Материалы по номерам

Результаты поиска:

Запрос: год - 2015, номер - 14

ПРОБИВАЮСЬ СКВОЗЬ БЕЛУЮ НЕБЫЛЬ

№ 2015/14, 28.04.2015

Александр САЙБЕДИНОВ

 

* * *

Я с ветром поднимаюсь и парю,
Дышу тобой и обретаю силу,
И щедрую судьбу благодарю,
Что родиной мне выбрала Россию,

 

Что родиной мне выбрала страну,
Где ветры луговые говорят,
А в пьяную проказницу-луну
Под шёпот берегов влюбленно спят.

 

Под запахи с некошеных лугов,

Под песни бесконечные дорог,
Под метастазы скуки городов
Частицей стать твоей я всё же смог.

 

Возможно, не дано мне всё понять.
Но я дышу твоим величьем, Русь.
Родной мой дом, моя Россия мать,
Не ведая богов, тебе молюсь…

 

* * *
А муза дверью хлопнула, ушла,
Оставив лай собаки за окном,
Бутылки, недопитые с вином,
Посуду, нерешённые дела.

 

Без объяснений, тихий был развод –
Забрав с собой талант и вдохновенье,
Оставила из щедрости варенье
И рифму про «урод» и про «народ».

 

И вот уже бессмысленно живу
Минут пятнадцать, может полчаса...
Но не разверзлись как-то небеса,
И как-то не страдаю, не зову.

 

Смирился, видно, и не буду ждать.
У бездаря бездарны даже муки.
Икнул с отрыжкой вслед твоей разлуке.
Бездарно жив, хочу бездарно спать.

 

Но вдруг опять запахли так цветы,
И закружилась снова голова,
Ожили вновь ушедшие слова,
Раскрылась дверь, в дверях стояла ты…

 

* * *
Христос, Иуда, Каин, Авель,
Гоморра, Рим и Назарет.
Путь к счастью вымощен слезами.
Где слёзы, там дороги нет.
Пророки, истины, распятья,
Учений праведных совет,
А после тихие проклятья,
Дорога вроде – счастья нет,
И занесённый камень снова…
За камнем тишина и мрак.
У счастья нет под камнем крова.
Где бывший друг, где новый враг,
Чтоб счастье зря не искушали,
Для нас оставили ответ…
Христос, Иуда, Каин, Авель,
Гоморра, Рим и Назарет…

 

* * *
Видно, не туда смотрели,
Видимо, не то читали,
Если ветры песни не пели,
Если ночи-болтуньи молчали,

 

Если взгляды не строили замки,
Если вдохи не рушили стены,
Вроде всё поместили в рамки,
Даже жизнь, распилив в мизансцены.


Разложили по жизненным полкам
И квартиру, детсад и карьеру
Не смогли подчинить себе только
Ни любовь, ни надежду, ни веру…

 

* * *
Делится щедро тяжёлая плодом жердель.
Я благодарный, домой на компот их несу.
Жалко, что где-то родная могучая ель
Их не роняет в суровом сибирском лесу.

 

Солнце и море, раскрытая чакра прозренья.
Берег желанный, желаний и выданных дней.
Вот бы успеть наварить здесь хотя бы варенья –
И на родную…, не знаю, где место родней…

 

Знаю одно, что здесь пахнут особо цветы,
Может, и сам Моисей здесь бы также бродил,
И по утрам собирал потихоньку жердель…,
И по утрам их любимым своим приносил…


* * *
Запорошенная Россия…
Недоношенная зима,
Серо-белым присыпав синий,
Бело-серым пришла в дома…
И декабрьское бессилье,
И берёз обнажённых нега,
Запорошенная Россия
Просит снега и жаждет снега.
Жаждет вьюги, пурги, мороза
И сибирских крутых метелей,
Полузимы же – как полу прозы,
Полэмоции, …полуели.
Чтобы чувства взамен истомы,
Чтобы с синью вернулась сила,
И проснулась от полудрёмы
Запорошенная Россия…


* * *
Из сугробов карабкаясь к небу…
Где воюют с лазурью снега,
Я пробьюсь сквозь белую небыль
И уйду за тобою в луга.
Задохнусь, и в дурманящей влаге
Невозможное снова прощу,
И губами на чистой бумаге
Вновь тебе о любви напишу,
И признаюсь оттаявшим сердцем,
Измождённым без света и сна,
Если в чём-то – прекрасное вечно…
Только в том, что приходит – весна!

 

* * *
Не спится – ночь, луна, волнуют розы…
Грозы угрозы, бывшие морозы,
Усталость, слякоть, хмарь и боль ушла…
Там видно ночь не южная была.
Наивность важностей, бессмысленность дилеммы –
Исчезли все тревоги и проблемы.
Ночь, чай, балкон и запах липы вновь
Вернули веру, радость и любовь!
И просит сбросить всё, что было лишним,
Шурша листвой, с балконом рядом вишня.
Напомнить, что природою дана
И жизнь одна, и розы и луна…

 

* * *
Опять зима, метель и ель курчавится
Высокомерным снегом за окном...
Но мне всё это, почему-то очень нравится –
Горячий мир, покрыт холодным сном.
Разгорячённый, раскалённый бег,
Наполненный безумными страстями,
Укрыл пушистый, мягкий, чистый снег,
Жар погасив, тепло оставив с нами...
Пока же смотрит мир цветные сны,
Я в белой тишине пойду гулять:
Снег, утро, жизнь, непрожитые дни,
И снова повторится всё… опять…

 

* * *
Потихоньку вдыхаю цветы
Уходящего лета.
Говорю со стогами на ты,
Собираю ответы.
В синеве говорят облака,
Собираются в стаи.
Их ответы прольются в дожди –
Соберу и впитаю.
А потом разложу их сушить –
Эти тайны из трав,
И про Чад буду строки учить,
Где гуляет жираф.
Заварю их в метель, в холода –
Суть ответов...
И в глотке оживёт, зажурчит...

Лето!


г. ТОМСК

 

 

ИЛЛЮЗИИ НАШИХ ЧИТАТЕЛЕЙ

№ 2015/14, 29.04.2015

Здравствуйте, редакция газеты «Литературная Россия»!

Сегодня утром увидел сюжет по РЕН-ТВ о Роспечати.

Вывели, наконец, Вы это ведомство на чистую воду. Поздравляю с победой!

И «Литературную Россию»! 

