошо заплатим, в двойном, как положено, – пообещал лесничий.

Василий промолчал. Когда за механиком и лесничим закрылась дверь, выругался:

– Нашли дурака! Полный леспромхоз людей, а они одного Болотова и видят. Пусть сами тушат…

– Что дурака нашли – это точно! – отозвалась Галя. – Это ты правильно сказал. Глупее, весь леспромхоз пройди, никого не сыщешь.

– Она говорила насмешливо, веско.

– У Занина трактор к выходным сломался. Иванов свой на лесосеку загнал. А у тебя не ломается. У тебя всё на ходу и под рукой. Другой бы схитрил, придумал что-то. У тебя ума не хватает. Одно заладил – «не поеду». Да куда ты денешься? Собирайся и езжай. А не хочешь ездить… Я сколько говорю – бросай бульдозер, иди работать лесорубом или в цех. На десятку меньше получать будешь, зато стирки меньше. Я на тебя одного мыла на двадцать рублей расходую… На рыбалку, куда тебе захочется, ездить будешь… Механизатор незаменимый. Сам от язвы корчится, горе луковое, ещё рычаги дёргать. С твоим ли здоровьем!..

Василий, как ни странно, слушал спокойно. Не возмутился, как бывало. Представил: в выходной возьмёт снасти и отправится в верховья, отдохнёт по-настоящему.

Начал собираться.

В гараже выяснилось: на пожар поедет с соседом. Лес горел в обходе Самсонова.

Лесничий уже сидел у диспетчерской, ожидал прихода бульдозериста.

– Ты собираешься, как девка в клуб, – сказал стоящий тут же директор. – Неужели поскорее нельзя – пожар всё-таки!

– Я, Константин Терентьевич, не настроен туда ехать. Что это, как после работы или выходной, так никого нету, только Болотов и Болотов, – он позволял себе разговаривать с директором на равных: здесь у него козырь: захочет – поедет, не захочет – пусть других ищут.

– Сейчас не до разговоров. Давай заводи, тушить надо. Вон хозяева тебе грамоту дадут, – кивнул директор на лесничего.

– А вы не смейтесь!.. Есть же пожарные дружины, – обратился Болотов к директору, – им положено дополнительно шесть дней отпуска. А мне в прошлом году не дали, сказали, что нет меня в списках. Где эти дружины, пусть едут и тушат…

Лесничий беспокойно заёрзал на стуле. Он представлял, что делается на пожаре, – медлить нельзя!

– Те дружины дежурят в посёлке. К лесу не имеют никакого отношения, – пояснил директор.

Вошёл Самсонов. С порога улыбнулся всем и сразу к Болотову:

– Мы с тобой попадём сегодня на пожар? Что дебаты развёл!

– А ты куда смотрел, когда лес поджигали?! – набросился на него Болотов. – Дома сидел, свиней кормил? Вот иди и туши! – И, повернувшись к директору, с довольным видом спросил: – Ну, дак как, включите в пожарную дружину?

– Заводи, включим.

Когда Самсонов и Болотов вышли, Кряжинский недовольно заметил:

– Он так и не понял в отношении пожарных дружин. Я объяснял, в бухгалтерии объясняли. Ничего не хочет понимать. Давай ему дополнительных шесть дней, и всё тут.

– Ну что ж, он и прав, – задумчиво заметил директор. – По работе ему, может, не шесть, а все десять нужно.

– Да, но положения такого нет, – влез в разговор лесничий.

– Если включить в состав дружины, будет и положение.

Трактор, как норовистый конь, стремился уйти в сторону, вихляя по раздрызганной дороге. Василий, высунувшись из кабины, смотрел вперёд, время от времени дёргая за рычаги. Самсонов, отвернувшись, сердито молчал. Болотов изредка косился на него, не в силах сдержать улыбку.

– У Василия поднялось настроение! Даже желудок успокоился. Не зря врач говорит, что его боль – это «результат неблагоприятного душевного климата». Откуда быть тому климату благоприятным, если такие вот, как Самсонов, постоянно его портят. Хорошо сегодня получилось: высказал свои обиды. Хотя директор и крутил носом, старался поскорее затолкнуть в трактор – не вышло! Пришлось выслушать. А если и после этого начнут волокитить, бросит всё, пусть ищут другого тракториста. Нет, он теперь хитрее будет. Галя правду говорит – все хитрят, только он безотказный… А сосед кстати подвернулся. Ах, сосед, сосед! Ну как тебе не повезло! Жалко даже. Сидит и не обернётся, будто такой уж интерес в тайге, куда он всё время смотрит.

