Пожалуй, никто не поспорит с тем, что мы пушкиноязычны, пушкиноцентричны. По этой центростремительной, созидательной силе, через которую народ осознаёт самого себя, через которую предки и потомки встречаются как современники, с великим поэтом может сравниться только Сергей Тимофеевич Аксаков.
ВОПРОС В ЛОБ:
«Что Вы чувствуете, узнавая об успехах подавления российской авиацией очагов религиозного экстремизма в Сирии? Гордость за страну или внутренний протест пацифиста?»
Мы виделись в кофейне Политехнического на втором этаже, тот раз – что несуетно общались, подробно, очно. Я там зонт забыл после съёмок АТВ, поэтому и встретились: зонт нам назначил... За окном – летняя перспектива на Детский мир, сквозь аллею, завершающуюся Соловецким камнем и сквозь пустоту вместо памятника-Дзержинского.
О чём Валентин Распутин предупреждал нас ещё шестнадцать лет назад
Калужский журналист Виктор Боченков поместил в интернет-журнале «Молоко» (2015, № 9) свои заметки о Валентине Распутине. Они основаны на диктофонной записи выступления выдающегося русского писателя 16-летней давности, но имеют бесспорный актуальный интерес. Запись сделана во время встречи Распутина в Калужском концертном зале им. С.И. Танеева. В ней затрагиваются различные аспекты нашей общественной, культурной, литературной жизни. Она отражает многие уже хорошо знакомые нам черты личности Распутина, систему его взглядов, некоторые новые, обострённые оценки современного состояния России, её прошлого и будущего. Всё это представляет огромный интерес, помогает лучше понять отношение писателя ко многим злободневным проблемам современной действительности.
Давным-давно писано, да и читано: «Не верю, штоп сей офицер храбр был… который маво Любимова Чижика сиел!» Ну, не чижика, а щегла («мой щегол, я голову закину…»), и не съел, намеревался: уже и губы облизнул, и салфетка в нагрудном кармане. А не собирался, так показалось, кто его знает, что у него на уме, если вообще имеется, думал оппонент оппонента.
Помнится, в 2013 году гендиректор киностудии «Мосфильм» Карен Шахназаров произнёс золотые слова: «Было бы логично именно в Год культуры в России ввести... курс классической русской литературы во всех вузах страны, включая технические вузы». Сказаны они были на заседании Совета по культуре и искусству, которое проводил президент, и тогда мне показалось, что дело наконец сдвинется с мёртвой точки.
Да, и в древней Коломне – кафедральном граде Московской епархии, который разменял вот уже девятое столетие, есть Арбатская улица. Она проходит через Коломенский Посад, овеянный тенями Есенина, Ахматовой, Шервинского, Куприна, Соколова-Микитова, Пильняка, Ал. Толстого и других писателей, художников, музыкантов, которые оставили неизгладимый отпечаток в истории города.
Но старинный «коломенский текст» имеет и современное продолжение. А среди нынешних литераторов особое место занимает Роман Славацкий. Потомственный коломенец, поэт, прозаик, журналист, краевед, церковный историк, он прославился прежде всего своими сонетами. Роман виртуозно владеет этой старинной техникой. В его стихах нет ни малейшей натужности, что встречается подчас у поэтов, пытающихся работать в этом сложном жанре.
Его строки легки и естественны.
Впрочем, иногда Славацкий пишет и «свободные стихотворения». Одно из них посвящено Зарайской земле, где прошли юные годы Достоевского, о чём, увы, мы стали забывать.
Надеюсь, что и в «свободной» поэзии Роман Славацкий достойно проявит себя!
Виктор МЕЛЬНИКОВ
главный редактор «Коломенского альманаха»
УЛИЦЫ С ПРОЗОРАМИ
Ольге Бурлаковой
Путей посадских звонкие прозоры…
А в небе – меж купеческих дворов –
встают сады за гроздьями заборов,
да храмы – то Никола, то Покров.
И звонницы на пологе ветров
медовые псалмы выводят хором…
Здесь каждый дом надёжен и суров;
ворота и наличники – в узорах.
Здесь каждый день – серебряным рублём
ложится между бытом и быльём
в секретный плен – шкатулку-подголовник.
Но старые дворы встречают нас,
и шепчут свой загадочный рассказ
то вишни, то коломенский шиповник.
Художник Гайдеров Михаил. Осеннее утро. Коломна
АХМАТОВА. Посад, 16 июля 1936
Был вещим этот сон, или не вещим…
А.А.
Она одна. И город-призрак –
как будто сон далёких дней.
Безмолвье колокольни… Признак
грядущих казней и огней.
Июль… И зной – по всей Отчизне,
и небо – жарче и грозней.
Она одна. Посад – безжизнен;
и тень бессмертия – над ней.
Придёт венец её скитаний,
И эта тень – металлом станет,
чтобы уже не умереть.
Среди смятенья мирового
звучит ахматовское слово,
навеки врезанное в медь.
БОРИС ПИЛЬНЯК
Опять октябрь. И россыпи рябин
собрали горечь летнего угара.
Ты видишь дней библейскую отару,
ты снова здесь, на звоннице, один.
Ты снова вспоминаешь пыль равнин, –
как будто вновь идут Ордой татары;
а за Москва-рекой – огни пожара,
и в небе – Марса бешеный рубин.
Разруха. Тиф. И казни без закона.
Мешочники. Безумные вагоны,
седеющие страхом и мукой.
…Опять октябрь. И вновь с вершины этой
ты вспомнишь всё: и проклятое лето,
и зарево пожара за рекой.
АЛЕКСАНДР СВЕШНИКОВ
Такая в нём и грусть, и сила…
Константин Петросов
В коломенской весне – вечерний звон
повеял золотистым переливом,
цветами вишни, яблони и сливы
осыпал драгоценный горизонт.
