ПОЧТОВЫЕ ЛОШАДИ ПОСТМОДЕРНА
НЕ ПЕРЕВЕЛИСЬ БЫ ПЕРЕВОДЧИКИ
Рубрика в газете: Мы – один мир, № 2018 / 26, 13.07.2018, автор: Ирлан ХУГАЕВ (Владикавказ, Республика Северная Осетия - Алания)
Хотелось бы, чтобы просвещение, коль скоро оно происходит от света, распространялось со скоростью света, но даже в эпоху постмодерна просвещение не может обойтись без лошадей. Пушкинская почтовая лошадь как аллегория переводчика актуализирует то смирение, с которым переводчик свершает свой труд, сознавая, что никогда не пожнёт лавров настоящего, свободного художника. Но очевидно (и именно потому и работает вещественно-грубый пушкинский образ), что культуры реально контактируют только в микрокосме индивидуального сознания; два языка могут встретиться только в сердце человека; что в действительности переводческий акт – это тончайшая и таинственная технология, благодаря которой сцепление между культурами осуществляется на молекулярном уровне. Переводчик – культурный сверхпроводник.
Без этих сверхпроводниковых «элементов» сначала угасают внешние литературные связи, а за ними деградируют и внутренние; литературный процесс, замкнутый сам на себя, теряет энергоёмкость и актуальность для общественной жизни… Благодаря этим тонким и нерушимым связям, смонтированным в своё время великолепными советскими переводчиками, мы и по сей день остаёмся единым культурным пространством.
Литературная Осетия всегда славилась богатейшими на Северном Кавказе традициями художественного перевода. Можно сказать, что осетинская национальная литература возникла, в своей значительной части, как именно продукт переводческой деятельности. Я имею в виду первые тексты русскоязычной осетинской литературы – русскоязычные переводы и интерпретации сказаний Нартского и Даредзановского эпосов – наследие братьев Шанаевых, Асламурза Кайтмазова, Александра Кубалова, Георгия Малиева, Дзахо Гатуева и других билингвальных осетинских литераторов, работавших во второй половине XIX – начале XX века.
В период революций и в первые годы советской власти осетины перевели на родной язык Пушкина, Гаршина, Вересаева, Короленко, Горького, Андерсена и Шиллера, произведения своего родного Коста Хетагурова, написанные им на русском языке, и, наконец, «Интернационал» и «Марсельезу». Как видим, изначально межлитературный обмен веществ осуществлялся за счёт двуязычия осетинских писателей.
В середине XX века к осетинской художественной словесности обратились и русские переводчики. Тексты эпических народных сказаний осетин перевели на русский язык в стихах и в прозе Сергей Городецкий, Юрий Либединский, Валентина Дынник, Рюрик Ивнев, Ада Владимирова, которые работали с академическими подстрочниками, составленными лучшими осетинскими писателями и учеными.
Произведения корифеев осетинской литературы – Коста Хетагурова, Сека Гадиева, Блашка Гурджибекова, Нигера (Ивана Джанаева), Александра Царукаева и др. – переводили Анна Ахматова, Николай Заболоцкий, Михаил Исаковский, Николай Тихонов, Арсений Тарковский и другие крупные русские поэты.
Вскоре подоспела и целая армия профессиональных литературных переводчиков – Лев Озеров, Александр Шпирт, Пимен Панченко, Борис Иринин, Наум Гребнев, Сергей Шервинский, Лазарь Шерешевский, Яков Козловский и многие другие, работа которых уже прославила Осетию как «республику поэтов».
Увы, литературный советский рай оказался невечным. Вместе с государством в 90-е годы деградировал и литературный процесс, потому что было прервано культурное и языковое взаимодействие на молекулярном уровне. С тех пор переводческое дело движется вперёд усилиями энтузиастов и естественным желанием осетинского писателя быть услышанным за пределами своей культуры, ушами и сердцем другой культуры.