– Слушай, а кто видел этот пожар? Сколько там сгорело и как горит? – спросил Болотов. – Может, там одного бульдозера мало?!.

– Три! – не выдержал наконец Самсонов. – А если бы ты ещё столько прособирался, то и все четыре понадобилось бы.

– Успеем… И всё-таки кто там был, на пожаре-то?

– С вертолёта донесение сбросили, – после долгой паузы пояснил Самсонов.

– Что ж они только донесения бросают, взяли бы и потушили. А то, пока мы приползём, он полтайги выпластает.

Самсонов не ответил. С обидой думал, как можно судить о работе, не зная её. Бульдозерист не знает даже такой простой истины, что вертолёты пожаров не тушат. Они сообщают, что, где и как горит, как добраться до пожара, какими силами тушить. Детское соображение – тайга горит, значит, лесники виноваты. А того не знает, что в лесхозе заранее планы составляются, как предупредить пожары. В выходные не только лесники, общественность, пионеры дежурят. Памятки каждому суют, предупреждают. А что толку? С электрички тысячи человек сойдут, среди них один разгильдяй обязательно найдётся – кинет спичку или сигарету – вот и пожар. Он думает, как на бульдозере, сел и копайся, ума большого не надо…

По осевшему бревенчатому мостику переехали Олху, небольшую речушку, что путано вилась рядом с дорогой. Из-за рокота трактора не слышно было звона ручьёв, недалёкого чувыханья косачей, торопливого стука дятла по стволу лиственницы.

«Вишь, старается, – заметил дятла Болотов. – Тоже жизнь. Помотай головой каждый день, какие сны будут сниться. Через три года умрёт от сотрясения мозга… Надо бросать к чёртовой матери эту работу, правильно Галя говорит. А то я тоже, как дятел от стука, загнусь на этих рычагах от язвы…» – вспомнил Василий недавний разговор.

С уходом солнца день покрывался пепельной серостью. Прокалывались вверху первые лучи ранних звёзд. Силуэт лиственницы напоминал ракету, нацеленную на одну из них. Давно она здесь торчит, туристы загубили. Постоянно разводили костры. В одно засушливое лето огонь проник под корни, и дерево погибло. Жалко! Красавица была.

Ещё раз переехали Олху. На этот раз вброд по каменистому хрустящему дну. Поднялись на невысокую горку – и стал виден пожар. Густой, жирный, с проблесками пламени дым говорил о том, что огонь уже добрался до молодого леса…

– Опоздали! – выдохнул Самсонов. – Проканителились, теперь вряд ли справимся…

– Есть работёнка, – посуровел Василий.

Когда подъехали к пожару, самые худшие опасения подтвердились: горел молодой лес. Не набравшие роста деревца вспыхивали, как свечи. Огненной рысью огонь набрасывался то на одно дерево, то падал и полз к другому. Внизу накапливал силы, стремительным броском взлетал на крону, через мгновение съедая её до чёрного обугленного ствола. Высоко в небо поднимался сноп искр.

Дико кричал попавший в беду заяц. В сумеречном небе, наполненном дрожащими отблесками огненных вспышек, столбом вылетавших искр, с жалобным писком метались птицы. И только лес погибал безропотно, и, казалось, не было силы, которая могла бы защитить его от огня.

Василий сразу врыл нож бульдозера в землю и направил машину в огонь. По самой кромке пожара образовалась широкая полоса голой земли. На этой полосе гореть было нечему; огонь подступил к ней, готовился к новому прыжку, на сжавшуюся от близкого жара сосенку, но силы его тут же таяли, и, не успев совершить прыжок, он угасал, исходил дымом. Василий вёл рычащую машину дальше. Она то пятилась назад, то, взревев, бросалась навстречу огню.

В одном месте огонь, не останавливаясь, снялся с верхушек густого леса, с разгону перемахнул через полосу, помчался дальше. Самсонов, шедший за трактором, догнал Болотова, дико крича и нелепо махая руками, указывая, куда перебросило огонь. Василий развернул бульдозер, опахал прорвавшийся участок и удалился от кромки огня. Теперь он работал на некотором расстоянии от пожара. Самсонов, смастерив факел из тряпок, макал его в ведро с соляркой – поджигал лес, чтобы огонь шёл навстречу – в ту сторону, откуда надвигалась его основная масса. Набирал силу, и два фронта, словно два дракона, с шумом и трескотнёй неслись навстречу друг другу и гибли. Теперь через полосу не перебрасывало. Василий включил фары и уверенно пробирался через чащу.

