Лариса МИЛЛЕР. ТАК И НАДО ЖИТЬ ПОЭТУ

№ 2017 / 12, 06.04.2017

О Евгении Евтушенко можно говорить и писать только, как о живом человеке. Чего у него всегда было в избытке, так это жизни, энергии, витальности во всех её проявлениях.

evgenij aleksandrovich evtushenkoМы часто встречались с ним на лесных дорожках переделкинского леса ещё тогда, когда этот лес был жив и его не поел короед и тогда, когда Е.А. мог легко передвигаться. Он гулял по лесу с двумя разнокалиберными собаками, а я с сыном или с мужем.

«Лариса, – однажды окликнул меня Е.А., – мне нравится, как Вы пишете о поэзии». Завязался оживлённый разговор. Он и не мог быть другим, потому что этому человеку всё было интересно и до всего было дело. Временами начинало казаться, что он курирует земной шар, настолько горячо он откликался на всё происходящее.

В другую нашу «лесную» встречу он пытал меня по поводу Бориса Рыжего. «Да это же слабое подражание Есенину», – уверял меня Евтушенко. «Ничего подобного», – говорила я, приводя какие-то строки Рыжего, ничем не напоминающие Есенина. Какое-то время спустя я прочла статью Евтушенко, в которой он передал этот наш разговор, признавая, что был не прав. Он умел менять свою точку зрения, потому что живой и неравнодушный.

Сколько раз я слышала насмешки по поводу его «попугаечных» одёжек. Ну да, он смешно одевался. В лесу он тоже гулял в чём-то ярком и броском. Но когда шёл впереди, я увидела, как весело сверкает его голая пятка – ярко-жёлтый носок был рваным. По-моему, это умилительно. Не так уж он работал на публику, если и в безлюдном лесу гулял в цветных носках, не слишком заботясь о том целые они или нет. Эти бьющие в глаза цвета – всё тот же избыток витальности.

А однажды на переделкинских дорожках он зачитывал меня стихами какого-то очередного провинциального гения, которым был увлечён. Он всегда был кем-то увлечён. И я тоже на время заняла уголок его души. Он запомнил какие-то мои строчки наизусть и даже сделал передачу по радио. А не влюбляйся он в чужие стихи, разве смог бы он потратить столько лет жизни на составление грандиозной антологии русской поэзии?

Говорю только о том, чему сама была свидетель. Поэтому не выстраиваю свою статью, не пишу о пути, не забочусь о том, чтоб всё отразить. Да и не статья это вовсе, а впечатления от нескольких мимолётных встреч.

Вот пришёл он, сильно хромая, в переделкинский дом-музей Окуджавы, с помощью жены Маши поднялся на сцену и… воспарил. И голосом, и душой. Откуда что взялось? «Так и надо жить поэту», – вспомнила я строчку Арсения Тарковского. Но зачем вспоминать строчку другого поэта, пусть даже и Тарковского, которого так почитал Евтушенко? Уж лучше я завершу давними стихами самого Е.А:

 

* * *

Зашумит ли клеверное поле, заскрипят ли сосны на ветру,

я замру, прислушаюсь и вспомню, что и я когда-нибудь умру.

Но на крыше возле водостока встанет мальчик с голубем тугим,

и пойму, что умереть – жестоко и к себе, и, главное, к другим.

Чувства жизни нет без чувства смерти.

Мы уйдём не как в песок вода,

но живые, те, что мёртвых сменят,

не заменят мёртвых никогда.

Кое-что я в жизни этой понял, – значит, я недаром битым был.

Я забыл, казалось, всё, что помнил,

но запомнил всё, что я забыл.

Понял я, что в детстве снег пушистей,

зеленее в юности холмы,

понял я, что в жизни столько жизней,

сколько раз любили в жизни мы.

Понял я, что тайно был причастен к стольким людям сразу всех времён.

Понял я, что человек несчастен, потому что счастья ищет он.

В счастье есть порой такая тупость.

Счастье смотрит пусто и легко.

Горе смотрит, горестно потупясь, потому и видит глубоко.

Счастье – словно взгляд из самолёта.

Горе видит землю без прикрас.

В счастье есть предательское что-то – горе человека не предаст.

Счастлив был и я неосторожно,

слава богу – счастье не сбылось.

Я хотел того, что невозможно.

Хорошо, что мне не удалось.

Я люблю вас, люди-человеки,

и стремленье к счастью вам прощу.

Я теперь счастливым стал навеки, потому что счастья не ищу.

Мне бы – только клевера сладинку на губах застывших уберечь.

Мне бы – только малую слабинку – всё-таки совсем не умереть.

(Евгений Евтушенко, 1977)

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.