Материалы по номерам

№ 2014/41, 23.02.2015

Советская история и литература богата на мифы. Один из мифов – о Василии Чапаеве создал в 1923 году Дмитрий Фурманов. А потом пришло время мифов уже о самом писателе.

№ 2014/41, 23.02.2015

В № 35–36 «Литературная Россия» писала о тех страстях, что разыгрались вокруг устройства дома-музеяИосифа Бродского в арханельской деревне Норинской.

№ 2014/41, 23.02.2015

Тогда я только начал работать в областной молодёжной газете. Кропал стишки о любовной страсти и пятилетке. Каждый пишущий стихи ли, прозу представлялся мне не то что другом

№ 2014/41, 23.02.2015

Игорь Воеводин – руководитель направления деловой литературы московского отделения издательского дома «Питер».

№ 2014/41, 23.02.2015

Пока критики и писатели на страницах «Литературной России» спорят о том, что ценнее и дороже – история или современность, Платон Беседин пытается

№ 2014/41, 23.02.2015

«Бей в барабан и не бойся!» – должно быть, эта фраза привлекает внимание ударника не только смыслом, но и ритмом, и заключённой в ней звукописью.

№ 2014/41, 23.02.2015

В № 30 «Литературной России» за 22 июля появилась статья Т.Хлоплянкиной «Шесть ролей Леонида Куравлёва». В ней довольно большое внимание было уделено ролям артиста

№ 2014/41, 23.02.2015

Сопромат – наука о прочности и деформируемости элементов, деталей, сооружений и машин. Иными словами, расчёт конструкций на жёсткость и устойчивость

№ 2014/41, 23.02.2015

У многих людей, впервые оказавшихся в Великом Новгороде, складывается удивительное ощущение своеобразного живого музея под открытым небом

№ 2014/41, 23.02.2015

Быть нравственным нынче стыдно. А для многих «продвинутых» быть нравственным, совестливым, честным, добрым не просто стыдно, а глупо, несовременно

№ 2014/41, 23.02.2015

Серое, но тихое октябрьское утро. Суббота. В квартире уютно, тепло – вчера дали отопление. Всё хорошо и спокойно, и кажется, что так будет всегда.

№ 2014/41, 23.02.2015

Олег БОРИЧЕВ

 

***

 

В автобусах закончился бензин.

Троллейбусы стоят. Не дали тока.

Как стынет льдами жерло водостока,

Так стекленеет на зрачках «Визин».

 

Завес сугробов – сотни килограмм.

Там выбивают облака, похоже.

Разрез глазниц серьёзнее и строже –

Особенно полезно по утрам.

 

Я поправляю мятые штаны,

Петляя след походкой космонавта.

Да только, к сожалению, неправда,

Хотя красиво – «нет ничьей вины».

 

Не знает смысла зол двойной учёт,

Виновных поиск лишь плодит неврозы.

Хотите, ток с бензином и морозы

Я с остальным на свой отправлю счёт?

 

Но, впрочем, это пляски в суете.

Реальность – сто рублей, такси до дома.

А в остальном, похоже, аксиома:

Зима, морозы, тока нет нигде.

 

ПРОСМОТРЕНО

 

В комнате дымить нельзя,

есть балкон.

Хорошо хотя бы, что

нынче лето.

Я курю, и я гляжу

в телефон,

в нем фейсбук – от девочки

нет ответа.

 

Может быть, смартфон издох?

Может, глюк?

Техника умней меня –

дай лишь повод.

С сигаретой в дом назад,

комп смотрю,

но и там ответа нет

никакого.

 

Click на фото. Кажется,

что глаза

цвета терпкого, как ром

сладкий, чая

тонко издеваются.

Ты, коза,

почему так долго не

отвечаешь?!

 

Два часа прошло, как я

написал!

Нет, не два, всего минут

Девятнадцать.

Дохера же все равно –

не в часах

дело. Дело в том, как мне

продержаться.

 

Пробовал уже читать

старых нас –

в переписке десять тыщ

сообщений.

Доза новая нужна

прям сейчас.

Совесть есть же у тебя?

Вообще нет?

 

Пять шагов до ванной, три

к кладовой,

шесть шагов по трещине

на паркете.

Что же, стерва, делаешь

ты со мной?

Неужели сложно так

мне ответить?