С поклоном – Николай Березовский, г. Омск

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ПЕЧАТИ,

 ПОХОЖЕ, ГНЁТ СВОЮ ЛИНИЮ

НА УДУШЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННИКОВ

Не обольщайтесь, Николай Васильевич. Пока в Федеральном агентстве по печати и массовым коммуникациям практически ничего не изменилось. Это ведомство по-прежнему не торопится помогать тем изданиям, которые придерживаются государственнической позиции. Уже прошла целая треть года, который в России назвали Годом литературы. А что толку? Роспечать до сих пор не утвердило список книг, на издание которых будут выделены дотации. Это при том, что ведомство одним из приоритетов объявило поддержку рукописей, посвящённых 70-летию Победы. До 9 Мая остались считанные деньки, а программа по господдержке книгоиздания ещё не принята. Видимо, г-н Григорьев, отвечающий за это направление, собирается рассмотреть данную программу под занавес 2015 года. И все мирятся с этим чиновником, который, по сути, дискредитирует власть.

К слову, наша редакция тоже до сих пор ничего не знает о судьбе своей заявки по освещению Года литературы на страницах «ЛР». Видимо, все силы г-на Григорьева брошены на поддержку только либеральных изданий. Похоже, чиновники ведомства заняты не тем, как помочь свести концы с концами всей литературной периодике, а тем, как найти предлог и отказать в финансовой поддержке государственникам.

А вы, Николай Васильевич, говорите о какой-то победе...

Какая, к чёрту, победа! Нашу редакцию сейчас пытаются зажать со всех сторон, постоянно отключают телефоны, отопление, водоснабжение, свет. А за что? Ладно, если б за долги. Находят другие причины. Якобы не так линии электропередачи проведены. 60 лет всё было так, а теперь – вроде не так. Потом где-то под землёй что-то случилось с трубами отопления. Но мы-то при чём, у нас на балансе никаких труб нет. Всё это смахивает на месть. Видимо, нашим чинушам газета «Литературная Россия» с её беспощадными публикациями – как гвоздь в одном месте, и нас кто-то решил стереть в порошок. Впору начинать печатать в каждом номере хронику ещё не объявленной чинушами, но в реальности начатой войны против газеты!

 

КОНФЕРЕНЦИЯ

№ 2015/14, 29.04.2015

Уважаемые коллеги, здравствуйте! Позвольте, начну издалека.

Кто из нас не замечал, что различные технические устройства не хотят работать как следует, если мы подступаем к ним впервые? Совершенно непостижимым образом они функционируют явно неправильно до тех пор, пока мы не потратим на них достаточно времени. Это касается и старых приборов, в том случае если мы давно не трогали их. Бывает, достаёшь из забвения кнопочный телефон, потому что новый сломался, и тут вдруг начинается: тормозит, кнопки не нажимаются, программы не запускаются или запускаются не так, и вообще возникают ошибки, каких в природе быть не должно. Чаще всего, конечно, такая беда с совсем новыми гаджетами. В начале использования они работают, очевидно, неправильно и вытворяют то, что в принципе невозможно. Но спустя какое-то время, как по волшебству, они подстраиваются под хозяина и делают то, что он хочет. Или вот недавно – мой новый ноутбук. Запускаю: зависает. Веду курсор к ярлыку программы – не ведётся. Наконец подвожу, нажимаю левую кнопку, а реагирует так, как будто нажал правую. Пытаюсь перезагрузить – открывается календарь. Самое главное – происходит то, что ну просто никак происходить не может. Но спустя непродолжительное время ноутбук взял и заработал нормально. Однако выглядело это так, как будто это не я настроил его, а он меня. А ещё точнее – подстроился под меня, разгадав мою суть. Некоторые из вас, я вижу, смеются. Но вспомните сами все свои опыты с новой техникой! Неужели вы не замечали, что она ведёт себя вопреки своим техническим характеристикам, нарушая правила программного кода, то есть вообще невозможным образом?!

И вот теперь, дорогие друзья, я поделюсь с вами великим открытием! Меня всего трясёт, я не волновался так, даже когда впервые отважился подойти к девушке и познакомиться с ней. О, в тот раз у меня дрожал голос и тряслись коленки, я думал, что моё сердце пробьёт грудную клетку и я умру. Я приблизился к ней (этот путь казался мне длиною в бесконечность) и, запинаясь и срываясь на писк, попросил у неё номер телефона. Но это не важно, важно вот что: пока она диктовала, я возился со смартфоном, который купил за полчаса до знакомства. Но он не хотел ничего записывать! Самые обычные функции – ввод цифр и запись номера в записную книжку не выполнялись вопреки всяким разумным ожиданиям. То есть это выглядело так, как будто законы природы перестали действовать. Как если бы вдруг пропала гравитация и мы смогли летать! Как я сейчас понимаю, почти так оно и было, но не стану забегать вперёд. Итак, она продиктовала номер, улыбнулась и ушла. А я ничего не записал, потому что телефон меня не слушался. Спустя какую-то пару минут я с ним разобрался и обнаружил, что он уже работает нормально и делает то, что я от него требую, в том числе запросто записывает и сохраняет номера. Но почему он не хотел делать этого с самого начала? Теперь же я это знаю!

Это событие со смартфоном и девушкой, как некогда яблоко, упавшее на голову Ньютону, послужило отправной точкой моего научного исследования. На самом деле в тот раз я волновался по-другому, чем сейчас. Меня трясло от неуверенности и страха, сейчас же я трепещу от радости. Те данные, что я получил в экспериментах, сокрушат до основания современную физику. Конечно, мою новую теорию, которая опирается на эти эксперименты, примут не сразу. Учёным всегда более привычны удобные объяснения!

Итак, вот что я сделал: продал свою квартиру, взял кредит и таким образом выручил много денег. Безумец, безумец! – слышу я выкрики в своей голове. Ты же лишил себя всего, ты теперь бездомный! Друзья мои, великие учёные прошлого были отважными естествоиспытателями. Они отказывали себе во многом во имя науки. Познание тайн природы – вот единственное, ради чего стоит жить, ибо всё остальное – суета и томление духа. Кстати, после той первой попытки познакомиться с девушкой я больше никогда не пытался. Я понял, что не переживу второй раз такого волнения – моё слабое сердце не выдержит. Но как удивительно устроен мир, как всё в нём взаимосвязано! Не будь того случая с неудачным знакомством, я бы не стал так сильно задумываться над нежеланием смартфона работать и человечество лишилось бы второго Ньютона (а по справедливости – первого!). Во-вторых, женщины отвлекают от науки.

