Материалы по номерам
Результаты поиска:
Запрос: год - 2007, номер - 17
ЛИТИНФОРМАГЕНТСТВО
№ 2007/17, 23.02.2015
Книга – удача
КАСТРЮЛЯ С ГЕРАНЬЮ
Не знаю, кто первый высказал мысль, что русский народ – народ Конца Света, а Россия – страна апокалипсическая. Постоянно озвучивает эту идею консервативный публицист Егор Холмогоров («Русский проект: реставрация будущего»), но, кажется, не приписывает себе её авторства.
Для европейца Конец Света – это трагедия, вселенская катастрофа, жутче которой невозможно себе представить. Говорить о нём «неполиткорректно». Для русского человека Конец Света – это осуществление высшей справедливости, итоговая черта и всемирное воздаяние. В отделении добра от зла русский человек видит предназначение человеческой истории, которая, по словам Николая Бердяева, «должна иметь конец, чтобы иметь смысл». Апокалипсис – это распад диалектической сложности мира, расслоение мира на фракции: свет и тьму, добро и зло.
Древнего грека больше всего интересовала тайна зарождения вещей, возникновение мира из первоэлементов. Внимание европейца всегда приковывали понятия «движение», «прогресс» и «эволюция» – процессы с положительным градиентом конструктивной сложности. Русский человек мыслит категориями «завершения», «разложения на компоненты», обретения истины «в химически чистом виде».
В этом отношении серия издательства «Вече» «Романы последних времён» представляет огромный интерес как попытка художественного осмысления российской истории в эсхатологической перспективе. Об открывшем серию романе Михаила Попова «Пуля для эрцгерцога» мы уже писали («ЛР», 2007, № 12). Наконец, вышел роман Александра Трапезникова «Похождения проклятых».
Итак, начало 2000-х годов. Веерные отключения электроэнергии. В воздухе пахнет Концом Света. На улицах – война за человеческие души. Из адских глубин выползают «апостаты» и «энтропийки», мерзость моавитская и мерзость сидонская. Торжествуют сёстры-блудницы Огола и Оголива, Порок и Деньги. Силы тьмы сгущаются вокруг великой русской святыни – мощами святого благоверного князя Даниила Московского. Сохранить реликвию пытается обыкновенный, среднестатистический москвич Александр Тризников. В результате стечения обстоятельств он лишается квартиры, работы, вообще всего, кроме кастрюли с геранью. Драматические события плохо отражаются на «фитопроцессе»: герань потихоньку засыхает. Спасти эсхатологический цветок (то есть свою душу) Тризников может, лишь победив зло.
Читайте и «ищите во всём великого смысла», как говорил иеромонах Нектарий Оптинский…
Александр Трапезников. Похождения проклятых. – М.: Вече, 2007. – 416 с.
Михаил БОЙКО
Книга – провал
АМНЕЗИЯ И ТОМУ ПОДОБНОЕ
Близнецов, из-за которых возникает масса неприятностей, людей, потерявших память, заказных убийств и мистификаций в нашей литературе, наверное, в сотни раз больше, чем в действительности. И читатели, уверен, должны бы устать это читать, и издатели издавать, и уж точно бы писатели – об этом писать. Но получается наоборот – книг о подобном всё больше и больше. И вот одна из новинок – роман Бориса Власова «Господин Никто» (издательство«Гелеос»)...
У молодой женщины Ирины исчез муж Саша. Она уверена: ушёл в запой, в загул, и рада этому – муж вообще непутёвый. Ирина решает с ним развестись, мысленно делит имущество. Но тут ей звонят из милиции и сообщают, что найден труп мужчины, и, судя по найденным у него документам, это Саша. Но лицо сильно повреждено. Ирина, проклиная себя, раскаиваясь в своих грязных мыслях, едет в морг, узнаёт Сашу. Рост, сложение его.
У Ирины есть «близкий друг» Влад, он помогает Ирине с похоронами, вообще во всех смыслах поддерживает её.
В главе 2 мы узнаём, что Саша жив. Он сильно покалечен, но врачи вытащили его с того света. У него повреждена память – что-то помнит, что-то нет. Всё, что касается жены, из памяти стёрлось. Впрочем, постепенно к Саше начинают возвращаться подробности произошедшего. И, выздоровев, он начинает мстить за то, что с ним сделали. В числе виноватых оказываются и Влад, и Ирина.
Много сюжетных ответвлений, любовных лабиринтов, детективных загадок; есть штришки производственного романа (что, на мой взгляд, придаёт произведению хоть какой-то вес).
Саша влюбляется в слепую девушку Женю. Во время родов зрение к ней возвращается, к тому же рождается сын, которого Саша так ждал.
Вот такой роман о современности. Могло бы что-то получиться, если бы не шаблоны. Зачем они? Зачем ещё один клон «Монте-Кристо»?
Олег НАЗАРОВ
ИЗУМЛЯЕМСЯ ВМЕСТЕ С ОЛЬГОЙ РЫЧКОВОЙ
№ 2007/17, 23.02.2015
«Мыльная» опера
Название книги Евы Лебедевой и Ады Тумановой звучит более чем заманчиво – «Секс-адаптация в мегаполисе. Новые возможности» (издательство «ЭКСМО»). Жанр издания обозначен как роман, но на самом деле оно больше напоминает одно из пособий по «мужчиноведению», которыми кишат все прилавки – типа «Как влюбить в себя мужчину за две недели» и пр. Авторы, они же героини романа (пускай уж будет роман) по «мылу», то есть путём взаимной электронной переписки, обсуждают текущую личную жизнь. Понятно, что непростую и не слишком удачную – иначе и писать было бы не о чем. А так получилось аж 400 страниц с хвостиком.
Книга отличается очень удобным оглавлением: откроешь – и сразу понятно, о чём речь. Вот, к примеру, весьма любопытная тема «Охотница за теми, кто младше, – новая мода или это кому-то нужно?» А вот ещё любопытнее: «Куда деть любовника, с которым закончились отношения, – может предложить подруге?» А также «Давать ли деньги в долг мужчине», «Как бы не перепутать хороший секс с любовью», «Любовь не повод жить вместе, или Брак по любви ждёт неизбежное крушение» и т.д. и т.п.
Однако «Содержание» куда интереснее, чем само содержание романа. В отличие от «мужчиноведческих» пособий с их порой забавными, но в основном бесполезными советами, издатели «Секс-адаптации» сразу (то есть в аннотации) предупреждают: «Книга не учит, в ней нет назидательности и нравоучительности, она определяет проблему и рассматривает одну и ту же ситуацию с разных точек зрения». Дуэт авторов-персонажей построен по принципу «плохой полицейский и хороший полицейский». Ева, несмотря на «райское» имя, цинична, нахраписта и ради собственного удовольствия готова «идти по головам». Взять хотя бы такой случай из её интимной практики: Ева с приятельницей сели в частную машину, водитель оказался весьма симпатичным мужчиной. Между ним и Евиной приятельницей начался лёгкий флирт, быстро переросший в тяжёлый: все втроём поехали к мужчине домой, хозяин и Евина подруга тут же разбежались по ванным комнатам, чтобы… ну, сами понимаете – гигиена превыше всего. Ева осталась в гостиной на диванчике, и ей вдруг стало обидно: почему это ей, самой красивой, нежной и удивительной, предпочли какую-то подругу?! Впрочем, разобраться в тогдашних чувствах ей до сих пор трудно: «То ли меня одолел азарт, то ли скука непонимания… то ли взыграл интерес и желание увидеть то, чего больше не увижу». В общем, недолго думая, Ева направилась прямиком в ванную – не к подруге, понятно. «Мы занялись сексом, а из ванной вышли с одной разрешённой проблемой… Он оказался сообразительным и, несмотря на попытки приятельницы получить обещанное удовольствие, принял решение, что всё же лучше одна вновь образовавшаяся пара и одна обиженная девушка, чем один самец с хорошей репутацией и две униженные девушки. Приятельница ушла, хлопнув дверью. Наверное, так должна была поступить я, как только вновь познакомившиеся убежали в разные ванные комнаты. Но мой выбор был таким, и я ни капельки не жалею».
Порядочной Аде только и остаётся ответить: «Мне нечего сказать». У неё иные – более возвышенные – жизненные принципы. Она не будет уводить партнёров из-под носа подружки, да и вообще не прыгнет в постель с первым встречным: «Женщина не животное (равно как и мужчина), ей для счастливой долгой жизни нужен партнёр с большим количеством качественных определений <слог, слог-то каков! – О.Р.>, помимо слова «самец». На эту «порядочную» банальность Ева отвечает, разумеется, «непорядочной», но тоже банальностью: «Сначала для счастливой жизни нужен самец, а для долгой действительно ещё много чего качественного. Но ты со своей разборчивостью до этого ещё дойдёшь. А пока попробуй быть счастливой с мужчиной естественным путём. Иначе со своими представлениями ты улетишь на поиски любимого в космос, а я тебе оттуда <откуда – «оттуда»? Тоже из космоса? Или всё-таки с земли? – О.Р.> буду кричать: «Ада, ау, мы все здесь!» В общем, спускайся на землю и постарайся найти самца среди местных аборигенов, которые называются мужчинами. А потом облагородишь его, окультуришь, стихи читать научишь и будешь чувствовать себя счастливой женщиной…»
Миллионы женщин ведут подобные малосодержательные, но душеоблегчающие беседы: пусть каждая останется при своём, главное – выговориться. Правда, эти миллионы не додумались напечатать разговоры тиражом 10 000 экземпляров в твёрдой обложке и продавать под видом романа. Что ж, сами виноваты: кто не успел – тот опоздал, если руководствоваться принципом Евы. Или у вас нет ни одной приятельницы, которой можно излить наболевшее? Тогда эта книга для вас. Но если подруга есть, не тратьте на «Секс-адаптацию» ни время, ни деньги. Они вам ещё пригодятся для чего-нибудь (или кого-нибудь) другого – более интересного.