 

Лечь бы спать уже давно

по уму,

чтобы клеть не лопнула

черепная.

Девочка в фейсбуке мне

почему…

 

Тихо!.. Ну-ка тихо все!..

 

Отвечает!

 

КАЛЛИГРАФИЧЕСКАЯ НОВЕЛЛА

 

Или как-то такая была еще странная тема.

Когда Бэтмен устал, постарел и смотался из Готэма,

Стала хрупкой и тонкой, почти что прозрачной система.

Я проткнул ее пальцем, решив, что свобода-то – вот она.

 

Обдирая до мяса бока о края этой дырки,

Я пролез, я ушел из себя на холодные улицы.

Собирался крушить, заливаться под горлышко спиртом,

Бить детей и без шапки гулять, поджигать и сутулиться,

 

Превышать промилле, покупать алкоголь среди ночи,

В ресторанах курить, ссать в метро и вахтершу насиловать,

Спать до трех и уроки не делать, стреляться… Короче,

Собирался и начал, плеская слюной и чернилами.

 

Да, мой Готэм пылал. Я обрушил мосты ломких пальцев,

Подорвал все дороги, испортил мочой навигацию,

Танцевал на своих же костях пасодобль и сальсу.

Но… наскучило все, став рутиной, а не аберрацией.

 

Я стоял у горевшего сада однажды, грел руки.

Размышлял, что сломать бы еще в рамках этого фанфика.

Занималась заря, и собаки от мертвенной скуки

С тихим воем сношались, концерт воробьиного траффика

 

У помойки гремел, облака тихо плыли по небу.

Я устал, перестал понимать красоту разрушения.

Я вернулся в себя, было пыльно – давно в себе не был,

Свет включил и включил телефон – вдруг придет сообщение

 

От одной темноглазой, что мельком я видел недавно,

Когда рядом кого-то пытал в переулке упоротый.

Я заделал дыру. Отпустило. Прилег. Вот и славно.

Черт с ним, с Бэтменом, надо убрать за собой в черном городе.

 

 

 

Александр ЧАХА

 

РУБИКОН 

 

 

Я не знаю, каков Рубикон

И куда заведет глубина,

И хотя запрещает закон,

Но садиться пора на коня.

 

И тогда до скончания лет

Пусть бушуют над миром циклоны,

Разнесут очистительный свет

Неподвластные времени волны.

 

И тогда закипит Рубикон

Перейдут его люди и кони.

Есть на свете великий закон -

Каждый миг проходить Рубиконы.

 

* * *

Ночь убивает свет,

Душа на дно упала,

Кромсается сонет

О краешек бокала.

 

Останется чуть-чуть

Добрать глотком устало,

А там в тот самый путь.

Где берег без причала.

 

* * *

                                                Т. Г.

 

 Я на «Чистых прудах»,

а зачем, почему

подо льдом города?

Умирающий лебедь очнулся,

глянул вечер ?

чужая струится звезда,

погрозила,

и он обернулся…

Сколько раз

обошел, обежал океан,

только лебедь

не хочет быть птицей,

всюду лёд, всюду лёд,

а я думал весна,

где же лебеди?

И обернулся.

 

 

* * *

Вот понедельник на душу упал,

Тяжелый день, а завтра вторник,

Из мрака вырвется затворник -

Им будет Белый Кардинал.

 

ПРОЩАНИЕ

 

Не отсюда я, не отсюда.

Всё сначала хочу начать.

Это знаки идут ниоткуда,

Привидения – целая рать.

 

А еще про любовь… Всё напрасно.

Из овчарни доносится лай.

И хотя это очень опасно –

Я из мира другого, прощай.

 

И столетья прошли. Всё сначала!

Вот канава у самых ворот,

Кто-то ждал и окликнул устало.

Мне всего лишь пятнадцатый год.

 

№ 2014/41, 23.02.2015

 

Так ли уж много нагрешила редакция «Литературной России», опубликовав в № 30 от 25.07.2014 г.  мою эпатажную заметку «Лермонтов прожил – с песню?» Сознательно заварив кашу полемики, она лишь подогрела интерес читателей к 200-летнему юбиляру!