На что же я потратил деньги? Я купил тысячи единиц различной электронной техники (компьютеры, телефоны, планшеты и так далее), арендовал помещение, нанял несколько десятков китайцев и объяснил им задачу. Они должны были включать эту технику, заставлять её работать и в процессе фиксировать отклонения от её функционала. Все процессы записывались на видеокамеры. Что же я получил в итоге? Обратите, пожалуйста, внимание на слайд. Восемьдесят четыре процента сотрудников письменно подтвердили наличие отклонений: чем сложнее было техническое устройство, тем сильнее нарушения в его работе. Очень важно то, что нарушения противоречили программной архитектуре устройства, иначе говоря, оно делало то, что абсолютно исключено. Как и предполагалось, спустя недолгое время устройство начинало работать нормально. Кстати, теперь я уверен, что и элементарное техническое приспособление, вроде деревянных счётов, тоже даёт сбои, пока подстраивается под человека, но из-за его простоты они так слабы, что их сложно зафиксировать. Что было дальше? Я отсмотрел сотни часов отснятого видео и убедился окончательно – я прав! Вот, результаты перед вами.

Данные такого числа экспериментов подтверждают мою теорию самым надёжным образом. Разумеется, научное сообщество не сразу примет мои объяснения полученных данных и предложит другие (я даже знаю какие – квантово-механические). Но гениев редко признают сразу! Когда я учился в университете, все считали меня придурком. Особенно девочки – в разговоре с ними всегда чувствовалось, каким же ничтожеством я им кажусь! А всё почему? Потому что я, видите ли, не обладаю симпатичной мордашкой! Да, я никогда не был красив. Я очень худой, у меня кривые ноги, впалая грудная клетка, а носа вообще почти как будто нет. Зато какие большие и печальные глаза! Как у принцессы в мультфильме. Зная это своё преимущество, во время лекций я подолгу смотрел на девушку, которая мне очень нравилась, стараясь открывать веки пошире и не моргать, чтобы она заметила всю невообразимую прелесть мои огромных глаз. Но она не оценила: я услышал, как однажды она сказала своей подруге про меня: «Боже, какой урод! У него что, базедова болезнь?» Я до сих пор в отчаянии сжимаю кулаки, так что ногти впиваются в ладони, когда думаю о бессмысленно потраченных часах, когда я, вместо того чтобы учиться, пялился на какую-то дуру!

Но вы знаете, как плохо общество принимает гениев! Итак, вот мои выводы.

Все технические устройства, всё, что сделано рукой человека, – это объекты культуры. Природа их не создаёт. Никто никогда не видел, чтобы природа вдруг сотворила мобильный телефон или, скажем, ботинки. В принципе, это реально: чисто теоретически элементарные частицы могут вдруг спонтанно собраться в такую комбинацию, что получится телефон. Но это настолько маловероятно, что его наступления придётся ждать триллионы лет. Так что нет смысла такие события считать возможными. То, что создаёт природа: планеты, звёзды, животных – всё это подчиняется её законам. Есть законы физики, и природа, будучи их выражением, создаёт на их основе мир. Что же сделал человек?! Он дерзнул разгадать часть этих законов (впрочем, полностью – ни одного) и стал с их помощью, подражая природе, творить. Но он творит то, что природа никогда, обратите внимание, за миллиарды лет ни разу, не посчитала нужным сделать – различные устройства. Он решил, что они тоже будут работать, подчиняясь её законам, хотя она и не имела никакого отношения к их появлению. Но человек ошибался! Мой эксперимент показал, что сделанное человеком не хочет работать – законы природы вынуждены подстраиваться! То есть сделанное человеком не подчиняется законам природы!

Правда, остаётся один неразрешённый вопрос. Честно говоря, я вообще не понимаю, почему вся эта техника отказывается нормально функционировать только поначалу, а потом соглашается вести себя сообразно законам… Что за механизм скрывается за этим явлением? Боюсь предположить, это слишком смело, но может ли быть, что человек своей волей меняет реальность – заставляя её выбирать ту конфигурацию, которая удобна человеку? Или? Или техника разумна?! Постойте, куда же вы все! Это уже неприлично, я понимаю, один, два, но не все же! Стойте! Пожалуйста, не уходите, не оставляйте меня с этими чёртовыми проводами! Они убьют меня! Они не простят мне разгаданной тайны, и моя смерть будет на вашей совести!!!


Иван ГОБЗЕВ

НЕ МОГУ УСПОКОИТЬСЯ

№ 2015/14, 29.04.2015

    КТО КОГО?      

 После прочтения статьи главного редактора журнала «Роман-газета» Юрия Козлова «Худое» время для «толстых» журналов», опубликованной в газете «Литературная Россия» от 6 февраля 2015 года, не могу успокоиться. Статья, как говорится, задела за живое. С прискорбием смотрю на то, что творится. Действительно, совершенно не доступны стали «толстые» журналы для читателя, особенно, если он проживает в провинции. В нашем районном городке несколько лет тому назад закрыли книжный магазин. В районной библиотеке днём с огнём не найдёшь ничего из «толстых» журналов. Библиотека не имеет средств их выписывать. 

Я педагог, всю жизнь работала учителем русского языка и литературы. Мы, учителя, старались следить за новинками литературы. И, если произведение вызывало интерес для нравственного воспитания учащихся, оно с радостью использовалось в работе.

Своим ученикам рекомендовали прочитать его, потом проводили уроки внеклассного чтения или же обсуждали данное произведение на классных часах. Сами старались быть в курсе литературной жизни в стране и своих воспитанников к этому приучали.

Не надо говорить о том, сколь велика и ничем другим не заменима роль настоящей литературы в формировании нравственности подрастающего поколения.

Исчезновение доступа к «толстым» журналам для педагогов и их воспитанников чревато большой бедой. За примером далеко ходить не надо.

Нынешние события на Украине – наглядный пример этому. И если мы хотим воспитать подрастающее поколение истинными патриотами, людьми высоко нравственными, ответственными за всё, что происходит в мире, не следует отрывать великую русскую литературу от участия в педагогическом процессе.

Сейчас, ведь это не секрет, и количество уроков-то литературы стараются сократить, не говоря уже о том, что педагоги и учащиеся лишены возможности следить за современным литературным процессом.

И было бы просто замечательно, чтоб Министерство Мединского и агентство Сеславинского воплотили в жизнь идею «сформировать «пакет»... из наиболее известных и заслуженных литературных изданий с более чем полувековой... историей».

И, наконец-то «толстые» журналы из «золотого» списка, обозначенного в статье, дошли бы до многострадальной провинции, чтоб районные библиотеки смогли бы оформить подписку хотя бы на 2–3 солидных журнала.