В каждой строчке только точки
Сначала – о чём. Блер и Зайка – разделённые сиамские близнецы, живущие в Англии, находят на сайте интернет-знакомств прекрасную деву Людмилу Иванову. 23-летняя Людмила с семьёй (мать, бабка, брат Макс 21 года, шестилетняя сестрёнка Киска и дедушка, который гибнет в самом начале повествования и далее фигурирует как труп) живёт в горной местности. Конкретнее – в «Иблильско-Кужнисском сорок первом административном округе» (автор разместил его в районе Карачаево-Черкесии). Там неспокойно: идёт война меж народом ибли (к которому принадлежат Люда и Ко) и гнезварами (которые тоже носят русские имена). Люда мечтает свалить из неуютного отечества за границу со своим женихом Мишой Букиновым. Однако у семейства другие виды на девушку: её отправляют в городок Кужниск с наказом устроиться на оборонный завод и с каждой зарплаты присылать домой деньги. Мишу убивают гнезварские военные, а Люда знакомится с интернет-сводником Иваном, который и размещает её данные на сайте. Там в виртуальную Люду влюбляется Блер и летит вместе с братом в Россию, чтобы увидеть избранницу наяву. Их встречает разор, нищета и военный произвол: у них на глазах гнезвары убивают семью Ивановых, глумятся над Людмилой и над самими англичанами. Но всё-таки им втроём удаётся вернуться в Англию.
В общем, сюжет романа австралийского писателя Ди Би Си Пьера «Люськин ломаный английский» (издательство «РОСМЭН») довольно лихой и напряжённый. Хотя и не обошлось без пошловатой клюквы: например, второстепенные персонажи носят фамилии Каганович и Абакумов. Но дело в другом. Данная книга – наглядный пример и другим наука, как самый увлекательный сюжет можно испортить. Уж не знаю, чья в том «заслуга» – самого автора или переводчика, но прочесть добровольно можно лишь первые несколько страниц.
Во-первых, стиль письма. «Людмила никогда больше не хотела видеть оружия или слышать выстрелы. Только не после того, как узнала их цену в уравнении силы. Она видела, что они вызывают зависимость, как оргазм, благодаря своей силе насыщать гордость… Потому что инстинкт доминировать любой ценой всегда живёт в испорченных людях, даже если у них нет оружия… Она подумала, что Мишин «Калашников», возможно, заразил его романтизмом, сделавшим их побег ещё более желанным…» Такие переводы делают безнадёжно «троечные» шестиклассники. Может быть, этот «Пьеров ломаный русский» неслучаен: допустим, переводчик поставил цель соответствовать названию книги – «Люськин ломаный английский». Но читателю от этого не легче. Во-вторых, количество нецензурных слов едва ли не на каждой странице переходит все мыслимые и немыслимые пределы. Да, обложка предупреждала, что издание предназначено «для тех, кто любит крепкие выражения и правду жизни». Но у всякой любви есть границы. Вот дедушка Александр (пока ещё живой) обращается к внучке Людмиле: «И вообще, у твоего парня даже х... нет… У любого барана х… больше, чем у твоего любовника, да и на морду он симпатичнее, даже если со стороны ж… смотреть».
Вот диалог сиамских близнецов:
«– Отъе...сь.
– Жалкий буржуа, запуганный меню в кофейне, слышь, Солнце, это ты. Северный человек-загадка до глубины своей е...ной души» <в оригинале все слова приведены целиком. – О.Р.>.
И так далее. Никакой особой смысловой нагрузки нагромождение «ненормативки» не несёт, зато издатели сообщают, что Ди Би Си Пьер, лауреат Букера за дебютный роман «Вернон Господи Литтл», получил мировую известность благодаря «не только своеобразному чёрному юмору, но и эпатажному поведению, вполне оправдывающему прозвище «Dirty But Clean» – «Грязный, Но Чистый», от которого и происходит его литературный псевдоним». Однако такое «эпатажное поведение» ещё как-то оправданно лет в семнадцать, ну, в двадцать. А Питер Финлей (настоящее имя писателя) родился в 1961-м, то есть годков ему 45 или 46 уже. Не мальчик, вроде бы. Впрочем, «маленькая собачка – до старости щенок». Заигрался, бывает. Только читателям участвовать в этих играх необязательно.
Сам себе сама
Сначала надо определиться, как называть героя (или героиню) автобиографической книгиШарлотты фон Мальсдорф «Я сам себе жена» (издательство «Глагол», перевод с немецкого). Потому что родился он как «он» – мальчик Лоттар Берфельде, но вскоре стал ощущать себя «ею» – девочкой Лоттой. Может, причиной тому папаша-изверг, поровший ребёнка со словами «Мальчики не плачут!» Или учитель-нацист, мечтавший сделать из своих питомцев выносливых и преданных гитлерюгендовцев. Как бы то ни было, мальчуган с детства преисполнился отвращением к грубым солдафонам и тягой ко всему нежному, мягкому, женственному. Пока его сверстники гоняли в футбол и мечтали стать генералами, Лоттар тайком примерял мамины школьные платьица и с завистью разглядывал наряды сверстниц: «Ну какая глупость! Почему я тоже не могу так одеваться, носить такой же прелестный чёрно-зелёный корсажик со шнуровочкой впереди?»
Неприятие фашизма, как следует из автобиографии Лоттара-Лотты, было тоже эстетическим: танковые гусеницы казались чудовищными, карикатурные рожи нацистских министров напоминали ненавистного родителя… «Борцом с режимом» герой не был. Хотя в войну на него могли заявить в гестапо как о «неполноценном»: разгуливал по городу, переодевшись в барышню. Но обошлось. Ещё он не любил Гитлера из-за старинных часов и граммофонов, которые жители родного Мальсдорфа в патриотическом порыве тащили на пункт сбора металлолома – «пожертвования металла ко дню рождения Фюрера». Кроме бантиков и юбочек страстью героя стали старинные вещи – со временем он создал музей антикварной мебели и даже получил почётный «Крест за заслуги» ФРГ.
Но явно не рассказы о бомбёжках и музейных заслугах сделали книгу мировым бестселлером (история простого арийского трансвестита, сумевшего «пережить два страшных репрессивных режима прошлого столетия – нацизм и коммунизм» – переведена на многие европейские языки, по ней снят одноимённый фильм и поставлен одноимённый же спектакль).
Другое дело – описание походов на «толчок» – общественный мужской туалет, где «на кафеле было написано много предложений, кто кого и для чего ищет… Из-за своей застенчивости и выраженной женской скромности я шёл далеко не с каждым и избежал, наверное, многих опасностей». Или знакомство с «ядрёной девицей», пригрозившей: «Ты совсем как девушка. Однажды я задеру твои юбчонки и изнасилую тебя» – и оказавшейся человеком слова и дела...
Так что «Я сам себе жена» рассчитан(-а) на широкие читательские круги: и на собирателей антиквариата, и на людей нетрадиционной ориентации, и просто на любителей «клубнички». И на гомофобов, решивших воспитать качество характера, обозначаемое модным словом «толерантность»: надо открыть вкладку с иллюстрациями и смотреть на фото старичка в локонах, бусах и оборочках. Смотреть, смотреть, смотреть…
ОЛЬГА РЫЧКОВА
КТО РВЁТСЯ В БОЛЬШУЮ ПОЛИТИКУ
№ 2007/17, 23.02.2015
КТО ТАКАЯ ЛАРИСА БАРАНОВА-ГОНЧЕНКО
Лариса Георгиевна Баранова-Гонченко родилась 12 октября 1948 года на Украине в городе Горловка. Окончив журфак МГУ, она по распределению попала в молодёжную газету Армении. Но к Еревану её душа так и не прикипела. Она считала, что в полной мере может реализоваться лишь в Москве. Но в столице была другая беда: во всех литературных изданиях свободные вакансии отсутствовали. Поэтому Барановой-Гонченко несколько лет пришлось прозябать во Всесоюзном обществе книголюбов.
Уже в конце 1970-х годов на бойкое перо Барановой-Гонченко неожиданно обратил внимание Ал. Михайлов. И он согласился принять небесталанную критикессу на работу в журнал «Литературная учёба».
Новый взлёт карьеры Барановой-Гонченко относится к 1987 году, когда директор издательства «Современник» Леонид Фролов утвердил её заведующей редакцией по работе с молодыми авторами. Но после распада СССР система господдержки молодых дарований рухнула, издательство оказалось на грани разорения, и вчерашней критикессе пришлось искать новые места для подработок. Одно время она редактировала газету «Русский собор», потом числилась в газете «Политика», и только в 1994 году ей удалось в Союзе писателей России найти настоящую синекуру.
Со временем, похоже, литература отступила для Барановой-Гонченко на второй план, а первое место заняла политика. Она сейчас является статс-секретарём Союза писателей России. Говорят, какое-то время наша критикесса изображала из себя министра культуры в каком-то теневом правительстве. А теперь, если верить слухам, хочет получить место в новом составе Госдумы от КПРФ.
ОТЧЕГО МЕНЯЮТСЯ ВЗГЛЯДЫ
Попробуем задать один очень непростой вопрос: насколько Лариса Баранова-Гонченко серьёзная политическая фигура? Да, она давно рвётся в лидеры. Это отметил ещё в 1981 году один из самых значительных критиков Игорь Дедков. Уже тогда Баранова-Гонченко явно хотела стать властителем умов. Но достичь этой цели критическими статьями у неё не получилось. И поэтому она ввязалась в политические игры. Возможно, она рассчитывала со временем превратиться в духовную наставницу нового литературного поколения.
Ещё в годы застоя Баранова-Гонченко загорелась монархическими идеями. Позже, в середине 1993 года, она призналась, что белую эмиграцию любила «заворожённой слепой любовью многие и многие годы. Так любила, что рванулась к ней при первой же горбачёвской возможности, и… натолкнулась на стену ледяного недоверия: не коммунистка ли, не кагебешница ли приехала». В итоге произошла очередная переоценка ценностей. Как потом критикесса заявила представителям первой и второй волн русской эмиграции, «приехала я к вам монархисткой, а уезжаю советской патриоткой».
Когда рухнул Советский Союз, Баранова-Гонченко почему-то из всех оппозиционных движений выбрала «Русский собор» бывшего генерала КГБ А.Стерлигова. Но тогда за место под новым солнцем столкнулись две группы. Одну возглавил писатель из Вологды Сергей Алексеев, прославившийся апологетикой язычества. А другую группу организовала наша критикесса. Однако очень скоро стало ясно, что никаких серьёзных реальных дел Стерлигов предложить не может. Поэтому Алексеев быстро отошёл в сторону и переключился на написание своих новых романов. А вот Баранова-Гонченко избрала другой путь. Она взялась редактировать стерлиговскую газету, которую, если верить мемуарам Станислава Куняева, никто не читал и все тиражи сбрасывались на хранение и дальнейшее списание в помещение журнала «Наш современник». В общем, все увидели, что организатор из Барановой-Гонченко никакой. Она – мастер говорильни, но не конкретных дел.