Тяжёлые рычаги метались взад-вперёд, послушные рукам Василия. Он то привставал, чтобы лучше видеть, что делается перед трактором, то, откинувшись назад, выжимал сцепление, тянул на себя скрипевший рычаг. На лице плясали отблески недалёкого огня, и вид у него был мужественный и решительный. Бульдозер толкал перед собой скатанный слой дёрна, упирался и дрожал, начинали скользить гусеницы – у машины не хватало сил. Болотов уводил её назад, чтобы снова бросить вперёд.

Они уже далеко ушли от того места, где вступили в бой с огнём. Позади остался широкий след, перегородивший дорогу пожару. Самсонов начал постепенно успокаиваться. Если вначале было жутко при виде огромных всплесков огня, жутко от чувства одиночества и потерянности среди чёрной бесконечности тайги, то сейчас понял: с пожаром справятся – сосед творил чудеса. Осталось совсем немного, чтобы отрезать огонь от молодого леса. Там начнётся другая тайга, где верховой не пойдёт, где спокойно, с перекурами будут пахать, не думая об опасности… Может работать Болотов, когда захочет…

Василий отдавался работе, забыв обо всём. На пожаре интереснее, чем в карьере или на строительстве дороги. Там буднично, здесь – стихия! Дрожь берёт при виде двадцатиметрового всплеска огня. И потом… тайгу он любит – с детства в тайге. Охотник, рыбак – короче, таёжник! Всегда готов помочь ей. Зря языком болтать не будет, как Самсонов…

Вдруг после очередного прохода, вместо того чтобы отступить и опять двинуться вперёд, трактор развернуло. Болотов выжал сцепление, выключил скорость, спрыгнул на землю.

– Приехали! – сказал негромко, осмотрев гусеницу.

Он ещё до конца не представлял, какая страшная беда случилась. Трактор остановился в самом густом месте. Его развернуло, как подбитый танк в бою, и поставило против фронта огня. Теперь, сколько ни тяни за рычаги, он неуправляем – может только поворачиваться на одном месте.

Ничего не ведая о случившемся, Самсонов продолжал вести отжиг, тем самым приближая огонь к трактору. Василий бросился к нему.

– Стой! Прекрати! – закричал он ещё издали. Подбежал злой, запыхавшийся. Выхватил факел, отбросил далеко в сторону.

– Случилось что?

– Случилось… Пошли скорее. Гусеница слетела!.. Отработали!

– Как слетела? – кричал Самсонов, запыхавшись, еле поспевая за Болотовым.

– Как слетают? С «ленивца» сошла! Сколько говорил – надо ремонтировать, но их же бульдозером с места же столкнёшь. «Работай, пока можно». Вот и доработались,

Самсонов понял – речь шла о Кряжинском – и промолчал: это их дело. Постепенно приходил в себя. Если не успеют отремонтировать (да и возможно ли это в таких условиях?), надо попытаться тушить так. Осталось совсем немного до взрослого леса. Добраться бы до него, дело бы пошло намного легче… Но как здесь тушить, если пожар идёт в основном верхом? Вдвоём, ночью… Бесполезно! Бежать за помощью – не успеть: огонь совсем рядом.

Болотов думал только о ремонте. Успеть бы! Сейчас он посмотрит, что можно сделать. Что-нибудь придумает. Может, всё и не так страшно.

Бросился к гусенице, принялся осматривать детально. Весёлого мало – между «ленивцем» и рамой застрял большой камень. В таком случае назад пятиться невозможно, гусеница может сойти со звёздочки, тогда дело гиблое. Достал кувалду. Самсонов никчёмно топлался рядом. Василий его не замечал, пока помощь не требовалась. Со всей силой стал ударять по камню. Неудобно. Оступился. Опустил кувалду. Смахнул пот со лба.

– Может, помочь что? – услужливо поинтересовался Самсонов. Он стоял без дела, прислушиваясь, как трещит и дышит жаром приближающийся пожар. Болотов не ответил. Он не ругался, не суетился, был сосредоточен. Пока обходился один. Достал лом, подобрался к камню, принялся заламывать. В спокойной обстановке на это можно потратить полдня с перекурами, а когда не получится, то и вообще бросить всё и уехать в гараж за помощью. А тут условия фронтовые: вот-вот баня начнётся. Тогда только и останется ноги в руки, да куда глаза глядят: скоро припекать начнёт, очень скоро!..