Ушли в прошлое те времена, когда можно было лично оформить подписку на несколько изданий. У меня до сих пор лежат на веранде стопки «Роман-газеты», журналов «Новый мир», «Октябрь», «Юность» давно минувших дней. Сейчас же из-за дороговизны я с трудом одолеваю подписку на газету «Литературная Россия» и журнал «Наш современник».

Зарплаты в провинции низкие, о пенсиях и говорить нечего.

И очень бы хотелось, чтобы в Год Литературы наше родное государство вспомнило о российской провинции и помогло ей.

 

КОРОБЕЙНИКОВА Алевтина Михайловна, 
образование высшее, Горьковский ГУ, педагог, ветеран труда,
г. БЕЛАЯ ХОЛУНИЦА,
Кировоградская обл.

ХОДИЛ ДУРАЧОК

№ 2015/14, 29.04.2015

ЭССЕ

...мы как сор для миpa, как прах,

всеми попираемый доныне.

Апостол Павел

 

Над этими гимнами глумится обиженный обыватель,

 но святой и ясновидец слушают их со слезами.

Герман Гессе

1.

 

Он был, конечно, не поэт. Точнее, не только поэт. Поэт, он озарён. И в состоянии озарения он творит. А Летов горел. И в этом огне сначала полыхала правда, а потом горел талант. И потому он был не поэт. Он был юродивый.

Ибо поэт, он всегда ценой неимоверных усилий отрывается от земли и воспаряет к богу. А у юродивых, у них привилегия – бог сам снисходит на них, подключается к ним и через них доносит свою волю людям. Юродивый транслирует эту волю как коротковолновый передатчик – с хрипами, шумами, фонами, прорываясь через растёкшееся от и до по эфиру, булькающее и хлюпающее дерьмо. Пропуская её через сопротивление своих транзисторов, ухая частотами динамиков. Преобразуя и искажая. Но при этом всё же передавая в эфир.

Устами юродивого говорит господь и говорит он страшные вещи. На первый взгляд бессмысленные, в разрез с каноном и писанием. А как иначе? Писание в каждой лавке – им торгуют оптом и в розницу. Поштучно и вразвес. Можно отрезать столько, можно чуть более. Вот здесь довесок. Вам перевешать или оставить? Оставьте так. Только нарежьте и заверните в подарочную бумагу. Писание девальвировалось, превратилось в товар, в изделие, в арт-объект. Оно шум, оно фон, оно затеряно в какофонии мира. Оно золото в мышиной норе. Оно ничего не стоит. Вернее стоит – как совокупность затрат и ожидаемая прибыль. Оно имеет оценку, но ничего не значит. Не значит до тех пор, пока не заговорит юродивый. Иносказательно, иногда кощунственно, зачастую символично. Так, что в этой заковыристой вязи бывает трудно что-либо разобрать. Он говорит всё о том же. О вечном. Нет безрыбью в золотой полынье. И мы вспоминаем Христа, уподоблявшего царствие небесное «неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода». А потом оглядываемся на окованные златом храмы, на епископские конвои из бронированных лимузинов...

Он блажит, вопит, предупреждает, он экзальтирован как ветхозаветные пророки, но из уст его выходят истины ещё страшнее, чем у библейских персонажей. Потому что, на первый взгляд, это даже никакие не истины. Это переворот с ног на голову, очернение белого, обеление чёрного. Всё, что было до того табуированным, вдруг оказалось дозволенным. К чёрту летит система, к чёрту летит канон. Безумие становится нормой. Винтовка – это праздник. Всё летит в п*зду. А как не лететь? Разум, дарованный человечеству Всевышним, то единственное, что по замыслу Творца должно было отличать человека от скота, этот разум поставил человечество на грань самоуничтожения.

Ядерное ли оружие, или неприкрытый цинизм политических дельцов – и то и другое ураганом сметает тысячи и тысячи человеческих душ, оставляя лишь выжженную пустыню. Праздничные идеалы демократии оборачиваются тоской безысходных будней. Вор сидит в тюрьме не потому, что воровство это грех, а потому, что может ограбить тебя вперёд государства. Государство грабит не ради наживы, а чтобы кинуть потом тебе подачку. Чтобы заставить тебя за эту подачку быть ему обязанным. Всё в рамках логики, дважды два по-прежнему четыре, но какой же кругом абсурд!

К разуму бесполезно обращаться, он доказал свою несостоятельность в качестве инструмента добрых дел. Его измеряют теперь, наш разум. Точнее его производную, интеллект, ныне этот разум заменившую. За десять минут можно узнать уровень своего интеллекта, измерить его по мудрёной шкале, подсчитать количество баллов и получить отличительный знак. Тавро, как у коровы. Беда в том, что носители высшего балла по системе оценки интеллекта могут оказаться изощрённейшими негодяями, а ни на что не годные отбросы, дебилы, по этой же системе, вдруг оказываются способными на удивительнейшие примеры гуманизма и человечности.

Интеллект – клеймо. Он, в отличие от разума, не учитывает такие категории как, например, совесть. Сейчас не развивают разум, им пренебрегли в ущерб интеллекту. И интеллект доминирует, он подмял под себя разум. Разума нет. Точнее он есть, но где-то в самом тёмном, сыром и затхлом уголке нового бытия. Он сжался там и дрожит, бессильный и крохотный. Он в забытье. Могучий и безжалостный интеллект победил слабый и доверчивый разум. Божьим даром нынче не пользуются. Человечеству теперь не нужны дары, оно берёт и хапает само.

Остаётся душа, но душа без разума чахнет. Так можно ли говорить с обладателями этого дара иначе, чем языком юродства? По силам ли достучаться до закоснелых душ чем-то, кроме припадочного исступления, взрыва форм, опрокидывания содержания, разрушения границ, норм и догм? Проповедь – обращение к душе через разум – уже не работает. Разумность и разум отнюдь не тождественные категории. Разумность это своеобразный обывательский разумочек, система оправданий и душесоглашений, перечень самоуступок, череда допустимых, обыденных подлостей. Разумность – это мораль ханжей. Под маской разумности и необходимости совершается любое зло – от войны до установки политической системы, низвергающей граждан до положения рабов. И всё это в рамках устоявшейся морали – не убий, не укради. Мы не убиваем и не воруем, многие даже не прелюбодействуют. Мы всё делаем правильно. Системно. Предсказуемо. Мы вооружены превосходным интеллектом, но творим всё больше зла. Зла для мира и для себя самих.