После октябрьского расстрела Белого дома Баранова-Гонченко сделала ставку уже на генерала А.Руцкого. А теперь она – рьяная сторонница Геннадия Зюганова.
МИФ О ВОЗРОЖДЕНЧЕСКОЙ ПЛЕЯДЕ
Как критик Лариса Баранова-Гонченко в основном специализировалась на современной русской поэзии. Это она ещё в 1988 году в альманахе «День поэзии» заявила о появлении «возрожденческой плеяды», в которую с её лёгкой руки были зачислены Владислав Артёмов, Михаил Гаврюшин, Михаил Попов, Вечеслав Казакевич, Владимир Карпец, Михаил Шелехов и целый ряд других поэтов. Правда, сразу возник вопрос о критериях отбора имён. Такое сложилось впечатление, что просто критикессе захотелось сформировать новую «обойму», которая отвечала бы двум требованиям: верности в политике «почвенническим» взглядам и в искусстве реалистическим традициям. Именно почвеннические мотивы определили дух и содержание составленного Барановой-Гонченко сборника современных поэм «На тебя и меня остаётся Россия», который коротичевский «Огонёк» тут же подверг обструкции за политиканство. Критики не могли понять, что в этой книге главное: собственно поэзия или избитые рассуждения о мировой закулисе. Поэтому не удивительно, что и «возрожденческая плеяда» оказалась дутым пузырём.
Однако в последние полтора десятилетия Баранова-Гонченко, похоже, к написанию литературно-критических статей утратила всякий интерес. Она теперь предпочитает в основном говорить. Возможно, ей просто стало лень сочинять статьи. Но не исключена и другая версия: человек оказался в затяжном творческом кризисе, но поскольку привык всегда быть на виду и на слуху, то решил переквалифицироваться из критиков в политики.
ЛАРИСА БАРАНОВА-ГОНЧЕНКО:
так говорим
Коммунистическая партия Российской Федерации по сути первой поставила проблемы культуры на уровень общенационального проекта. Без преувеличения можно сказать, что это сегодня единственная партия, способная говорить о российской культуре и имеющая право говорить о ней с позиции народности, национальной и многонациональной традиции.
Газета «Правда», № 32,
30 марта – 2 апреля 2007
А события 93-го года, мне кажется, деформировали Николая (Шипилова. – «ЛР»). Он всегда был замечательным человеком и настоящим гражданином, но здесь наступило настоящее просветление. Это была для него трагедия, потеря Родины. Он очень интересно писал о том, как туда (к Дому Советов. – «ЛР») шли люди, это поразительно было. Он тогда понял, что люди шли туда, приезжали в Москву защищать Родину.
Из выступления на «Народном радио»,
1 декабря 2006
Рубцов нигде и никогда не называет имя Христа. Повторюсь – не из страха по моим ощущениям – не смеет называть, ибо по меркам его духовности, его безупречной эстетики оно было бы названо всуе.
Газета «Русь державная»,
№ 2, 2001
Много сил потратили отечественные интеллигенты, убеждая братьев по разуму в том, что красота спасёт мир. И сами не заметили, как пришло время спасать уже не только мир, но эту самую красоту. Русский язык нуждается в защите. Его вытесняет «оглушительный нерусский…»
Из выступления на пресс-конференции «В.И. Даль и судьба современного русского языка»,
ноябрь 2001
Проведение съезда Союза писателей Беларуси показало, что белорусское государство осознаёт – культура является самой громкой и самой мудрой политикой. Об этом заявила статс-секретарь Союза писателей России Лариса Баранова-Гонченко 23 декабря на писательском форуме в Минске.
Поддержку, которую оказывает государство Союзу писателей Беларуси, Лариса Баранова-Гонченко назвала победой белорусской творческой интеллигенции. «Мы не можем похвастаться этими победами. Ни Государственная Дума, ни Министерство культуры России не поддерживают государственно настроенную творческую интеллигенцию России, поэтому для нас опыт Беларуси необыкновенно важен», – подчеркнула писательница.
Официальный сайт посольства Республики Беларусь в Российской Федерации,
26 декабря 2006
ДОСЛОВНО
В январе 1981 года приезжала Л.Г. Баранова, сотрудница «Литературной учёбы», я переписывался с нею в связи со статьёй о Проханове и подготовкой статьи о Личутине. Она весьма интересовалась моими взглядами на «литературный процесс». Когда же, кажется, всё было выяснено сполна, она впрямую спросила, а как я смотрю на «национальный вопрос». Я ответил и на это. Когда же Баранова с Негорюхиным заехали к нам домой и Негорюхин вскоре ушёл по своим делам, Лариса Георгиевна достала из сумочки и предложила мне почитать письмо С.Куняева (открытое) в Цека партии о «сионизме», его происках в литературе (примеры из С.Липкина, Б.Ахмадулиной, О.Сулейменова, А.Вознесенского и т.п.). Потом оказалось, что Баранова хорошо знает Стасика Куняева, и у меня появились основания думать, что она явилась в некотором роде как эмиссар этой «национальной» группы.
Игорь ДЕДКОВ,
запись из дневника за 10 февраля 1981 года
ВОПРОС ПО СУЩЕСТВУ
Вы читали критические статьи Ларисы Барановой-Гонченко?
Валентин КУРБАТОВ, критик, г. Псков
– Лет семнадцать назад что-то читал. Но я уже давно не видел ни самой Ларисы Георгиевны, ни её статей. А она что-то пишет сейчас?
Владислав АРТЁМОВ, поэт, г. Москва
– Да давно уж мне ничего из Ларисиных материалов не попадалось. Лет семь, наверное. Правда, я специально её статьи не искал. Лишь в Интернете как-то обнаружил её воспоминания о Николае Шипилове. Может быть, уже возраст настал такой: не статьи писать, а вспоминать прошлое.
Михаил ДУНАЕВ, профессор Московской духовной академии
– Я знаю, что есть такое имя: Лариса Баранова-Гонченко. Но читать её вещи мне не приходилось.
Павел КРУСАНОВ, прозаик, г. Санкт-Петербург
– Статьи Барановой-Гонченко я не читал, потому что не знаю, кто это такая.
Авторы полосы Вячеслав ОГРЫЗКО и Роман СЕНЧИН
ТЕКУЩЕЕ ВРЕМЯ
№ 2007/17, 23.02.2015
ТЕКУЩЕЕ ВРЕМЯ***
Композиторам сложнее, у них всего семь нот. А у нас – «строительного материала» не меряно!
А у Бога было семь дней… И Слово…
– А чего так много на храмы жертвуешь и нищим раздаёшь?
– Знаешь, мне часто снится по ночам, что меня бесы мучают, а ангелы меня на эти деньги выкупают у них.
– Ну и как, выкупили?
– Не знаю, просыпаюсь....
Философы – это писатели, у которых нет сюжетов?
Однажды я узнал, что Сергей Козлов неплохо живёт в Интернете, в журналах, в книгах… И я в первый раз в жизни ему позавидовал. Кто знает, может, он завидует мне.
Целый день бесцельно слонялся по комнатам. Гонялся за мыслью, никак не мог поймать, обратить её в слово… Раздражение и беспомощность вывели на улицу. Там ничего не изменилось. В таёжном посёлке меняется только небо. В городах хоть обёртки часто меняются, невзирая на их бетонную кирпичность. То рекламы, то названия, то мельтешение лиц и автомобилей… Суетливо и стремительно. В таёжном посёлке меняется только небо. Величественно и степенно…
А мысль, похоже, унесло в тайгу. Ищи-свищи…
«Человек, говорящий правду, умирает не от болезни» (В.Гаврилин. «О музыке и не только»). Добавить нечего…
Почему для управления автомобилем требуется заключение психоневролога, а для управления страной – нет?
Сон: Сидит невзрачный мужик перед урной, все проходящие мимо плюют в неё. Подхожу ближе. На урне надпись: сбор плевков на могилу Горбачёва. Плюнул и проснулся… Горбачёв в этот день чего-то плёл на телевидении…
Большие деньги пахнут большим обманом, большой кровью и парашей.
Иногда надо жать по тормозам, чтобы дни не превращались в недоделанный хаос и хлам. Русский человек, лишённый созерцания, перестаёт быть русским. Теряет здоровье и духовные ориентиры.
Тот, кто измеряет всё деньгами, забывает измерить собственную могилу.
Если Москва ещё на чём-то стоит, так это на мощах русских святых.
Злые люди – это те, кто не выносит, если кто-то в чём-то лучше их.
Господи! Дай мне смирения и сил не мстить врагам и не возвышаться от похвал. Все мои грехи – мои, все мои таланты – Твои дары…
Серые облака. Непричёсанное, растрёпанное небо я видел только здесь – на севере. Видимо, здесь у него утро, а ближе к югу оно приводит себя в порядок: облака уже – аккуратные кудряшки, а то и вообще – тишь да гладь. Никакой хмари. Даже тучи мягче и опрятнее. Зато мы просыпаемся вместе с небом!
Я ухожу из школы. Ухожу не от детей, которых люблю и которым благодарен за лучшее время моей жизни, ухожу от взрослых, ухожу от растущего снежным комом маразма, исходящего от министерства образования. Теперь детей не учат и не воспитывают, их выстругивают, как папа Карло выстругал Буратино, и подсказывают, на каком поле в стране дураков закопать свои пять сольдо…
Остаётся только верить.
«Умом Россию не понять…»
«А если нет ума – тем боле…» (Ф.Тютчев. и Д.Мизгулин)
А ума всё мене…
Работа… работа… работа. И только дурак может думать, что он заработает то, что ему нужно. Заработает, конечно, но, в лучшем случае, хронический диагноз. Заработать столько, сколько нужно, невозможно. И при этом не важно, зарабатываешь ты десять рублей или десять миллионов, в день или в месяц. Поэтому с точки зрения какой-либо восточной философии работа бессмысленна, если она не приносит творческого удовлетворения. Иначе – это не работа, а каторга, пусть за неё и платят.
С точки зрения смерти индивидуума бессмысленно любое материальное накопление. С точки зрения гибели цивилизации бессмысленно любое накопление вообще. Кроме любви…
Верят в Бога люди не только умные головой, но и мудрые сердцем.