Последнее желание тем более естественно и невинно, что на осетинском языке осетины читают всё меньше, что продолжается падение его, по академику В.И. Абаеву, «престижного потенциала». А недавно и ЮНЕСКО поставил осетинскому языку тревожный диагноз. У нас, строго говоря, всё не слава богу; чего уж, казалось бы, сетовать, что мало переводчиков!..
А всё же сетуем. Потому что переводить есть что. Уж поверьте на слово, раз не читаете по-осетински. И речь идёт не только о поэзии, но и о драматургии и крупном эпическом жанре. В частности, коль скоро мы начали с нартовской темы, отмечу чрезвычайно интересное явление в осетинской литературе – роман-миф, зародившийся в позднесоветскую эпоху. «Слёзы Сырдона» Нафи Джусойты, «Седьмой поход Нарта Сослана» Михаила Булкаты, «Нарт Фарнаг» Сергея Хугаева и другие романы, будучи переведены на русский язык, стали бы заметным явлением современной российской литературы.
Нельзя, конечно, сказать, что переводческое дело вовсе стоит. В Осетии есть и учёные-филологи, специализирующиеся на вопросах теории и истории литературного перевода, и писатели и поэты, практикующие в области перевода как с русского на осетинский, так и наоборот, и профессиональные переводчики. В последние годы ушли из жизни либо оставили литературный труд по состоянию здоровья Георгий Тедеев, Руслан Тотров, Борис Авсарагов, Анатолий Дзантиев, представители собственно осетинской школы перевода; но на ниве перевода осетинской поэзии и прозы продолжают, в меру объективных житейских возможностей, работать известные мастера – Михаил Синельников, Борис Сиротин, Таймураз Саламов, Ирина Гурджибекова, Марина Саввиных, Тимур Кибиров и др.
В целом коллегами проделана большая работа, но сегодня она носит по преимуществу спорадический характер и держится, повторяю, на энтузиазме и личных товарищеских обязательствах. Даже автору этих строк, с его более чем скромными возможностями, многие маститые осетинские художники – народные писатели и лауреаты государственных премий – делали предложение о переводе их произведений (от стихотворных до романов и литературоведческих монографий), – и всякий раз, когда обстоятельства вынуждали его ответить отказом, он переживал острое – и ведь небезосновательное! – чувство вины. Да, большая у нас в переводчиках нужда. И это в эпоху полилингвизма. Много многоязычных, но мало переводчиков.
Впрочем, осетинский литературный и бытийный билингвизм (наше, как говорил В.И. Абаев, «естественное состояние, наше судьба») в какой-то мере компенсирует этот дефицит. У нас не случайно сложилась традиция автоперевода. В последние десятилетия свои крупные прозаические тексты перевели на русский язык Нафи Джусойты, Борис Гусалов, Музафер Дзасохов… Не мытьём, как говорится, так катаньем. Во всяком случае, переводчик с осетинского языка всегда был снабжён отличным подстрочником, составленным подчас на уровне, требующем лишь последней технической шлифовки.
Литературы и языки малых народов России не могут быть брошены на произвол судьбы. Суверенная Российская Федерация складывается из суверенных культурных и талантливых народов, которые хотят общаться, состязаться и развиваться в спорте, ремёслах, науках и искусствах, строить Россию и мир своей мечты. Коммерциализация культурной сферы по американскому образцу у нас довольно странна, если вспомнить, что в США нет ни министерства культуры, ни государственного союза писателей. Мы не суп варим; у нас не плавильный котел.
Перевод – не услуга, а сотворчество; переводчик в России – тоже больше, чем только переводчик.
Пора наверстывать упущенное время, возрождать межлитературные связи и снова воспитывать самую читающую в мире страну с самым хорошим литературным вкусом.
Ирлан ХУГАЕВ,
доктор филологическим наук
Вы допустили ошибку в тексте! Там где Вы перечисляли переводчиков осетинской поэзии, вы написали Пимен Панченко, а надо Павел Панченко! Пимен никогда не переводил осетинскую поэзию!