Пускай поэт заговорит на другом языке

№ 2017 / 15, 27.04.2017

Бадрутдин Магомедов подарил нам Шекспира на кумыкском языке

        Дагестанское книжное издательство выпустило в свет однотомник Шекспира на кумыкском языке, куда вошли два его шедевра – «Гамлет» и «Макбет» – в переводе поэта Бадрутдина Магомедова.

        5 Magomedov

        Дагестанские литераторы не впервые обращаются к переложению произведений великого английского драматурга на родные языки. На аварский его переводили М.Сулиманов («Отелло», «Гамлет»), Г.Темирханов («Отелло», «Ромео и Джульетта»), на кумыкский – Т.Бийболатов («Отелло», «Ромео и Джульетта»), К.Султанов («Король Лир»), на лакский – М.Чаринов. И это, наверное, не полный перечень того, что сделано дагестанскими писателями в этой области.

        Замечательный поэт и переводчик Самуил Маршак писал:

Я перевёл Шекспировы сонеты.

Пускай поэт, покинув старый дом,

Заговорит на языке другом,

В другие дни, в другом краю планеты…

        Благодаря переводам Магомедова Шекспир снова посетил Дагестан и заговорил на одном из жемчужных языков этого края.

        В дагестанской литературе, насколько мне известно, не сложилась сколько-нибудь отчётливая, целостная традиция излагать свои поэтические принципы в каких-то развёрнутых эстетических трактатах, «поэтиках» и манифестах. И уж тем более мало кто озабочен подобными намерениями, когда садится за перевод – переводят в основном, что называется, как бог на душу положит, никому ничего не объясняя и ничего не обосновывая. Известный филолог и теоретик перевода А.В. Фёдоров справедливо писал в связи с этим: «Плохо, если переводчик не в состоянии написать хотя бы предисловие к сборнику своих переводов».

        В случае с Б.Магомедовым мы имеем пример иного рода. Издание снабжено послесловием переводчика, написанном явно не приличия ради, а из насущной потребности высказаться и рассказать о своём понимании предмета. Из этого послесловия видно, что обеспечило успех задуманного. А успех очевиден. Перевод Б. Магомедова более чем удачен, его следует рассматривать как крупное явление в современной кумыкской поэзии.

        Кто знаком с Б.Магомедовым, не раз, наверное, слышал от него фразу: поэта должен переводить поэт. Сказано со всей определённостью, звучит, как кредо. Можно было бы с этим как-то поспорить, напомнить, скажем, о классическом переводе «Божественной комедии» Данте, выполненном М.А. Лозинским, собственных стихов которого сегодня никто не помнит. Но делать этого не стоит, потому что в данном случае этот категорический принцип полностью себя оправдывает. Магомедов имеет право так сказать. Он – поэт божьей милостью, один из самых тонких и проникновенных лириков в сегодняшней дагестанской литературе, владеющий всеми тайнами кумыкской поэтической речи, чувствующий какие-то немыслимые оттенки и возможности родного слова.

        Из послесловия ясно, какая огромная подготовительная работа, какое глубокое проникновение в феномен Шекспира предшествовали основной работе. Шекспир для Б.Магомедова не холодный классик, которого можно не читать, но должно почитать, оставаясь в принципе равнодушным, у него к нему своё, личное отношение. Перевод – это всегда «окно в другой мир». Б.Магомедов не только открывает кумыкскому читателю этот «другой мир», художественный мир Шекспира, но и помогает понять, что ему этот мир – не чужой, многое роднит его с ним и прежде всего – законы человеческого бытия, борьба добра и зла, благородства и низости, красоты и уродства, мужества и трусости, то есть, всё, что от века сопровождает нашу жизнь, где бы мы ни жили и к какому бы народу ни принадлежали.

        Шекспира Б.Магомедов воспринимает не только как нашего современника, но в чём-то даже и соплеменника. Он хочет, чтобы печальная история принца Датского прозвучала как «старинное сказание, услышанное вчера на очаре от кумыкских старцев», он хочет, чтобы мы «забыли о времени и пространстве, отделяющем кумыков от Шекспира». И такое восприятие у него настолько остро, что слова Гамлета, обращённые к его другу Горацио («подлизам предоставим умильничать в передних богачей»), и по духу, и по интонации кажутся ему строкой из кумыкских «къазак йыров», героических песен. Шекспировские ситуации и мотивы отсылают его то к «Айгази», то к лирике Ирчи Казака, а коллизия Гамлет-Клавдий напоминает ему то, что происходит в «Песне о безумном Османе из Аксая». Чувствуется филологическое образование переводчика, он сумел соединить в своём труде поэзию и филологию, поэтический талант с научным интересом к слову.

        Всё это способствует достижению той виртуозной адекватности, которой отмечен перевод Б.Магомедова. «Какими бы заповедными тропинками родного языка ты ни пошёл, – пишет переводчик, – с тропы оригинала не сходи». Этому принципу он следует неукоснительно. Все знаменитые места шекспировских трагедий – разговор Гамлета с Офелией, его монолог «быть или не быть», сцены с флейтой, с могильщиком («Гамлет»); сцены с ведьмами, монологи Макбета, сцена безумия леди Макбет – переведены с подкупающей поэтической точностью. При этом перевод Магомедова начисто лишён мертвящего буквализма, он живой, органичный, он дышит и переливается всеми красками кумыкского языка, поражает слух тончайшими смысловыми нюансами. Хочется читать и перечитывать его, находя в нём всё новые и новые достоинства, любуясь, с каким изяществом, с какой непринуждённостью решает переводчик сложнейшие поэтические проблемы, и, наблюдая, как он открывает в родном языке неожиданные ресурсы. Возникает ощущение лёгкости и простоты. Но это – высокая лёгкость и высокая простота, за которыми бездна труда, знания 
и умения.

        Трагедия «Макбет» поставлена и находится в репертуаре Кумыкского государственного театра им. А.П. Салаватова. Искреннее восприятие спектакля широким зрителем ещё раз стало свидетельством злободневности этой темы в наше время.

        Выдающийся американский поэт Роберт Фрост сказал, что «поэзия – это то, что при переводе остаётся непереведённым». Когда знакомишься с переводами, подобными этому, поневоле начинаешь сомневаться в справедливости этих слов.

        В своё время, когда Магомедов только начал переводить Шекспира, я при встрече сказал ему о том, что он взялся за очень непростое дело. На что он с присущей ему афористичностью ответил: с хорошего коня и упасть не стыдно. Оставаясь в рамках заданной им образности, сегодня можно сказать: Бадрутдин с коня не упал, он крепко сидит в седле. Его переводы из Шекспира – это весомый вклад в благородное дело приобщения кумыкского читателя к европейской классической литературе.

Камиль ХАНМУРЗАЕВ,

профессор, зав. кафедрой

иностранных языков Даггосуниверситета

г. МАХАЧКАЛА

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.