Встретил однокашника по альма-матер, и предстал предо мной конченый (буквально – сальный) либерал, употребляющий выражения типа: «Россия срыгнула царей», «церковь – мрак» и вполне серьёзно «запад нам поможет…» И думаешь после этого, то ли его в масонской ложе опустили (и в прямом и в переносном), то ли просто дурак…
Любая объективность субъективна. Объект можно увидеть в целом, с разных сторон, но если высказать о нём несколько мнений, значит, не иметь собственного.
Тайга, как и море, дарит чувство бесконечности. За её грядой, как за морским горизонтом, угадывается далёкая и, кажется, совсем иная жизнь.
Писатели, поэты, художники, композиторы пытаются здесь сделать то, что здесь сделать невозможно. Последний раз это удалось Господу Богу в дни творения.
Христианин не может быть антисемитом, потому что он помнит не только тех, кто кричал «распни Его!» (и таких нашлось бы достаточно в любом народе), но и тех (пусть и немногих), кто снимал Его с креста… И «несть эллина, несть иудея…» Но есть иуды…
Писатель чаще всего получает возможность свободно творить, когда творить он уже не может…
Мой друг Слава Гончаренко придумал название денежной единицы Обь-Иртышского бассейна – фунт стерляди.
Из бюллетеней избирателей убрали графу «против всех». Незачем стало ходить голосовать. Лицо демократии стало страшно навязчивым.
Убили моего племянника Алёшу. 21 год. Оканчивал 5-й курс исторического факультета университета. Просто зарезали на улице. Я не буду выворачивать душу… Таких случаев сейчас на улицах немало. Просто это уже не повод, это зарубка на сердце – ненавидеть гнилой беспредельный либерализм.
Примечательно, миллионы людей проклинают либерализм, но он от этого становится только изощрённее, изворотливее, а представляющие его на публике лица гадливее.
Вот сейчас создадут для россиян «тори» и «виги», «демократов» и «республиканцев», те будут перебрасывать между собой мяч («белочки-собачки» – детская такая игра), и мяч всегда будет попадать в урну избирателей, которые будут тупо продолжать голосовать…
Будет ли ещё Великая Россия? Будет, если народ сотрёт не только из политической жизни, но и из сознания своего все политические партии, их лидеров, их программы, выбросит и забудет. Будет, если человека, зовущего к эфемерному человеческому братству и общечеловеческим ценностям, будут высмеивать. Будет, если Украина и Белоруссия вернутся и сольются с нами в одно целое. Будет, если народ предпочтёт телевизору книгу…
Если не прислушаемся к призыву Д.И. Менделеева прирастать числом, то никакие предсказания о величии будущей России не сбудутся. Людей, не создающих семьи, женщин, отказывающихся рожать по всяким экономическим причинам, следует подвергать моральному остракизму. Те же, кто отказывается от своих детей, заслуживают проклятия. И плевать на все гуманно-демократические изыски, оправдывающие подобные поступки. Почему оправдание моральных уродов должно становиться моральным законом?
Человек рождает мысли, как облака, не зная, станут ли они дождём, питающим урожай.
Облака – украшение неба.
Сергей КОЗЛОВ
пос. ГОРНОПРАВДИНСК, Ханты-Мансийский автономный округ – Югра
Приближенье к чёрному квадрату
№ 2007/17, 23.02.2015
Наконец-то мы дождались. Наша кировская писательница Мария Ботева стала автором «Нового мира», этого культового для многих литераторов толстого журнала. Поэма Марии Ботевой «Что касается счастья», напечатанная в шестом номере «Нового мира» за 2006 год, произвела на меня сильное впечатление.
Муза Маяковского
№ 2007/17, 23.02.2015
Жизнь и судьба Татьяны Яковлевой Д окументальная повесть Юрия Тюрина посвящена Татьяне Яковлевой – парижской возлюбленной Маяковского. Не будь их встречи поздней осенью 1928 года, наша героиня, несомненно, разделила бы участь сотен тысяч русских эмигрантов, безвестно канувших в Лету. В Истории остаются очень немногие. Татьяна осталась – как Муза, вдохновившая поэта на такие вот […]На каком же языке мы говорим?
№ 2007/17, 23.02.2015
В Год русского языка уместно спросить: на каком языке мы говорим? Ответ на этот очевидный вопрос вовсе не очевиден… Да, наш язык называют русским, но так было не всегда, в Х веке, например, русским языком называли язык скандинавов, потому что их звали русами – их, жителей Швеции. Это следует хотя бы из «Бертинских анналов», из […]ДИАЛОГ В СИБИРСКОМ ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВЕ
№ 2007/17, 23.02.2015
ДИАЛОГ В СИБИРСКОМ ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВЕ
Ты любишь её.
Потому что – твоя.
Другой нет.
Не будет.
Любящий не спрашивает себя, за что любит.
Ему это не нужно.
Он – незнающий.
Счастливо имеющий.
Главное.
Время и пространство, доставшиеся ему для жизни.
Только свою.
Единственную.
Родину.
Родина, – родимая земля, чьё место рождения; в обширном значении, – земля, государство; в тесном, – город, деревня. (В.И. Даль.)
Родимая деревня краше Москвы.
Родовик – природный житель, уроженец.
Всё правильно, ты – природный житель Сибири, уроженец Томской губернии посёлка Могочино.
Отсюда – сибиряк.
Как это написано в одной давней служебной бумаге о первом сибирском историке Петре Андреевиче Словцове – человек «сибирской нации».
Значит, с родиной мы определились.
Осталось назвать твою очередную книгу, о ней разговор, посвящённую твоей постоянной любви. Переработанную и дополненную, после выхода в свет на исходе ХХ столетия, в году 1999-м, в начале ХХI столетия – в 2001 году.
Изданную теперь уже, в первые дни 2007 года.
Озаглавленную, на первый и посторонний взгляд, более чем скромно и сдержанно.
«Частное открытие Сибири».
С содержанием самым широким, объёмным, с нескрываемым авторским стремлением охватить как можно масштабней сибирское историческое время и географическое пространство.
За что от одного из благодарных сибирских местных читателей автору Анатолию Константиновичу признательный поклон.
И за скрытый в названии подтекст также.
Журналист, писатель, историк, краевед, кто там ещё? Главное – сибиряк, Анатолий Омельчук, он знает, что именно первоначальное первопроходческое народное «частное», по своей воле и интересу, от Иртыша до Енисея, Лены и Амура, берегов Тихого океана, сибирское открытие, прохождение, освоение, оказывалось самым быстрым, успешным, дерзким и безоглядным.
Взгляд у тебя с жёстким хитроватым сибирским охотничьим прищуром.
Зорким, не упускающим.
Своего, по незабытым принципам прадедовского захватного сибирского крестьянского землепользования, кто сколько вспашет; по таёжной охотничьей сноровке и удаче.
Каждый текст, как драгоценный соболь, или хлеба пуды.
Впрочем, в оценке результатов работ нашей пишущей братии любые сравнения и эквиваленты относительны.
Не вызывает сомнений, увы, написанное ещё во второй половине ХIХ века любимым Омельчуком, великим сибирским публицистом и патриотом Н.М. Ядринцевым, в его фундаментальном труде «Сибирь как колония», что «колонизация (в данном случае, освоение. – Ю.Н.) Сибири, есть факт далеко не завершившийся».
Утешает у Н.М. Ядринцева, опять, вполне современное. Повторим вслед за Николаем Михайловичем: «Дух старого землепроходства, дух пионерства, проторения троп не умер и до сих пор в русском народе».
Об этом книга.
Как и о сказанном лет за сто до того, как выпускник Могочинской поселковой десятилетки Анатолий Омельчук поступил на филологический факультет Томского университета, профессором старейшего сибирского университета П.Э. Петри: «Отсутствие верного понимания настоящих потребностей Сибири обыкновенно ощущалось в России, да, до известной степени, ощущается и поныне».
При чтении книги, написанной бывшим томским студентом, ко всему прочему ставшим ещё и членом-корреспондентом Международной академии информатизации, действительным членом Русской академии наук и искусств, не трудно заметить, что нынешний автор, в начале ХХI века, пишет более резко, нежели давешний, во второй половине века ХIХ-го.
Опять Пётр Андреевич Словцов, не обойти его, не объехать. Ни замолчать, конечно. Вопрос взят из введения в книгу первую его труда «Историческое обозрение Сибири», издания 1939 года.
«Что остаётся сделать? Это вопрос щекотит сибиряка… Чему и с которой поры Сибирь одолжена была возрастанием не так скорым: характеру ли её правителей или невольному шествию вещей; учреждениям ли, собственно для неё изрекавшимся, или влиянию общих государственных узаконений?»
Создан труд в бывшем сибирском стольном граде Тобольске, где первый сибирский историограф жил, работал, не отдавая праздности своего, доставшегося для жизни и работы, времени. И похоронен здесь же, правда, излишне скромно.
В бесконечной Сибири, порой, всё случается очень близко. И данный текст, отзыв на книгу А.К. Омельчука, он тоже из Тобольска. Отзыв, отклик, разговор, диалог.
С тобой, Анатолий Константинович, кажется, и о том, что для того чтобы до конца проникнуться твоим «Частным открытием Сибири», всё-таки надобно её читателю иметь своё личное отношение, хоть к какому, но здешнему местному сибирскому открытию. Или себя вдруг открыть в том или ином сибирском месте, пусть даже проездом, любопытствующим туристом, путешественником, прохожим. И такое не без пользы, русскому человеку, нерусскому иностранному. Результат известен.
«Сибирь имеет чудное свойство: климатизировать всех, кто в неё как-нибудь попадает. Стоит перешагнуть единожды за Урал, тотчас и прильнёт название сибиряка – надолго, на всю жизнь, хоть уезжай за море».
Наблюдение также тоболяка, некогда называемого умнейшим из сибиряков, Гавриила Степановича Батенькова, младшего современника П.А. Словцова, активнейшего участника сибирских реформ знаменитого М.М. Сперанского.
Разочарование в реформах, стремление подтолкнуть время в ту сторону, к которой возрастание родной Сибири должно пойти скорее, привело сибиряка в ряды дворянских революционеров, названных декабристами. Это он определил события 14 декабря 1825 года как «первый опыт революции политической». Последующие «опыты», нетерпеливого сибиряка вряд ли бы порадовали. Но ещё с одним умозаключением нашего земляка почему бы и сегодня не согласиться.