Существуя в среде установок, норм и законов, как в некоей парадигме, мы в какой-то момент перестаём мыслить. Мы умеем производить в уме сложнейшие вычисления, рассчитываем траектории, доказываем теории. А мыслить не умеем. Жизнеосмысление заменяется системой установок и норм. Во главу ставиться карьера, материальные блага, способы потребления. Для любви теперь существует специальный день – в него можно и нужно любить, признаваться в любви, радоваться любви. Во все следующие дни есть более важные цели. Интеллект считает, что так правильно. Разум иногда протестует. Не то, чтобы он против карьеры или материальных благ, он против того, что это единственно возможный выбор.

Вся наша жизнь расписана от и до. Мы рождаемся, обучаемся, воспитываемся. Путей выбора у нас не так много, точнее всего два – жить по установленным правилам, либо по ним не жить. А последствие этого выбора так и вообще одно. Если ты живёшь по правилам, то ты существуешь в системе мирно. Если ты живёшь не по правилам, то ты существуешь внутри системы в конфликте. Тебя сажают в тюрьму, кладут в больницу, перевоспитывают, исправляют... Но всё это внутри системы – тебе от неё никуда. Что бы ты не делал, куда бы ты ни шёл – ты в системе. Как бы ты не относился к системе – ты в ней. Последствие одно – ты в системе. Это неправильный выбор. У правильного выбора тоже только два пути, но оба этих пути надсистемны. Выбор, истинный выбор заключается в том, чтобы решить – с богом ты, или без бога. И всё. И ты снаружи всех измерений.

Но это очень сложный путь. Долгий, трагичный. Невыносимо тяжёлый. Бога проще делегировать кому-то. Этот кто-то возьмёт тяжесть осознания бога на себя. Он будет отпускать тебе грехи, и отмерять тебе порции добродетели. Он создаст между тобой и богом видимость компромисса, он всё сделает за тебя. Отдай ему свою свободу выбора и ты будешь счастлив. Достоевский называл этого «кого-то» Великим Инквизитором, но у него много имён – система, попс, партия, религия... Религия, это ведь не вера. Религия это система, эксплуатирующая веру. Система всепроникающа, хотя и не всезаполняюща. В системе проще. Все блага понятны, и, в общем-то достижимы. Хлеба и зрелища дёшевы. Чудеса явлены. И пускай они оборачиваются дешёвым карточным фокусом нескончаемых и тошнотных шоу, но так проще. Проще дать выливать на себя ушаты помоев. Отовсюду. Из телевизора, из радио, из компьютера. И плескаться в этих помоях, и обливать других, и находить в этом удовольствие.

Мы окутываемся порционной добродетелью системы, как пледом, но его уютный ворс это крепчайшие силки. Силки равнодушия, безразличия и цинизма. Нам уютно. Мы в безопасности. Наш покой надёжно охраняется. Нам ни к чему участвовать в битвах, в битвах ныне участвуют лишь экстрасенсы. Мы не замечаем, как наша воля и наш разум превращаются в гной и понос. Наша яркая от рождения душа – свыше данный вечный праздник, наша вечная весна вдруг оказывается в одиночной камере, выцветает по мере жизни, блекнет и гаснет. И мы оскотиниваемся.

Там где есть душа – нет системы. Система не может заполнить собой душу, она только может эту душу уничтожить и занять её место. Поэтому так важно душу сохранять. Юродивый будоражит зарастающие болотной трясиной души. И болото сохнет, на нём распускаются цветы. Мелкие, скромные, неяркие, но цветы. Цветы распускаются, и свет начинает мерцать. И в мерцании этого неяркого света тот, кто сам есть свет, видит, наверное, некий знак. Потому что там, где свет, там нет системы. Система всегда действует в заданных координатах, это – то её и выдаёт, а свет заполняет всё, распространяется во все стороны с одинаковой скоростью. Со скоростью мира. Он везде. И, видя свет нашей души, как своё отражение, как подобие своё и образ, творец даёт всем нам ещё один шанс.

И вот тогда мораль, мораль написанная, мораль изречённая, перестаёт быть товаром на изъеденных червями полках многочисленных лавчонок. Она перестаёт идти вразвес и по частям. Мы начинаем задумываться. И обретаем надежду.

2.

Время юродивого – смутное время. Время, когда размываются моральные ориентиры, когда исчезают внутренние установки, а внешних установок, наоборот, становится слишком много. В общем тогда, когда энтропия растёт. Когда градус скотства зашкаливает. Когда система готова окончательно уничтожить личность, низвергнуть её до единственно возможной, как у муравьёв, социальной роли. Но там, где сильное давление, там и сильное сопротивление.

В такой ситуации юродивый не свисток для спуска пара. Он, как хлыст в руках кучера, каким только и можно укротить взбесившуюся и понёсшую лошадь. Потому что юродивый, это всегда крайность. Он всегда является на грани полного оскотинивания. Он чувствует это как никто. Оно, оскотинивание, ещё там, в семи шагах за горизонтом. За пределами разума. А он уже блажит. Потому что он не знает, а чувствует. Вот для чего на земле юродивый.

За его исступлённым, вневременным, внеземным, отчаянным танцем всегда угадывается призрак спасения. Он сигнал – ещё не поздно, но опасность уже близка. Пока вода чиста, но впереди айсберг и надо повернуть, немедленно повернуть, чтобы не разбиться вдребезги.

Настоящие юродивые всегда бывают редки. Не каждый способен нести этот тяжкий крест – крест любви и крест презрения. Стать юродивым – значит стать парией. И вместе с тем снискать людскую любовь. Но любовь эта будет любовью отстранённой, казусной, холодной. Она если и выразится, то в подаянии. Ею, такой любовью, не обожжёшься, скорее обморозишься. Хотя, чаще это даже не любовь, а скрывающаяся под её личиной жалость к дурачку. Ведь юродивых зачастую принимают за дурачков. Хотя дураками неизменно оказываются те, кто со всей своей посконной жалостью смотрит на юродивого свысока. На самом деле дураки – это мы. Будучи дураками, мы притворяемся умными. И лишь юродивый, будучи умным, притворяется дураком.

Но, сколько бы любви и жалости юродивый не стяжал, отдаёт он во сто крат больше. Вопреки всяким законам сохранения. А, значит, черпает он от некоего неисчерпаемого источника. Прикоснуться к такому дано не многим. Так смердящее клеймо дурака оборачивается сиянием святости.

Юродство – это путь мистический, путь тайный. Путь сообразно потребности духа, сообразно такому вот оторванному от мира самоощущению. Юродивый – всегда обрывок послания. Он никогда не проясняет сути, но он наводит на неё всеми своими поступками. Всеми содержащимися в себе знаками. Так Христос говорил с апостолами. Его иносказательная речь тоже многим казалась всего лишь набором побасёнок.