Камень не поддавался – неудобно сидел. Попробовал вращать «ленивец» – колесо с трудом поворачивалось, а глыба камня, по которой оно скользило, оставалась недвижимой. Чувство безнадёжности шевельнулось в душе Василия. И вместе с ним, как электрический ток, как вспышка света – злость! Что же это такое? Какой-то паршивый камень в щель залез, и не выдворишь!

– Ну что ты толкаешься? – выпалил Болотов, срывая злость на леснике. От обиды того аж в пот бросило. – На вот, держи лучше!!

Василий достал длинное зубило. Один конец приставляли к камню, по другому он ударял кувалдой. После десяти минут работы им удалось наконец раздробить камень. Оба, тяжело дыша, оглянулись на пожар. Припекало! Огонь приближался с двух сторон: основным фронтом и оттуда, где производил отжиг Самсонов. При этом последняя сторона была более опасной.

– Вон твоя работа, сами себя сожжём! – указал Болотов.

Самсонов промолчал.

«Не успеем! – тревожно подумал Василий уже в который раз. – Если он и сейчас не вылезет – придётся разъединять звено. На это потребуется ещё больше времени. Разъединить, наехать, соединить…»

Наказав Самсонову смотреть, Василий вскочил в кабину. Зажал левый фракцион, пустил трактор вперёд. Наклонясь из кабины, смотрел на Самсонова, ждал сигнала. Тот напряжённо следил за движением гусеницы. Трактор рывками поворачивало. Казалось, ещё мгновение, и он полезет по молодняку, оставляя после себя широкий след голой земли…

– Стой, стой! – замахал руками Самсонов.

– Что такое? – Болотов резко нажал на педали и выскочил из кабины.

– Не хочет. Видишь, со звёздочки стала слазить. И вообще… Уходить надо, не успеем!

– Куда уходить?! – уставился Болотов на лесника. – А трактор?!

– А что трактору, он железный! Вон, смотри!..

Василий невольно оглянулся. С треском и шумом, продираясь сквозь стену молодого леса, огонь приближался к трактору. Приближался стремительно, неудержимо, с жадностью пожирая всё на своём пути, словно видел беспомощность трактора и людей и спешил уничтожить всё одним махом.

– Я попробую назад сдать. А ты смотри! – прокричал Болотов.

Самсонов не слушал. Широко открытыми, полными ужаса глазами уставился он на приближающийся пожар. «Не успеем! Надо бежать…»

– Уходить надо, – пятился Самсонов за трактор. – Сгорим!..

– Стой, говорю! Стой!..

Но Самсонов быстро скрылся в густом ельнике.

«Работничек», – Василий скрипнул зубами и вскочил в кабину. Мотор взрзвел. Выжав сцепление, стал легонько пускать назад. Скрежетала и громко щёлкала, заламываясь, гусеница. «Только бы не лопнуло звено. Только бы она полезла… Ну, если я обуюсь! Если я только устраню эту оказию! Я им…»

Огонь шумел совсем рядом. С Василия градом катился пот, дышать становилось с каждым мгновением тяжелее. Но он, сжав зубы, не сдавался. Желание выйти победителем, вырвать трактор, исступлённая злость на Самсонова, что так трусливо убежал, оставляли его на месте.

На грани потери сознания Василию показалось, что трактор попятился. Пламя жгло лицо и руки. Дымилась одежда. Но теперь уже ничто не могло оторвать его от рычагов. Терпеть! Ещё немного, ещё подержать левый. Как только начнёт поворачиваться – значит, гусеница на месте… Да! На месте!

Трактор развернуло в обратную от пожара сторону. Значит, гусеница работала. Василий осторожно, но быстро (нельзя было терять ни минуты – мог взорваться топливный бак) повёл трактор по молодняку от пожара. Он отступал. Но это пока! Сейчас уйдёт в безопасное место, осмотрит трактор и сделает своё дело. Теперь уже сделает! Назло Самсонову, который, сверкая пятками, бежит без оглядки, торопится сообщить, что Болотов погиб по своей глупости…

Василий вытер пот и слёзы, катившиеся по грязному лицу, и облегчённо вздохнул…

 

Василий БУТОВЕЦ

 

с. ВЕДЕНСКОЕ,

Иркутская обл.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.