Всё написанное Омельчуком, о тех, кто своё… поприще… начинал в Сибири, продолжал, заканчивал. Собранные в книги, не только в эту, «Частное открытие Сибири», очерки, этюды, рассказы, интервью отличаются немедленно бросающейся в глаза, спешной, чтобы больше успеть, и успешной, потому что успевает, сразу и центробежностью, и центростремительностью. С неменяющимся центром – Сибирью, постоянной одной исторической архивной зафиксированной особенностью, как здешние первопроходцы города в Сибири начинали, «с великим поспешением». По-иному не могло получиться, что с Тюменью на Туре, Тобольском на Иртыше, с зимовьем у устья реки Улья, на Восточном Великом Тихом океане, к которому, после основания в 1586 году первого сибирского города Тюмени, к году 1639-му, без остановок «добежали».
И правильно. Здесь много объяснять не надо. В народном характере изначально заложено. Если не останавливать частный интерес, что там дальше, насильственно не придерживать.
«Русский не такой человек, чтобы греться у чувала… он пойдёт без ландкарты, куда наслышка и глаз поведут».
Это «человек сибирской национальности» Пётр Андреевич Словцов хорошо знал.
Первую народную безоглядную устремлённость, перешагнувшую за Урал, оценивал с пониманием. Трезвым, как бы и изнутри. Может быть, это и о себе. Приступившему к «Историческому обозрению Сибири», продолжая начатое, расширяя. Не ведая о конце и удаче. Всё равно, веря.
«Распространение происходило сперва наобум, на выдержку».
А что такое – наобум в «Толковом словаре живого великорусского языка».
«Наугад, намах, как вздумалось, как ни попало…»
После чего начиналась – выдержка, необходимость выдерживать, продержать, держаться на месте твёрдо, стойко, не уступать, терпеть, переносить.
В «Предуведомлении сомневающегося автора» А.К. Омельчука к его «Частному открытию Сибири» он признаётся всё в одном, требующем понимания, чего, возможно, для знакомых с сибирскими пространствами и не нужно.
«Но в своих путешествиях и поездках я уразумел одну существенную для меня мысль: ничего не могу я проанализировать системно, то есть равнодушно».
Или, точнее, с взятой самоуверенно на себя, всегда излишней, неразумной греховной гордыней. Для тех, кто тебя знает, совсем не склонный к самоуничижениям, от неё ты отходишь. Уходишь туда, куда идти, ехать, лететь заставлять не надо. Да она и всегда с тобой, единственная любовь, родина. Перед Сибирью не возгордишься.
И перед временем, сибирским, общероссийским. Текущим, мчащимся, задерживающимся в каждом городе, посёлке, селе, деревне. Если внимательно приглядеться, а везде по-своему. В любой отдельно взятой городской квартире, в сельском деревенском дворе.
«Наверное, есть летописцы смятенных эпох. Наверное, я не из них… Тем более эти времена (или, эпохи? – Ю.Н.) научили нас, что, слишком обобщая, мы впадаем в великий грех непонимания частностей, которые только и делают нашу грешную жизнь истинно человеческой».
В твоей книге, в оглавлении, я насчитал девяносто семь названий. С «частностями» из различных времён, начиная с называемых доисторическими, где ты упорно утверждаешь: «Сибирь – колыбель человечества». На основе, впрочем, современных научных археологических раскопок. И о герое очерка, археологе Мочанове, открывшем, что первые люди жил в Сибири сотни и сотни тысяч лет назад, напишешь: «Если он даже в чём-то ошибся (300 тысяч лет и осторожные американцы признали. – Ю.Н.), его ошибка плодотворна».
Системность всё-таки в твоих текстах наличествует. И независимо от того, придерживаешься ты её или нет. Есть нечто и помимо нас. И повыше, и сильнее. В чём всегда был убеждён в Тобольске Пётр Андреевич Словцов, кстати, получивший первоначальную образованность в местной духовной семинарии. Отчего и в простой обыденной частности умел видеть высокую предопределённость.
«Всё благое провидение постепенно ведёт людей, племена и народы через цели частные, общественные и государственные, к целям своего высшего порядка».
Так что если это и случайность, то предопределённая самой Сибирью, что ещё один очерк в книге называется: «Сибирь – стержень космического миропорядка». И никаких сомнений, даже у закоренелых скептиков, найденное тобой название вызвать не может. Вполне естественно воспринимается.
А что Сибирь важнейший, да и последний, энергетический, а главное пространственный ресурс планеты, человечества, такое сейчас разве самый недоразвитый микроцефал не понимает.
«Благое провидение, верно, покровительствующее России, ей этот ресурс выделило, не за так, конечно, протянуть через сибирские пространства «нить историческую», от русского народа, невозможных, ставших возможными, усилий требовало.
И хотя в нашем народе говорят, предупреждают, «на чужой каравай рот не разевай», но имеется в книге «Частное открытие Сибири» и очерк «Покушение на Сибирь».
О том, как в сложнейшие для российского государства девяностые годы минувшего ХХ столетия в Американском институте мировой политики сотрудником института, неким Уолтером Расселом Мидом, было предложено, вполне серьёзно, купить Сибирь у России, создать Американскую Сибирь.
Цена за «ресурс» назначалась конкретная, в долларах, граница новых американских сибирских соединённых штатов намечалась по Енисею, приходилось оставаться благодарными, что Тюменскую область всё-таки не проектировали отлучать от России.
У глобалистов из заокеанского института к Сибири прорезался «частный» интерес. Значит, какую-то зацепку, промашку, неувязку имевшуюся заметили; которую надо бы проверить, да, конечно, «на выдержку».
Ах, как любят у нас говорить, что Россия сильна провинцией. Сильна, кто спорит. Ещё сильнее деление России на «центр» и «провинцию». Или – на периферию.
Это внутри России. Что удобно. Для «центра». Самодержавной Москвы, императорского Петербурга. Опять – Москвы.
Миропорядок, не космический, земной, он тем временем менялся.
В этом миропорядке Сибирь столетиями находилась между перифериями самых различных миров, европейского, средне – и центральноазиатского, китайского. И тут же, морские разделения не помеха, – мир японский, североамериканский.
В историческом времени подобные периферии имели, имеют постоянную предрасположенность, более заметную, менее заметную, расширяться, сдвигаться, отступать, наступать, поглощать друг друга.
Или, в сибирском «периферийном» варианте, должна реализоваться «цель высшего порядка». Иного выхода нет. Кроме неизбежного создания в сибирских пространствах действительно мирового, цивилизованного, духовного, культурного, научного, промышленного, индустриального, информационного и т.д. центра.
Иначе ещё какой господин типа Уолтера Рассела Мида, не обязательно американец, да и понастырней, может объявиться. Анекдотец о том, как за морем-океаном на Сибирь «губу раскатали», сибиревед и сибирелюб А.Омельчук в свою книгу не зря поместил.
А сотни действительных непридуманных героев, которых автор Омельчук под одной обложкой собрал, тем и влекут, что для них Сибирь является и первым российским центром, и евразийским, и мировым.
Сам пишущий, стараюсь разгадать тайну твоей удивительной страстной плодовитости. Что любовь, это понятно. Без любви в нашем деле ну никак.
Но здесь ещё и особая любовь. Любовь она и тихая бывает, и скрытая. Впрочем, кажется, понял. Уже сказал случайно. Чуть раньше. У тебя любовь – страсть.
Страсть не соглашаться. С теми, кто твою, нашу, конечно, Сибирь за окраину, периферию, провинцию держит. А ежели таких ещё немало, то и писать надо много. Ещё больше отдавать себя своему пути.
Как финский учёный шведского происхождения Александр Кастрен, открывший миру сибирский северный угро-самодийский мир, о нём ты оставил пристрастное размышление, обращённое к неравнодушному читателю; и для себя, этого не скроешь, пишущего человека, живущего, жизненная ориентировочная затесь, зарубочка.
«Проникнемся опытом его исключительности, подумаем о собственной, напомним себе: если не я, то никто».
Здесь ответ. Благоразумным и осторожным. И от имени безнадёжно слабого телом, немощного и больного, сильного духом Александра Кастрена. Отдавшего остатки доставшегося для жизни времени сибирским тундровым таёжным пространствам. Выводя малые забытые, забываемые племена Сибири из научного этнографического людского забвения.
Человек из начала ХХI века разговаривает с человеком из первой половины века ХIХ-го. Это естественно. Тот человек живёт в тебе. После прочтения написанного о нём, не только в тебе. Если даже в двоих, читателя и писателя, то уже – в нас.
Сейчас и в сию минуту, во мне. В этом счастье и тайна и неустареваемость удивительного занятия. Чтения.
«Из множества вариантов живая жизнь выбрала меня. Песчинка в человеческом мире, ты должен помнить, что если не ты, то никто. Ты избран жизнью. И это выше мук обыденной смерти, и непрожитой срок определит ценность того, чему ты назначен и посвящён».
В очерке о Кастрене нахожу знакомые нынешние сегодняшние имена.
Анны Павловны Неркаги, чудесной и удивительно сильной маленькой «Анико из рода Ного», божественной ненецкой писательницы. В её тундре вечный космос открывается совсем рядом. Его нельзя покинуть. Космос не отпускает и забирает.
В обыденной жизни скромного, почти обыкновенного, на многих здешних людей похожего, соответствующего Верхнему, и Нижнему, и Среднему сущностным и мифическим Югорским мирам, природосообразного в своём творчестве, гениального живописца хантыйских легенд Геннадия Степановича Райшева также.
Заодно рабочего лесника Петра Бахлыкова, создавшего музей хантыйского быта, промыслов, ритуалов. Писателя, художника. И резчика по кости Геннадия Хартаганова, он тоже создаёт заповедник – музей, в тайге, под открытым небом. На иную крышу, на низкий потолок не соглашается.
Мне остаётся в этом очерке Омельчука перечислять тех, кого лично знаю. У Анатолия Константиновича сибирских знакомств выходит больше.
Общих, правда, выходит немало. Теперь ещё чтение добавляет. Знаний, переданных, приобретаемых от автора наблюдений, за выбранными им героями, вроде действительно тебе известными.