Юродство это беспощадная полевая хирургия, в которой безжалостно отсекаются конечности, удаляется плоть, уродуется облик и всё это в страшной спешке, в антисанитарных условиях, без наркоза – лишь бы спасти жизнь. Никакой эстетики, на неё просто нет времени. Никакой этики – для неё просто нет места. Главное спасти душу, а потом... Из этой хирургии мало кто выходит целым, но почти все – живыми. Живыми и другими. Мёртвые будни существования сменяются праздником жизни. Боль – это ведь признак жизни. У мёртвых ничего не болит.

Но такая потеря оправдана. Потеря любой формы на пути юродства оправданна. Ибо форма это то, что может быть оценено. А оценки это часть системы. Но юродство это не некий первобытный анархизм. Анархизм как учение, и анархия как процесс не несут в себе высшую волю. Юродство же всегда с ней союзно, хотя и пропускает её сквозь призму собственной воли со всеми её особенностями, гранями и плоскостями. Цель юродства не в безграничной свободе человека, а в спасении его души, как высшей ценности. Ценна не свобода сама по себе, ценна свобода выбора.

Прошли те времена, когда для того чтобы сподвигнуть человека на освобождение собственной души юродивому было достаточно пугать бабок возле паперти. Они были более благостными, уютными более, что ли, те времена. И пускай кишки тогда тянулись вёрстами, но эпоха была более простодушной. А простую душу и спасать проще.

Теперь же времена скотские, изощрённые. Система становится всё более гадской и искушённой. Запутывает всё искуснее, касается души всё нежнее и славословит всё липче. Тираниям несть конца. Демократиям несть конца. Благам несть конца. Лжи несть конца. Времена жирнее во всём. И вокруг души жир тоже толще. Кто послушает сейчас того, средневекового, в рубищах, юродивого. Кого сейчас поразишь наготой. Психоз повсюду. Дуракаваляние – норма. Разве освободит тот юродивый сейчас хотя бы одну душу? А освобождать необходимо.

Между тем во все времена, во всех местах, при любой форме системы был и есть только один акт, целью которого изначально была свобода. Даже не свобода, а абсолютное освобождение. Эта цель исконно присуща только одному действию – творчеству. Свобода как следствие, имеющее причину, признак не только творчества. Побег имеет целью свободу. Неповиновение, бунт имеют целью свободу. Но все эти действия возникают как реакция на что-то. Побег – реакция на неволю. Бунт – реакция на несправедливость. Убери причину – исчезнет следствие. И только творчество – это акт без причины и зачастую не имеющий следствия. А просто имеющий цель – свободу.

Творчество – это волеизъявление абсолютно свободного человека, акт непокорённой души. Потребность этой души. И потому пока есть творчество – есть свобода. Невозможно творить на заказ. На заказ – это ремесло.

Творчество – это божественный акт. Господь творил мир. Господь сотворил человека. Именно сотворил, а не произвёл и не состряпал. А сотворив, вдохнул душу, то есть обрёк на свободу. Хотя и не предугадал результат. В творчестве вообще трудно предугадать результат. Да, наверное, и не нужно.

Творчеству подвластны заоблачные выси, творчеством освещаются бездонные глубины. Но и в высях и в глубинах – свобода. Именно она конечная цель творчества.

И где, как не среди творческих людей, появиться нынешнему юродивому. Особенно если на дворе сейчас не эпоха возрождения, а «славное и бурливое время Армагеддона». Маяковский и Хлебников, Веничка Ерофеев и Шнитке, Гауди и Летов. Все они исступлённо сообщали нам что-то, все они пытались изменить нас. Не у всех, наверное, получилось, кто-то заранее был обречён на провал и осознавал это. Но все пытались. Все предупреждали. Никто не дожил до триумфа. И из тех, кто придёт следом, вряд ли кто-то доживёт. Такова судьба, таков заранее предначертанный итог, таков финал. Но бороться необходимо. Осознав один раз свободу, уже нельзя от неё отказаться.

* * *

Непонятно, ощущал ли сам Егор свою юродивость, но, как он пишет в своей «Творческо-политической автобиографии», во время гонений на него, находясь в заточении в психиатрической лечебнице, он получил некий мистический опыт.

«После этого я понял, что я солдат... Понял я также, что отныне я себе больше не принадлежу. И впредь я должен действовать не так как я хочу, а так, как кто-то трансцендентный, хочет. Этот кто-то может быть «народ», «силы», «весёлая наука дорогого бытия».

Солдат!

Знаменитый юродивый, прообраз героя рассказа Лескова «Маленькая ошибка» и юродивого Семёна Яковлевича из «Бесов» Достоевского, Иван Яковлевич Корейша называл себя «студентом хладных вод». Среди юродивых, как и среди обывателей, есть люди разного призвания. Кто-то «студент», кто-то «солдат». Кто-то, как трагический герой бессмертного романа-поэмы Ерофеева «Москва – Петушки», алкоголик. Ведь он действительно был по призванию алкоголик. Не инженер, не учитель. Алкоголик. Юродство – оно не отвергает собственного мироощущения. Юродивый, повторюсь, ни в коем случае не оракул. Он не слепое орудие в руках Всевышнего. Он многое видит сам, осмысливает сам, пропускает через себя и выдаёт продукт переосмысления в самой бескомпромиссной форме. Но над этим мнением всегда царит божий дух, как гарант абсолютной свободы юродивого. Если ты не принадлежишь себе – ты свободен от себя. Ты никому ничего не должен.

Запрятанный за углом,

Убитый помойным ведром,

Добровольно ушедший в подвал,

Заранее обречённый на полнейший провал,

Я убил в себе государство.

А убив, перестал принадлежать себе.

3.

Слушая песни Егора, не всегда с первого раза воспринимаешь текст. Всё против этого. Звук восстаёт на noise и сходится с ним в жестокой сече. Но из этой рубки рождается, выуживается слухом мелодия. Слова вязнут в грязном звуке, их не так-то просто оттуда выловить. Вся эта бардачная круговерть глушит разум. Он воспринимает эту невероятную, непрерывную череду густейшей яркости образов как поток безумия. Он ставит заградительный барьер на пути этого урагана. Черепная коробка какое-то время пытается сдержать удар. Но ураган всё равно проламывает этот барьер и врывается в нашу голову. Впрочем, надолго он там не задерживается. Крутнувшись по черепной коробке, взъерошив мозг, выдавив на орбиту изумления глаза, он ухает туда, где живёт душа.