Более всего моих оппонентов раздражает сама ПОПЫТКА подойти к Лермонтову не как к литературному идолу, а как к земному человеку и непредвзято, без априорного пиетета перед величием имени, разобраться в причине его ранней смерти. В небольшой заметке всего в сто строк они, оппоненты, сумели найти глобальное ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ ...к чему бы вы думали? А ни больше ни меньше как (цитирую): «И К ИСТОРИИ, И К ЛИЧНОСТИ В ИСТОРИИ (!), И К ТВОРЧЕСТВУ ПОЭТА, И К ПОРЯДОЧНОСТИ, И К УВАЖЕНИЮ К ПАМЯТИ». Эк! Ну чуть ли не в Антихриста я превратился в глазах Анатолия Попова из Сыктывкара, в беспределе своего якобы кощунства! А что, даже лестно звучит. Могу и нос задрать...

Но спасибо оппонентам, что ткнули меня этим носом в ограниченность школьной программы многолетней давности. Теперь я рад и спокоен за Михаила Юрьевича, что он – мужик, а стихотворения «Ребёнка милого рожденье...» от 1839 и «Ребёнку» от 1840 г., похоже, адресованы его собственному отпрыску, а не чужому. 

Убедительных же доводов, опровергающих моё утверждение, что «Лермонтов прожил с песню» – в текстах оппонентов я не нашёл. То, что дуэли в дворянской среде были модным «кодексом чести», на сегодняшнее восприятие каким-то ребячески-игровым, далёким от реальности жизни (недаром серьёзный царь Николай I их так не любил) – спору нет. Согласен, что поэту, аристократическому отпрыску, имеющему язвительный, саркастический характер, исключить из жизни дуэли и случаи их рокового исхода – было почти невозможно. К тому же, как учит диалектика, случайность – лишь неотрывное дополнение к закономерности...

А закономерность столь ранней смерти М.Лермонтова не так уж сложно понять из анализа его психического склада, отражённого в его произведениях. Надо лишь читать их без рабской читательской зашоренности перед знаменитым именем, не теряя права на самостоятельность суждения.

Вот предельно откровенные, дневниково-исповедальные декларации 15-летнего Лермонтова (пишу в строчку, через запятую): «В ребячестве моем тоску любови знойной уж стал я понимать душою беспокойной... Везде шипят коварства змии, в свете нет друзей, дев коварных не терплю и больше им не доверяюсь. Любил с начала жизни я угрюмое уединенье, где укрывался весь в себя. Нередко средь веселья дух мой страждет. И в жизни зло лишь испытав, умру я, сердцем не познав печальных дум печальной цели. Любимец мягкой лени, любимец наслаждений. Мой дух погас и состарелся. Пропасть под ногой скользящей. Мрак земли могильный с её страстями я люблю, мир земной мне тесен. Мне всё равно, в могиле вечно ночь. Я выше и похвал, и славы, и людей...»

Наверное, в какой-то степени это поза, драпировка под Байрона. Но вот первый по времени написания – 1830 года – чисто лермонтовский хрестоматийный шедевр, «Нищий». 12 строк. В первых двух строфах – шокирующий любое нормальное человеческое восприятие рассказ о том, как в руку просящему кусок хлеба старику какой-то гад положил... камень. Мы, читатели, в шоке от такой подлой жестокости! И что же в третьей, заключительной строфе? Может быть, яркий лермонтовский язвительный сарказм как отповедь людской чёрствости? Ничуть не бывало. Там... детская обида на девушку: «Так я молил твоей любви с слезами горькими, с тоскою, так чувства лучшие мои обмануты навек тобою!»

Увы, здесь не страдание о чёрствости человечества, это лишь внешний повод к написанию стихотворения, а главный импульс стиха – крайний субъективизм, эгоистическое потрясение смертельно обиженного за неудачу (отказ?) первой любви. Самовлюблённый лепет обиженного мальчика. И потом – все 11 лет до смерти – в разных видах, эта капризная обиженность стала константой всей духовной жизни Лермонтова. Декларируемые им «стр-р-радания» у читателя СОСТРАДАНИЯ, СОЧУВСТВИЯ – увы, не вызывают! (Как вызывают у читателей Некрасова, Блока, Есенина, Рубцова). Неестественность поэзии чужда.