Но так выходит, что о человеке, даже и оставшемся в истории, в литературе, всегда знаешь меньше, нежели думается, думалось самонадеянно. Когда и сам глядел, глядишь в ту же сторону. И вдруг узнаёшь новое, ранее неизвестное о любимом поэте – сибиряке Павле Васильеве, и нечитанные дерзкие его напечатанные стихи читаешь; чего уж там, завидуя, что их прочитали до тебя.
Спасибо, просветил Омельчук, да тут же, правда, по иному поводу, в очерке об ином поэте, не о репрессированном Павле Васильеве, об Алексее Степановиче Хомякове, жившем в ХIХ веке, авторе стихотворной драмы «Ермак», кто её видел на какой сибирской сцене, ты сообщаешь из своих школьных и студенческих, могочинских, томских лет.
«Вообще в сибирских школах и университетах как-то не особо стараются обратить внимание старательно учащейся молодёжи на всё, что написано и сибиряками, и о Сибири».
Дальше у тебя привычное резюме частного сибирского открывателя.
«Если сам вовремя не спохватишься…»
Кстати, Павел Васильев родился на Иртыше, в городе Павлодаре, в бывшей Южной Сибири, в нынешнем Северном Казахстане. Насчёт Казахстана известно, а что Южной Сибирью Россия была обязана первому сибирскому губернатору князю Матвею Петровичу Гагарину, об этом и не школьнику надобно рассказывать, ежели слушать захотят.
Слушать надо.
О том, как в первой четверти ХVIII столетия российские владения в Сибири начали расширяться не только на северо-восток, но и в южную сторону, передвинулись и закрепились более чем на тысячу вёрст вверх по Иртышу, с основанием множества русских крепостей, Павлодара также.
Да-да, по инициативе губернатора князя Гагарина. О нём у Омельчука неслучайный очерк «Тайный умыслы петровского висельника», казнённого «Великим преобразователем России» царём Петром с такой изощрённой жестокостью, что даже для тех не самых человеколюбивых времён казнь сибирского губернатора воспринимается исключительной. И оттого вызывающей различные и непропадающие возвращающиеся домыслы.
Обвинения в казнокрадстве, взяточничестве, лихоимстве и «народа разорительстве» особым внимание не пользуются, потому что, у кого возможность и пристрастие есть, кто же не ворует, да кого так казнят.
Миф об умысле князя Гагарина сотворить Сибирь независимой от России, самому стать царём сибирским, возник сразу и немедленно.
Подтверждение тому ищут и находят в очень немалом, что сделал первый сибирский губернатор для благополучия, всяческого развития самой большой в Российском государстве Сибирской губернии.
У неофициального «частного» историка Петра Андреевича Словцова в «Историческом обозрении Сибири» сдержанный ответ «официальным» порицателем сибирского губернатора. Своё непредвзятое мнение: «Чей боярин, впоследствии злополучный, много содействовал устроению губернии и осведомлению о ней на всём пространстве».
И у Омельчука своё: «Честно признаемся: звезда Сибири взошла во время губернаторства князя Рюриковича – Матвея Петровича Гагарина».
До необходимого естественного природосообразного космического уровня не поднялась, иначе П.А. Словцову не пришлось бы задаваться приведённым в нашем тексте вопросом: «Чему и с которой поры Сибирь одолжена была возрастанием не так скорым…» и т.д., а Омельчуку иными вопросами, но сходными.
И каменный кремль в Тобольске строился, и храмы, ибо «город должен стать волшебно красивым», и русло Тобола от сибирской столицы требовалось отводить, чтобы берег быстрым течением не рушился, Тобольск, административный и духовный центр российских зауральских пространств, во времени сохранялся.
И военные, миссионерские, исследовательские экспедиции денежек, «скрытых поступлений», неотправленных аккуратно в Петербург, требовали, и устройство местной здешней промышленности, и закладка городов – крепостей, опоры для дальнейшего русского народного государственного распространения Сибирской губернии усиления.
Чем сильнее «окраина», тем независимей она держит себя по отношению к «центру», чего никакая самодержавная власть не может ни принять, ни простить. А мы поидеализируем сибирского губернатора, домыслим своё, что тот в начале ХVIII столетия, приступал к реализации программы «Сильный центр – сильные регионы». Но Пётр Первый домыслами не занимался, верно, и насчёт гагаринского придуманного «царства» также; вопрос непререкаемых бюджетных зависимостей между «центром» и «регионами» на примере сибирского решил жестоко, быстро и однозначно. На века вперёд.
В ХIХ столетии, при вполне либеральном, даже без кавычек, царе-освободителе Александре Втором, судили и отправили на отсидку в крепостные замки, военные казематы, в северную ссылку цвет молодой народившейся в каре сибирской интеллигенции. Григория Потанина, Николая Ядринцева, Серафима Шашкова, Николая Наумова, Николая Щукина, Фёдора Усова. За то, что открыто заговорили о сибирских экономических, культурных интересах, осмысливали значение и место «окраины», «области», «региона» в Российской империи. Названные даже в отзывчивой на человеческую боль русской литературе, в историографии всё-таки несколько пренебрежительно – «областниками».
Не забытый Омельчуком издатель «Литературного наследства Сибири» Н.Н. Яновский писал, что одного из «областников», Григория Николаевича Потанина, сибиряки называли «застоей», то есть защитником.
Перечитывая «Частное открытие Сибири», ведя разговор о написанном и с самим собой, и имеющимися, и будущими читателями книги, и с автором, конечно, по-иному не выходит; современника, даже очень хорошего знакомого Анатолия Константиновича Омельчука, желается назвать сразу и – защитником, и – нападающим.
На тех, кто его любовь, Сибирь великую, воспринимает, скажем так, несколько односторонне. Смотри на неё, родную и единственную, Богом данную, всегда возрождающимся первопроходческим народом обретённую по-базарному потребительски. Забирает от неё, для дешёвой растраты.
Книга о других и для других.
Кого Сибирь – забирает.
Они самые богатые.
Богаче не бывает.
Завершающий текст в книге, разговор с сегодняшним первопроходцем, к которому прильнуло название сибиряка – надолго, на всю жизнь, и ещё дольше, ты назвал: «Сердце остаётся в Сибири».
Юрий НАДТОЧИЙ
г. Тобольск
ИНТЕРНЕТ ПРОТИВ КНИЖНОГО РЫНКА
№ 2007/17, 23.02.2015
ИНТЕРНЕТ ПРОТИВ КНИЖНОГО РЫНКА
Давно канули в Лету времена Самиздата, оставив лёгкую грусть по тому интересу, который они вызывали среди читающей публики. Книжные развалы пестрят ширпотребом, и по сути читать нечего. И вот уже в обозрениях нет-нет и появляются утверждения о том, что наступил – ни много ни мало – конец великой русской литературы. Так ли это?
О чём думает читающая Россия, что пишет?
Сейчас серьёзную конкуренцию бумажным книгам составила сетевая литература, получившая даже особое название «сетература». И самое интересное, что её читают, ей полон Интернет. И трудно однозначно сказать, не вытеснит ли он полностью газеты, журналы и книги, изданные привычным способом, на бумаге. Сетевую литературу не нужно покупать, она доступна, на многих ресурсах существует право свободной публикации. Как не потонуть в этом море? Как сориентироваться и выбрать настоящие жемчужины среди потока, мягко говоря, графоманских откровений и просто низкокачественного фонтанирующего бурной энергией и пробивной способностью к самопиару креатива, стёба или просто порнографии, заполнивших многие так называемые литературные ресурсы со свободной публикацией. Группа энтузиастов, профессиональных литераторов, редакторов, издателей совершила то, что я бы назвала подвигом. Из тысяч рукописей романов было выбрано около 150 рукописей. Нашлись и инвесторы, решившие вложить деньги в этот не сулящий быстрой прибыли, но такой важный для России проект. И назвали его в честь Самиздата советских времён, но с элементом явно современным – «Selfиздат».
В сентябре прошлого года по всему литературному пространству рунета группа энтузиастов бросила клич: «Присылайте рукописи!». В отличие от предложений многочисленных предприимчивых старателей на полях Самиздата, никаких денег от непризнанных авторов на издание не требовалось. Но и больших гонораров не обещали. Идея состояла в другом.
Была задумана своего рода культурологическая бомба – собрать всё «самое-самое» в Интернете и издать в противовес содержимому рыночных книжных развалов. Показать, что «слухи о смерти великой русской литературы, мягко говоря, сильно преувеличены».
К самым известным в рунете авторам издатели обратились лично с персональным посланием. Получила такое послание и я. В нём говорилось:
«Здравствуйте!
Меня зовут Александр Сотник, я – редактор нового издательства худ. лит, формирующегося на базе группы издательств «Триумф» (так первоначально назывался проект, сменивший потом название на указанное выше. – В.Б). Мы с партнёрами готовы рассмотреть Ваши произведения. Формат: Современная художественная проза. Рефлексия нашего времени. Лучше, если с иронией, хотя можно и серьёзно, только не скучно. Объём книги – не менее 350 тыс. знаков (без пробелов). Можно и больше. Результаты отбора произведений определяет качество».
В чём же состояло главное отличие от аналогичных проектов (впрочем, по масштабу и цели проекта аналогичного ему я не знаю, хотя последний год внимательно следила за всеми новинками в сети)? Главное – читатели, на которых ориентируется издание – это современные русские интеллектуалы, «выключившие телевизор и свернувшие газеты»! Уже интересно! А вот цитата, выдержка из концепции издательства:
«В силу того, что ниша современной интеллектуальной прозы – как иронической, так и серьёзной – много лет пустует, ничто не мешает её занять. Читательская аудитория – это представители интеллектуальной интеллигенции (включая элитную её часть). Те, кто «выключил телевизор и свернул газеты». Авторы – современные интеллектуалы, «мозгачи» и «концептуалисты» – креативщики, те, кто, в отличие от конъюктурщиков, не изменяют ни себе, ни вкусу. У последних – жёсткая конкуренция, первые – готовы к сотрудничеству, среди них нет конкуренции в силу уникальности каждого и в связи с отсутствием больших гонораров. Они не избалованы ни вниманием издателей, ни деньгами. Их материал свеж, умён, заразителен. Политика издательства – в удерживании высокой планки читательского вкуса. Ориентируясь на опыт западных (в основном, европейских) издательств, наше издательство должно отвечать запросам современного мыслящего человека».
Сейчас из сотен рукописей романов отобраны около 150, которые будут издаваться сериями (т.н. «линейками»), включающими каждая около пяти разных авторов.