Церквей посадских сладостный полон:
глаголет медь – тревожно и красиво,
как будто ледоход неторопливый,
как будто гроз волнующий озон!
И всё это запомнилось по-детски:
и этот цвет, и волн речные плески,
и слитный хор, что к небу вознесён…
Исчезло всё за глыбами разлуки…
Но старый дирижёр поднимет руки –
и снова зазвучит – «Вечерний звон»!
ГОСТИ
И вновь по осени в Коломну
примчится наскоро Пильняк,
где в небе светится знакомо
Николы каменный маяк.
А круг гостей и пёстр и шумен –
как много их привезено! –
то немец в аглицком костюме,
то дама в строгом кимоно.
И вновь толпа его друзей
встряхнёт кремлёвский «колизей»!
Как непривычно-близко свёл он
чужой язык и русский град!..
Коломна, Токио и Лондон.
И свет. И осень. И Арбат!
УЛИЦА ПУШКИНА
Павлу Сигалу
Когда невзгод зловещие приметы
насупятся личиной чёрных дней,
из чутких книг – яснее и звучней
мы слышим голос вещего Поэта.
Тем явственней в коломенской весне
Михайловского свежие рассветы.
Он сходит к нам – с альбомов и портретов,
сокрытых в кабинетной глубине!
Мы сбросим пепел вражьего дыханья
весенним ветром пушкинских собраний!
Так пусть царят любовь и Божество,
и пусть играет пунш в чеканной кружке!
Ведь мы не одиноки. С нами Пушкин,
и мы живём на улице его!
МОНОГАРОВСКИЙ ХРАМ
Моногарово, Моногарово…
дождик сеется пылью звёзд.
Сиротеет у храма старого
позабытый людьми погост.
Льются капли над старой фрескою,
льётся Время волной морской.
Где-то здесь – отец Достоевского
вековечный обрёл покой.
Где-то здесь – материнским окликом
остановленный, гений наш
всё искал в этом храме-облаке
детских лет золотой мираж.
Но распалось воспоминание
на бурьян и на дичь вокруг;
только сходит зарёю раннею
на руины – Незримый Дух.
К этим стенам забытым – кого вести,
и кому – жечь огни молитв?
Только сердце в ожогах совести
отчего-то ещё болит.
Роман СЛАВАЦКИЙ
О прототипах обитателей «Дома Грибоедова»
В «Мастере и Маргарите» упоминается множество персонажей, причастных к литературному процессу. Но если литературоведы активно обсуждают прототипы Мастера, Ивана Бездомного и критиков, громивших роман, то про их коллег по писательскому союзу, как правило, речь не заводят. Согласимся, что это довольно-таки странно. Булгаков изобразил целую вереницу современных ему писателей, дал им вымышленные фамилии (прозвища), а некоторых снабдил краткими характеристиками. Отчего бы не обсудить их возможные прототипы?
Неизвестные документы об Александре Фадееве
Кто и что добили Фадеева?
Часть противников Фадеева не думали, что автор «Разгрома» будет, по сути, повержен на втором съезде писателей и готовилась к более длительной борьбе. В дни работы съезда кто-то из оппонентов организовал против Фадеева письмо в Центральную ревизионную комиссию КПСС. В этой анонимке, кроме Фадеева, атаке был подвергнут также Софронов. Видимо, инициатор обращения в Кремль не знал, что Фадеев уже давно разочаровался в Софронове и раскаивался за то, что ещё в конце 40-х годов взял его в свою команду.
Год литературы в Астрахани, крае Тредиаковского, Хемницера, Курмангазы, Хлебникова, Бляхина и Луконина, был отмечен двумя серьёзными скандалами, в центре которых стояли областная писательская организация и её бессменный предводитель, поэт-депутат Щербаков…
Если сахара много, то нужно добавить слёз.
Александр Гриценко
Сахара не много. Слёз хватает. Слово «хоррор» переводить с английского необязательно, теперь его и так все знают. А вот эпитет «романтический» по нынешним временам объяснять надо. Чем в сущности и занимается Александр Гриценко.
Новый литературный сборник «Крым, я люблю тебя!», вышедший недавно в издательстве «Эксмо», объединил рассказы тридцать шести писателей из разных стран.
ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫЙ СОЮЗ ПИСАТЕЛЕЙ ПРЕДСТАВЛЯЕТ
Дорогие читатели, перед вами – удивительнейшие книги! Это три больших тома цикла сказок, названного автором, Юрием Кузнецовым, «Лабиринты Волшебного мира». Все три вы прочитаете быстро и с таким увлечением, что вам покажется – время остановилось, пока вы их читали. Вы и не заметите, что навсегда остались в этом лабиринте, ведь вам захочется по нему путешествовать снова и снова!
«Снова эти гады взорвали памятник древности в Пальмире, на этот раз Триумфальную арку Второго века до нашей эры!» – такие мысли, надеемся, возникают у нашего читателя. У каждого, каких бы политических и вероисповедальных убеждений он не был. Давно забытое чувство солидарности – пробудила даже не кровь жертв исламистов-радикалов, а пыль уничтожаемых ими попутно уникальных следов развития цивилизации. Ведь это – наше общее, это наша биография, даже язычество, даже идолы, в которых фанатики видят следы вдохновения «иноверцев» и стирают с лица земли. И растёт возмущение прогрессивного мира, какая бы на карте точка им не светилась, пусть и в захолустье – но просыпается что-то приглушённое, припрятанное. «Всё это мы!», хочется тут переврать сугубо славянскую песенку «Алисы», то есть Кинчева. Ведь это до нашей эры.