Продолжим примеры? 1832 год, стихотворение «Русалка»: она страстно любит мёртвого утопленника-витязя. 1836 год, «Еврейская мелодия»: «Душа моя мрачна, я слёз хочу, иль разорвётся грудь от муки, страданьями упитана она, как кубок смерти, яда полный». Тот же год, «В альбом» женщине: автор желает, чтоб эта страница альбома привлекала «милый взор», как...одинокая гробница, где любящий поэт похоронил своё сердце. Извините, но постоянная зацикленность на мертвяках, смакование кладбищенских мотивов молодым человеком – увы! – называется НЕКРОФИЛИЕЙ. А это, как ни прискорбно, явное психическое отклонение...

Даже в стихотворении «На смерть поэта» пафос, мне кажется, питается не только болью за Пушкина, это реквием и о СЕБЕ, ПОГИБШЕМ В БУДУЩЕМ. Неправдоподобно? А вспомните заключительные 16 строк, где гнев на поправших обломки «игрою счастия ОБИЖЕННЫХ РОДОВ» – это же Лермонтов О СВОЁМ РОДЕ, поскольку у Пушкина такой обиды сроду не было и быть не могло, вспомните пушкинскую «Мою родословную».

Даже в «Думе», самом мощном по пафосу стихотворении Лермонтова, местоимение МЫ – явно для красного словца, там на самом деле – Я. Привычная, из маски давно ставшая лицом, байроновщина перенесена на целое поколение. А говорить от имени целого поколения – бремя предельно рискованное: голосовые связки надорвёшь, как Маяковский или Высоцкий...

1839, «Не верь себе» – разговор с СОБОЙ, а не с молодым мечтателем (это лишь приём медитации): «вдохновенье – всего лишь тяжёлый бред души больной иль пленной мысли раздраженье, отравленный напиток», то есть, самоприговор в бессмысленности творчества вообще. 1839, «Три пальмы» – неверие в благодарность людей. 1841, год смерти, знаменитый романс «Нет, не тебя так пылко я люблю». А кого же? «Люблю в тебе я прошлое страданье и молодость погибшую МОЮ (выделено мной. – С.Г.) Нормально, да? «Листок» – опять наматывание слёз на кулак: «До срока созрел я... Один и без цели по свету ношуся давно я, засох я без тени (то есть, без семь. – С.Г.), увял я без сна и покоя». Здесь листок дуба – лишь лирический герой, за которым, конечно, он, Лермонтов. «Пророк»: предельное отчуждение от людей, от социума. «Выхожу один я на дорогу», итоговое: опять одиночество, усталость от жизни, пустота в душе, желание летаргического сна. И после всех этих предсмертных признаний Лермонтова можно верить, что он хотел бы ещё жить и творить??!!

А теперь, дорогие читатели «Литературной России», мой шутейный посошок на дорожку, можно?

Вдруг кувыркнулось теченье времён –

и сотворилось по Божьему знаку:

Лермонтов впал в летаргический сон,

Пушкин прикончил хлыща, как собаку,

в ногу Есенин «торпеду» зашил,

аж за «максима» залёг Маяковский,

матом капитализм обложил,

от наркоты излечившись, Высоцкий....

 

Ну, Вы хоть улыбнулись, оппоненты мои?

Станислав ГОРОХОВ 

№ 2014/41, 23.02.2015

«Он отрабатывает за всех нас». По сути, этой фразы достаточно для ответа на статью Владимира Шемшученко в № 40 «ЛР». И умный человек поймёт.

Вовсе не собираюсь становиться адвокатом Захара Прилепина. Он в этом совершенно не нуждается. Нуждается литература, да и мы с вами.

Нуждается литература, которую все тянут в норы, увешанные какими-то старыми обидами и комплексами, в какие-то дальние заброшенные скиты, в которых уже и духа живого давно нет. Нуждается и читатель, нуждается и общество, у которого давно уже рвотные позывы от всевозможных персонажей кунсткамеры, ставших по дикому недоразумению чуть ли не властителями дум.

Что до Прилепина, то все претензии, которые я слышал по отношению к нему, сводятся к классическому дворовому стилю:Лицо мне твоё не нравится. Чё, самый борзый, да? Ты, это чего тут? Можно ещё над фамилией покуражиться, вспомнить службу в ОМОНе – это очень благодатная почва. Лысую голову. Много чего можно. Основной побудительный императив формулируется просто: на его месте должен быть я!