После тщательного отбора наконец объявлены и имена победителей, прошедших конкурс издательства.
В первый выпуск должны войти:
Алекс Май – это новое яркое явление в современной литературе. Профессиональный журналист и писатель, широко известный во всемирной паутине. Роман «Год Т», признанный культовым в Интернете, – это гимн первой любви, спетый чистым голосом под аккомпанемент рока и судьбы.
Саша Сотник – новое имя в современной иронической литературе. Роман «Рекламist» – остроумное произведение, насыщенное реалиями наших дней. Читатель наверняка узнает себя или своих знакомых в персонажах романа. В результате долгих поисков работы молодой провинциал-гуманитарий оказывается в пёстром и дружном коллективе рекламного агентства. Курьёзные и смешные ситуации ему гарантированы: ведь именно так в наше время создаётся реклама!
Константин Кудряшов – бесспорное открытие в современной литературе. Будучи профессиональным журналистом, автор талантливо стилизует повествование под расшифровку диктофонных записей застольных бесед молодого рокера. Роман «Спонтанный драйв» – это своего рода провокация, вызывающая резкую полярность в оценках читателей и критиков.
Алексей Смирнов – уже состоявшийся автор из Санкт-Петербурга. Блистательное владение языком и классический стиль изложения – визитная карточка этого мастера. Профессиональный врачебный опыт помог А.Смирнову воссоздать в романе «Собака Раппопорта» подлинную атмосферу больничных будней. А природное чувство юмора в сумме с богатым воображением позволило автору создать гремучую смесь детектива и фантасмагории.
Татьяна Синцова – писательница из Санкт-Петербурга, окончила исторический факультет ЛГУ. В книге «Разоблачение Достоевского» автор обращается к жизни и творчеству знаменитого писателя. Следователь тайной полиции Колокольников проводит собственное расследование по делу Достоевского, подозревая писателя в совершении преступлений, описанных в его знаменитых произведениях. В романе действует ряд реальных исторических личностей – как известных, так и малознакомых для читателя.
Кроме того, в ближайшие серии попадут такие известные в рунете и за его пределами литераторы, как: Виолетта Баша с романом о судьбе России и русской эмиграции 90-х, а именно о трагедии «героя наших дней», эмигранта – бывшего питерского «бригадного генерала» («Генерал из Лиссабона»), Далия Трускеновская, уже выпустившая 18 книг, Евгений Батурин; Алеся Луконина с романом о Чечне («Война – дело молодых»), Людмила Бояджиева (в сети – Ольга Арефьева или Людмила Князева), Олег Пономарёв с его молодёжным и звонким романом «Молоко», Сергей Рок – яркий представитель постмодернизма (известный в сети под псевдонимом Алексей Саморядов), и другие самые яркие авторы сетевой литературы.
Я прошу издателя и идейного руководителя проекта Александра Сотника рассказать о проекте немного подробнее.
– Александр, вы говорили, что собираетесь бросить вызов современному книжному рынку, оставляющему желать лучшего. Так ли это?
– На самом деле, этот книжный рынок нам уже не конкурент. Если говорить серьёзно, то наши конкуренты – скорее не Донцовы и Робски, а Достоевский и Гюго.
– Сильно сказано! Саша, вы возглавляете издательство современной прозы «Selfиздат». Но вы возглавляете не единственное подобное издательство. Чем всё-таки оно отличается от уже существующих?
– Прежде всего – отношением к читателю. Этих «отношений» – всего два: уважение и неуважение. То есть, либо – «почтеннейшая публика», либо – «пипл всё схавает». Мы уважаем и читателей, и наших авторов.
– Как бы вы определили вашу целевую аудиторию? Кто он, ваш читатель?
– Я бы сказал, что это – думающий человек, не оставивший привычки читать, имеющий потребность в умном собеседнике. Мы не ставим своей целью обслуживание вкусов общества агрессивного потребления.
– А что интересует, по вашему мнению, человека, не приемлющего вкусы «общества агрессивного потребления»? Какого рода литературу вы предлагаете современному читателю? Насколько я понимаю, дамское чтиво, детектив и фантастика вас не интересуют?
– Не совсем так. Конечно, нас не привлекает детектив, написанный ради детектива, со «сквозным дебилом, нацеленным в продолжение». То же самое касается «боевой фантастики» и прочих «приключений гоблинов». С другой стороны, нет «низких жанров». Если яркий сюжет помогает автору решить свою творческую задачу и это интересно всем – милости просим. Ведь «Преступление и наказание» имеет под собой детективную основу, а уж «Мастер и Маргарита» – явное фэнтези!
– Большинство ваших авторов – это «открытия» сетературы, то есть – просто те креативные ребята, которые размещают свои произведения в Интернете. А какой смысл публиковать уже выложенные в Интернете тексты? Ведь кто угодно может скачать их оттуда бесплатно.
– Не скажите. Во-первых, Интернет есть далеко не у всех. Во-вторых, надо знать, что именно скачивать. В море текстов можно легко утонуть. По результатам наших опросов, большинство голосуют за «бумажную книгу». А скачивание и распечатка – это «каша из топора». Не знаю ни одного интернет-писателя, который не хотел бы стать официально изданным.
– Да, слава богу, Интернет ещё окончательно не вытеснил традиции, читатель ещё любит бумажную книгу, которую можно подержать в руках, она становится для него чем-то вроде родного человека, близкого друга и собеседника. И читатель тоже хочет поставить что-то на полку, не дискетку же с магнитной записью… А теперь поделитесь, пожалуйста, главным вашим секретом: как вы выбирали счастливчиков, каковы ваши критерии отбора рукописей?
– Только талант.
– Коротко и убедительно! Я так понимаю, что название для издательства: «Selfиздат» выбрано не случайно?
– Да. Оно будит именно те воспоминания и ассоциации, которые вызывают доверие. С одной стороны, что-то уже знакомое и слегка забытое, с другой – явный знак качества, ибо – искомое, когда-то гонимое, даже запрещённое. Но в любом случае – не обманывающее ожиданий.
– В чём вы видите цели и задачи проекта?
– Открыть серьёзному читателю ещё одну дверь в хорошую современную русскую литературу. Мы не утверждаем, что сейчас нет хороших писателей. Они есть. Не стану перечислять поимённо, дабы не обидеть не названных. Нам хочется, чтобы читатель знал: большинство хороших писателей он найдёт именно под обложкой «Selfиздата».
Виолетта БАША
СЛАВЫ НЕТ, НО И ЗАБВЕНЬЯ НЕТ
№ 2007/17, 23.02.2015
СЛАВЫ НЕТ, НО И ЗАБВЕНЬЯ НЕТ В январе этого года Римма Казакова отметила свой 75-летний юбилей. В отличие от других «шестидесятников», живущих в счёт прошлых заслуг, Казакова продолжает творить. За последние годы она выпустила несколько поэтических сборников, книгу публицистики, регулярно проводит вечера, восьмой год руководит Союзом писателей Москвы. За последнее время у нас накопилось […]ПОСЕЩЕНИЕ ЛАВРЫ
№ 2007/17, 23.02.2015
Мы не были в Сергиевом Посаде лет пятнадцать. Тогда город ещё назывался Загорск (во всяком случае, в народе). Но больше всего помнятся первые поездки в студенческие годы. Особенно – зимой. Выходишь из тёплой электрички в колючую метель, а всё равно радостно. Старые особнячки в снежной пелене кажутся уютными, завидуешь их хозяевам, умудряющимся жить и в […]ТРИ ДОРОГИ
№ 2007/17, 23.02.2015
ТРИ ДОРОГИ А. А. Три сосны. Три сестры. Три дороги для загадочной русской души: степь да степь, холода и тревоги – хочешь, стой, хочешь, пой да пляши. И разносится многие лета то ли стон, то ли песнь, то ли плач о пути без конца и просвета и о тройке, несущейся […]№ 2007/17, 23.02.2015
КТО ТАКАЯ ЛАРИСА БАРАНОВА-ГОНЧЕНКО Лариса Георгиевна Баранова-Гонченко родилась 12 октября 1948 года на Украине в городе Горловка. Окончив журфак МГУ, она по распределению попала в молодёжную газету Армении. Но к Еревану её душа так и не прикипела. Она считала, что в полной мере может реализоваться лишь в Москве. Но в столице была другая беда: во […]№ 2007/17, 23.02.2015
«Мыльная» опера Название книги Евы Лебедевой и Ады Тумановой звучит более чем заманчиво – «Секс-адаптация в мегаполисе. Новые возможности» (издательство «ЭКСМО»). Жанр издания обозначен как роман, но на самом деле оно больше напоминает одно из пособий по «мужчиноведению», которыми кишат все прилавки – типа «Как влюбить в себя мужчину за две недели» и пр. Авторы, […]К БЕЛОЙ ИЛИ ГОЛУБОЙ?
№ 2007/17, 23.02.2015
К БЕЛОЙ ИЛИ ГОЛУБОЙ?
Алиса ГАНИЕВА: Нетактично говорить о трусости в связи с трагедией, но вялую покорность виргинских студентов перед дулом Чо Сон Хи иначе как трусостью не назовёшь. Неужели ни в ком не пробудилось элементарная самозащитная активность? Шестьдесят человек перестреляны, как безропотные овцы, и никто не запустил в убийцу стулом, никто не перехватил пистолета (который к тому же нужно было перезаряжать)… Если там страх, то в России – бесстрашие, переходящее в бред, в агрессию, в хаос. Я о марше несогласных сейчас говорю.
Максим ЛАВРЕНТЬЕВ: Думаю, что перейти в наступление на вооружённого убийцу было для невооружённых жертв практически невозможным делом. Только немногие дикие звери способны вдруг сами напасть на охотников. Кабаны, например. В человеке же слишком развит инстинкт самосохранения. К тому же среди начавшейся паники трудно избежать вовлечения в повальное бегство. В античные времена почти всегда терпело поражение войско с более слабой дисциплиной. Не случайно в клятве спартанских гоплитов были слова о том, что они обязуются не покидать своих соседей в строю. В случае панического отступления погибали обыкновенно лучшие воины. Но это – армия, военная организация. А студенты, – в большинстве китайцы и индусы, – типичные «ботаники». Не вижу ничего предосудительного в их желании удрать куда подальше. Жаль, что многие не успели этого сделать… А в России хватает и своих героев и своих трусов. Насчёт «марша несогласных» я думаю, что там собрались совершенно разнородные элементы. Ещё совсем недавно трудно было бы даже представить за одной баррикадой Гарри Каспарова и Эдуарда Лимонова. Тут рулит чья-то другая рука. С коротенькими волосатыми пальцами. Разговоры об угрозе демократии – отвлекающая софистика, за которой вполне угадывается маниакальное желание нового передела власти.