И душа оживает. Сначала она подхватывает медитативные рефрены, не вникая в их смысл. Потом, слившись с мелодией, выловив таки её из атонального скрежета, душа порождает общий образ – или тотальную тошноту, или всеобъемлющую радость, или вселенский восторг – в общем некую инаковость, некое неправильное состояние мира вокруг нас. Какой-то общий всеобраз. Какое-то предчувствие. И из этого предчувствия мы, следуя за песней, вдруг выхватываем другие образы и начинаем их осмысливать. Мы начинаем что-то понимать. Хотя душа не может понимать, она чувствует. Из предчувствия рождается чувство.

А ведь это неуловимый призрак гения зарождается в нашей душе. Когда из какофонии, нагромождения руин, осколков, метеоритных потоков чужого сознания, зарождения и крушения миров чужой мысли мы складываем внутри себя некий образ, некий символ, мы становимся сопричастными творчеству. Наша душа участвует, вместе с автором, в сотворчестве, она встаёт на путь освобождения, в ней зарождается чувство.

А чувство это таково, что мир неправилен, что тело в этом мире неправильно, и что она, душа, в этом теле, тоже живёт неправильно. Что она помирает в этой мясной избушке. Душа начинает искать выхода из неё, на воздух, на волю. Душа жаждет освобождения и, в первую очередь, от нас самих. Она не согласна более ни на какие компромиссы. Она хочет взлететь. Нет, не взлететь, а воспарить. Вот она, истинная свобода!

И когда воспарившая душа, сбив первоначальный восторг от освобождения, начинает парить, ей становится доступно, что не только её мясная избушка существует неправильно, даже не неправильно, ибо правила часть системы, а просто живёт «не так», что вообще вокруг всё совсем не так и всё совсем не то. Она понимает, что Армагеддон близок. Но свободной душе он не страшен. Ничто не страшно свободному.

Армагеддон близок. Только тот, кто любит человечество больше самого себя, больше чем кого-либо, может предвещать его в открытую. Потому что предвещать его, трубить о нём, гласить – значит навлечь на себя гнев горячо любимого тобой человечества, стать в его глазах парией, изгоем, обречь себя на добровольное отшельничество. Ибо кому он нужен, Армагеддон, когда в кредит можно что угодно взять, и как зажить! Принимали бы ещё в залог вместо паспортов души...

Недаром для явления миру самой страшной книги Нового Завета – Апокалипсиса, Господь выбрал апостола Иоанна – апостола любви. Только воистину любящее сердце не дрогнет и доведёт волю божью до всех, без прикрас и искажений. И, как в конце Апокалипсиса, после перечисления ужасов, страданий и бедствий, когда глаза читающего ещё заволокли дымы невероятнейших видений, когда в ноздри въедается запах горестей, а глаза залепляет печатью безотчётного ужаса, святой апостол восклицает: «Свидетельствующий сие говорит: ей, гряду скоро! Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе! Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь!» – сердце верующего наполняется радостью неизбежности грядущего спасения, так и юродивый пугает только за тем, чтобы провозгласить будущую вечную жизнь.

Он не заменяет собой Апокалипсис. Апокалипсис – это откровение для человечества, для всех душ. Но оно сейчас, как старухино завещание в сейфе у душеприказчика, убрано далеко и содержание его покрыто тайной. Откровение юродивого, оно не для человечества, оно для человека. Для единственной, слышащей его в данный момент души. Для возбуждения и воспаления конкретного разума, с руководством ко спасению именно для него. Каждый разум толкует откровение юродивого по-своему. И что делать дальше решает сам.

Творчество Летова глубоко эсхатологично. Вне всякого сомнения, он жил с ощущением конца света. Это ясно и из его песен, и из его интервью разных лет.

«Мы живём и работаем в славное и бурное время Армагеддона. Мы видим весь стрём человеческих будней: всю слюнявую серую культуру, все его гадости, манные блага, заплечные кодексы».

«Идёт отмирание культуры, т. е. религии, искусства, философии. При цивилизации культура невозможна. У людей теряется творческая энергия. Как бы ниточка с Космосом оборвалась. Это состояние и есть конец света. Я не знаю, сколько он продлится, может миллионы лет, но это конец».

Эти цитаты о многом говорят, а это всего две цитаты, при желании их можно найти гораздо больше. Но ценность эсхатологических воззрений Летова не в предчувствии им Армагеддона здесь и сейчас, а в отношении к нему. Красочнее Апокалипсиса о конце света не скажешь, ибо Апокалипсис откровение, данное свыше. Важно понять что там, за Концом.

А там Начало.

Герои Андрея Платонова тоже жили во время Армагеддона. Повсеместно свершившегося, только что произошедшего, среди дымящихся руин старого мира, во время нарождения нового. Они были счастливы и наивны, они не верили в смерть, они не ведали границ, они собирались жить вечно и вёдрами черпать с луны счастье. Но постепенно они обрастали пряжками и петлицами, тёплой плотью зарастали их святые кости и на своём собственном пути они сами себе воздвигали преграды. Когда, вспомнив о том, что они новые люди, они эти преграды сокрушали, за их обломками уже были воздвигнуты границы. Такими же новыми людьми.

Новый человек – великая мечта гениев. Человек, в котором воцарится божественное, человек, действительно покоряющий миры. Человек, творящий благо во имя блага. Человек, пребывающий в благе. Егор хотел бы дождаться Армагеддона, явившего такого человека, но он жил во время Армагеддона. Армагеддон человека не явил.

Армагеддон явил попс. Пластмассовый мир победил.

Можно было бы плюнуть, и слиться с этим пластмассовым миром, разыграть его краплёными картами достойную партию, приобщиться к благам. Но он не стал. Его сил не хватило на то, чтобы этот мир победить, но они были на то, чтобы до упора, до самого последнего вздоха, надрывно оборонять собственную душу, своим истошным воплем не то чтобы предрекая явление нового человека, а просто не давая уничтожить человека настоящего. Ибо если уничтожить его, дрянного и нелепого человека настоящего, то за Концом Света не для кого будет провозглашать Новый Свет. Свет истины, радости и счастья. Ибо тогда настанет пустота. Тотальная, безысходная, всепоглощающая пустота. А свято место не бывает в пустоте.

4.

Он мог бы записываться в лучших студиях, выступать на стадионах, быть хедлайнером крупнейших фестивалей. Многие герои рок-н-рольного фронта пошли по этой стезе. Они счастливы и довольны. К их услугам лучшая аппаратура и инструменты. Их довольные лица сияют с глянца журналов. Удостоиться упоминания в Rolling Stone – значит взобраться на Олимп. Взобраться на него и изо всех сил держаться там, как можно дольше избегая того чтобы стать катящимся вниз камнем, одним из тех многих, что составляют всесокрушающую лавину.