Так ради Бога! Вперёд и с песней. Закидывайте ногу на ногу и на встречу к медным трубам. Только вот готовы ли вы потом потоки глупости и бреда в свой адрес разгребать? И постарайтесь не впадать в депрессию по этому поводу…

Уважаемый Владимир Шемшученко решил проанализировать телеинтервью с участиемПрилепина на страницах «ЛитРосии». Можно пригласить ещё психоаналитиков, волхвов порассуждать о нём. Несколько лет назад Наталья Иванова сокрушалась, что выскочка-нижегородец ей мерещится повсюду, даже в утюге.

Шемшученко решил разоблачить и обличить, сорвать маски. Зоил подмечает всё от высказываний, одежды и манеры поведения объекта своей критики: «сидел в спортивной футболке (сейчас так модно), закинув ногу на ногу, человек, всем своим видом утверждающий максиму: «жизнь удалась». Прочитав такое, и хочется призвать: скидывайте свои замшелые вериги и надевайте футболки, в них чувствуется, дышится легче. Да и думается. Попробуйте. Хотя, наверное, критику милее было бы видеть на экране человека в рубище, неуклюжего, которого хотелось бы пожалеть и на жизнь что-то дать, хотя бы совет.

Опять же, если не нравится вам Прилепин – что здесь такого (читай выше список претензии), то вперёд – в эфир. Рассказывайте о настоящем, главном и истинном. Но вот что-то мне подсказывает, что многие, кто бредит этим, потом двух слов связать не смогу или будут нести полную нелепицу и невнятицу. А вы попробуйте так же доходчиво, понятно и точно, чтобы люди загорались и прилив энергии от слов ощущали. Чтобы люди понимали, что литература – это не странные забавы немного не от мира сего дядек, а действительно важное дело – пульс жизни. Причём, это дело своего значения для общества так и не потеряло, как бы не сокрушались многие плакальщики.

Не нравится вам Прилепин. Так занимайте его место, оккупируйте СМИ, экран. Не можете? Почему? Ниже достоинства, не этим должен заниматься литератор? Или проблема в вас? Нет необходимой смелости, энергии, пассионарности? И никто это не осуждает, но в чём же тогда литература виновата?! Почему она должна расплачиваться за катакомбное аутичное мышление?

Год назад состоялось Российское литературное собрание. И опять же его осуждали люди с катакомбным мышлением, прикрывая это рассуждениями о том, что негоже писателю идти на поклон к власти. Отвыкайте думать о поклонах и их не будет. Поклонов не было и на том собрании, а оно стало новостью федерального масштаба, которое ещё аукнется в предстоящем Году литературы. А ведь очень важно в информационном обществе, чтобы связанное с литературой становилось информационным поводом, чтобы из её рядов исходили вменяемые и толковые спикеры, которых не стыдно показать. Многие тогда заметили, что есть она – современная литература и ей давно уже тесно, и жаждет она большого дела, что избавляется она от агорафобий и прочих страхов. Разве нет?

Что касается Прилепина, то он отрабатывает за всех нас. Надо понимать, что не себя продвигает, не только свои тексты, не только Леонова, Мариенгофа, не только десятки молодых литераторов, но и всю современную литературу. И теперь уже давно спикеры от литературы не Дашкова и Маринина, а значит, что-то меняется. Он показывает, что у актуальной литературы есть энергия, мощь, напор и здравомыслие, что эта литература прочно укоренена в отечественной цивилизационной почве. По сути, занимается литературным миссионерством, как и его писательский собрат Сергей Шаргунов и дай Бог им силы в этом. Но мы то во всём ищем подвох. Ногу на ногу закинул – кошмар какой, жуть!

Если не нравится он, его фамилия, его причёска, речь, футболка, то займите его место. Это же так просто – надо только внятно говорить во весь голос. Не стоит думать, что это только личное дело, на этом месте надо тащить весь этот скарб, называемый литературой, к читателю, к обществу и чувствовать за это ответственность. Если в состоянии – то давайте, если нет, то, по крайней мере, не мешайте, а что до острот, то их и в дегенеративных телевизионных шоу хватает.

Изживайте мелочность, будьте широкими. Русская литература никогда не была мелка, никогда не пряталась по норам. Становитесь кипятильником для общества, возмутителем спокойствия, делайте свою биографию, делайте биографию современной литературы и чувствуйте ответственность.

Андрей РУДАЛЁВ, 

г. СЕВЕРОДВИНСК