А.Г.: Честно говоря, я даже не знаю, что мне предпочтительней: аполитичный молодой человек, занятый каким-нибудь функционально-полезным делом или политический драчун с горящими угольными глазами и вспученным чувством мировой несправедливости. Старики говорят, что молодёжь аморфна и равнодушна к общественной жизни, однако пусть не судят всех единой мерой. Горстки людей с радикальными лозунгами разного сорта, а за ними ещё сотни всем недовольных мегагопников со всех спальных районов и Подмосковья – сила немереная. А то, что их давят, – романтично. В первую очередь, романтику в этом ищут они сами, «несогласные» молодые люди. Справедливо ли они не согласны, и в чём именно – вопрос второй, если не третий. Идти против верха, идти навстречу, а не вдоль – давняя, достаточно русская традиция. Как видишь, она не умирает. Молодёжь осматривается, думает, действует. Правда, иногда мне кажется, что они не столько думают, сколько просто хотят покричать, побиться. Быть героями в совершенно негеройское время. Хотя бы чуть-чуть.
М.Л.: Не бывает, по-моему, «негеройских» или, наоборот, «геройских» времён. Но меня огорчает другое. Вместо того, чтобы начать крутые разборки прежде всего с самих себя, победить собственную ограниченность и примитивность, то есть просто пойти куда-нибудь учиться, молодые люди выплёскивают агрессию на улицы. Таким способом ничего путного добиться нельзя. Раньше я думал, что вспышки неуправляемого гнева, это естественная реакция молодого организма даже на незначительный раздражитель. Теперь, однако, я склоняюсь к мысли, что более всего виновна в этом наша ужасающая некультурность. В воспоминаниях вдовы поэта Даниила Андреева, Аллы Александровны, есть эпизод, как в последние дни жизни мужа она бегала по Ленинскому проспекту в поисках исправного телефона-автомата, чтобы вызвать «скорую». Сам Андреев писал в «Розе мира» о причинах тогдашнего хулиганства. По его мнению, антиобщественные деяния совершали молодые люди, подрядившиеся рабочими на послевоенных московских стройках, так называемые лимитчики, вырванные из привычной захолустной среды обитания, соблазняемые яркой столичной жизнью, но не имеющие ни достаточных средств, ни – главное – культурного воспитания. В результате обычные деревенские парубки быстро превращались в тупых и злобных амбалов. Их потомство – это те, кто сейчас шныряет по тёмным подворотням в поисках «приключений». Разве в этом есть хоть малая толика романтики?
А.Г.: М-м-м… Н-да, в хулиганстве романтики не так много. Причём это самое хулиганство, деструктивное, бесцельное идёт от подсознательной матрицы: «гори оно огнём», «после нас хоть потоп», «живём одним днём», «не моё – порушу» и так далее. Точно порченые телефоны, прожжённые лифты, заплёванные подъезды, побитые стёкла на улице, да и вообще, вещи, люди, весь мир вокруг – не их, не принадлежит им, точно он – вражий и его нужно сломать, приложить к нему руку, но не добрую руку, не открытую для контакта ладонь, а кулак, сомкнутый в агрессии и недоверии. Это позиция подвешенного, антисоциального человека, который ничей и сам ничего не имеет, и оттого ненавидит всякое творение, всякий прирост – культурный, материальный.
М.Л.: Правильно. Но всё это, разумеется, не снимает ответственности с тех, кто пытается охладить юношеский пыл ударами резиновых дубинок. Не загонять экстремистов в глухое подполье, где, чего доброго, может возникнуть желание и возможность повзрывать в метро и на рынках, а выводить их из вечного мрака на свет божий представляется мне задачей, решаемой лишь на государственном уровне. Слишком многих мы потеряли в 90-е годы, и не только в межнациональных конфликтах и бандитских разборках. Наркотики! В рядах тех, кто вместе со мной окончил школу в начале прошлого десятилетия, зияют чудовищные бреши. Едва ли не половина мальчишек из моего и параллельного классов уже отправилось на тот свет! А ведь я учился в относительно благополучной Москве. Что же творилось в провинции? И творится до сих пор. Конечно, телевидение предпочитает зажмуривать на всё это свой голубой телеглаз. Капитал-шоу должно продолжаться! Между тем телеканал Эн-би-си всё же обнародовал «манифест» виргинского стрелка. Это решение сейчас критикуется психологами и общественными деятелями. Шокированы родственники убитых. Общее мнение таково, что показ киллера на телеэкранах объективно способствует созданию вокруг него ореола селебрити-знаменитости, защитника униженных и оскорблённых. «Вы вандализировали моё сердце, изнасиловали мою душу и подвергли пытке мою совесть; из-за вас я умираю, подобно Иисусу Христу, чтобы вдохновить поколения слабых и беззащитных людей, способных дать ядовитые всходы в умах молодого поколения». Не получим ли вскоре и мы своего Чо Сон Хи?
А.Г.: Нет, фокусы с расстрелами учителей, однокашников – это чисто американская «фишка». У нас – другие, не менее ядовитые и не менее абсурдные проблемы. Тотальная десакрализация всего. Но кое-что остаётся свято. Ветеранов возмутил фильм «Сволочи», а Меньшов отказался вручать ему премию на «Кинонаградах МТV». Впрочем, к чёрту все эти серьёзности, я хочу снизить планку разговора…
М.Л.: Скандал с вручением mtv-шных наград – история довольно мутноватая. Да ещё наша желторотая пресса напустила грязи. В эфире радио «Эхо Москвы» несколько часов кряду ведущие оскорбляли прославленного режиссёра: алкаш, хам и т.д. Может быть, многие, как я, внутренне согласны с Меньшовым, но только не формой, избранной им для выражения недовольства. Интересно, а зачем он вообще туда явился? Ведь наверняка знал, какие фильмы на что претендуют. И потом, этот нелепый жест с бросанием конверта на пол… «Я надеялся, что пронесёт. Я очень надеялся. Я не собираюсь вручать приз фильму, который позорит мою страну». А участие в двух глупейших, примитивнейших, слизанных с западных образцов «Дозорах», разве не позорно для автора всенародно любимого «Москва слезам не верит…»? В общем, довольно жалкое зрелище, достойное скорее грудастой Памелы. А вот, например, режиссёр Андрей Звягинцев, получивший в 2003-м главный приз Венецианского кинофестиваля за своё «Возвращение», не тратил время впустую, потихоньку снял новую картину. Догадываюсь, нас ждёт впереди по-настоящему значимое кинособытие.
А.Г.: Посмотрим. Скоро телевизоры вообще станут голографическими. Подобные компьютерные экземпляры уже появились. Смещение и взаимодействие реальностей. Непонятно, где – там, где – здесь, как – туда, как – обратно. Полная взаимопроникаемость форм и смыслов. Конечно, ящик – есть зло, также, как телефон, интернет, мобильный – эти суррогаты нормального человеческого общения. Нормальным стало патологическое: люди ходят смотреть на уродов, экспериментируют над телом, становятся животными… Ты городской человек – не боишься, что город съест тебя?
М.Л.: Нет. Это всё равно, что бояться художника Кулика, на одном из своих «перформансов» изображавшего запертую в клетку собаку. Однако неправильно думать, что развитие компьютерных технологий убьёт в человеке человеческое. Всякое новое явление в той или иной степени уже проявлялось когда-то в прошлом, надо лишь пристальней вглядеться. Например, взаимопроникаемость форм и смыслов – чем не одно из определений искусства? Над гуинпленами и квазимодами толпа потешалась всегда. А что касается голографического телевидения, то одним из первооткрывателей голографии был Иван Ефремов – советский учёный и писатель-фантаст, чей 100-летний юбилей отмечается как раз в эти дни. Кстати, в романе Ефремова «Туманность Андромеды» один из героев, улетающий в продолжительную космическую экспедицию, из которой он уже не сможет вернуться на землю, не испытывает особенной грусти. Он считает, что его жизнь не принадлежит ему одному, что общее дело человечества – важнее. Меня беспокоит, что люди перестали смотреть на небо. Прячутся, как в раковины, в свои маленькие жизни. Считают не звёзды, а деньги в кошельке. Дети не мечтают, как раньше, стать космонавтами. Я часто повторяю про себя вольный перевод из Карла Сэндберга:
Есть белая звезда, Джанетта.
Если мчаться со скоростью света,
Езды до неё десять лет –
Если мчаться со скоростью света.
А есть голубая звезда, Джанетта.
Если мчаться со скоростью света,
Езды до неё сто лет –
Если мчаться со скоростью света.
Так к какой же звезде мы поедем
с тобой –
К белой или голубой?
Сейчас предел мечтаний для многих – поездка на Ибицу, а звёзды стали «звёздами MTV», белыми или голубыми. Впрочем, иногда радость приходит с неожиданной стороны. Например, лондонские транспортные рабочие на днях очистили стену электрической подстанции от граффити «известного художника Бэнски», которые оценивались в полмиллиона фунтов стерлингов. В заявлении союза транспортников говорится: «Мы понимаем, что некоторые люди считают работы мистера Бэнски произведениями искусства, однако, к сожалению, у нас работают профессиональные чистильщики, а не искусствоведы». Кощунство?
А.Г.: Бэнски мог бы найти более удобную площадку для самоизъявления. Искусство должно знать своё место и не перескакивать на чужие территории, иначе оно становится слишком пограничным. Собственно говоря, определения искусства как такового нет, и у него не может быть четких контуров: отражать и формировать действительность можно, опираясь и на вовсе сомнительные эстетические идеалы. Художником в предназначенный момент может стать каждый. Вот в Лозанне открылась выставка «Мы теперь все фотографы». Если ты снимаешь на свой мобильный, или фотоаппарат, или камеру, будь ты любитель или профессионал, на выставке в Лозанне твои работы все равно пойдут под критерии искусства.
М.Л.: Ну, это всё несерьёзно. Что-то вроде шоу «Минута славы» на Первом канале. Для тех, кто выбирает «белую звезду». Мне послать в Лозанну нечего.