А Егор, окопавшись в мифической ГрОб-Студии, что была лишь комнатой в хрущёвке, записывал свои вокальные партии, лёжа на диване и накрывшись стопкой ватных одеял – чтобы не мешать соседям. Вот он – подвиг самоотречения. Вот он, подвиг нестяжательства.

Блага земные не нужны тому, кто видит царство небесное. Тому, кто видит всю нелепость, всю нашиворотность мира, ни к чему его логика и его комфорт. Нельзя с котлетой в руке читать проповеди голодным. А наоборот – можно. Безумие духа, каковым его считает простецкий обывательский разум, ничто без безумия быта. И то, что для обывателя ужасно, для юродивого норма. А ужасен для него как раз обыватель. Ужасна его жизнь. И если для обывателя юродивый – отброс, то для юродивого обыватель – труп.

А труп гуляет по земле

Гордо

Шуршит газетой, лазит в интернет

Радостно в магазин

Празднично на футбол

Ночью с женой в постель

Это «Танец для мёртвых» – песня с последнего прижизненного альбома ГО «Зачем снятся сны». Танец для мёртвых, это вся жизнь, совокупность всех поступков каждого юродивого. То, чем он истово пытается вдохнуть в труп жизнь. Чтобы труп задышал мыслью, зажил мыслью, а зажив вдруг понял, что отныне смерти нет. Что Вавилон падёт и уже падает. Что, коли дух есть, то и душа будет, а она, матушка, бессмертна.

«ВАВИЛОН ПАДАЕТ!». И так оно и есть. Он падает наглядно. И скоро окончательно п*зданется – и то, что происходит сейчас – это история про Содом и Гоморру! А насчёт Духа, то он ведь ВСЕГДА и ВЕЗДЕ, ничего ему не сделается, если где-то и убывает, так где-то прибавляется... И я там, а вы – здесь. Счастливо оставаться». Егор.


Алексей РАЧУНЬ

«ОПРЕДЕЛЁННО КРОВЬ!»

№ 2015/14, 29.04.2015

Пожалуй, династия и это посчитает славой: лопочет что-то чернь, наши денежки и победы с поражениями пересчитывает… Что ей, черни-ворвани, ещё делать, как не дивиться на господ? Поотбились малость от рук – раньше-то крепостные искренне радовались за барина, а за век ХХ всё ж марксизм да ленинизм подпортили нравы, вольнодумства набрались, а дела делать не научились, вот бразды буржуазия и взяла обратно. Ну, действительно же Михалковы элита, пора это признать – причём доказывающая своё право, а не на кухнях (виллах) твердящая о духовных превосходствах. Господа положения, так сказать. Вот что вы лично сделали для сбрасывающей иго тоталитаризма России? А Михалков снял аж трилогию (или я сбился со счёта) «Утомлённых», начал в 1993-м, когда Советы добивали из танков, а он и арт-поддержкой...

Чем они интереснее той элиты, что на должностях и ведомостных миллиардах? Нарышкина, Шувалова, Сечина, Дворковича… Так они ведь философию и разрабатывали нынешнего правящего класса. Точнее скажу: царствующую мораль обосновывали эстетически, многофильмово. А это дело-то поважнее нефти будет. Кончаловский тут заметно поотстал от Никиты Сергеевича, считался в нулевых даже в чём-то фрондирующим критиком «глянца» и олигархизма, но всё же вовремя примкнул. Кухонное дело не терпит оппозиционерства. Готовить надо со светлыми мыслями и чувствами, велят суеверные кулинары.

Ну, а теперь сухим языком цифр. Режиссёры Никита Михалков иАндрей Кончаловский получат на создание национальной сети общественного питания «Едим дома!» 700 млн рублей из госбанка под госгарантии, сообщает РБК со ссылкой на правительственного чиновника.

Собеседник агентства рассказал, что на совещании кабмина приняли решение о финансировании проекта режиссёров по программе поддержки малого и среднего предпринимательства по схеме 30 на 70. Это предполагает, что инвестор должен найти 30% стоимости запуска проекта, а госбанк выделит 70% от начальной стоимости проекта (в данном случае 680,3 млн рублей) под гарантии Агентства кредитных гарантий.

Источник РБК добавил, что правительственная группа рассматривает Сбербанк как возможного кредитора режиссёров.

Просили у Путина режиссёры, напомню, 971,8 миллиона рублей. Миллиард без малого, чтоб жить «как бог или полубог, что в сущности одно и то же». Откуда вдруг такая срочность, такая амбициозность целеполагания? Что, падающий рубль означает именно то, что они подумали на двоих? Что младая (относительно классика) супруга Ю.Высотская должна в своём давно освоенном ресторанном деле освоить миллиард господдержки? А кто едальни строить будет – и где, самое главное? Что, России вот только закусочных и не хватало – от этого, поди, и кризис случился?..

Но эти вопросы, за пару дней наводнившие Сети, – звучат праздно на фоне усатой ухмылки Никиты Сергеевича. Ну, ведь чернь же мы на его фоне – вот и вопросы задаём убогие. А они делают своё дело, переделывают Россию под частную собственность – святое дело…

Правда, как это вдруг забота об общественном питании стала приоритетной для потомков гимнюка? Они же вроде мастера кино снимать, а не котлеты лепить… Снова загадки Постэпохи – но всё решается на высшем уровне. Вот, скажем, пришёл бы какой-то простак от малого бизнеса в Кремль: хочу, мол, понастроить по всей Руси великой едален тысячи, накормить чтоб дёшево и сердито, чтоб как при царе да у Боборыкина в «Китай-городе», пирожки с грушею али с мозгами, объедение… Что, принял бы его гарант конституции 1993-го года? Это вряд ли, как говорил товарищ Сухов.

Ясно одно: кризис ударил и по карманам великой династии. Старая система дележа господдержки в Мосфильме и михалковском Союзе кинематографистов (напомню, есть ещё хуциевский, и мне-то, радреалисту, он ближе) по принципу «год – тебе, следующий – мне» меж Шахназаровым, Бондарчуком и Михалковым, не сулит должного. А деньги-то нужны! Ну и вспомнилось слово заветное, оброненное гарантом некогда – «амбициозные». И как раз Макдональдсы позакрывали недавно, санкциям басурманским в ответ. Явная подсказка – пора догнать и перегнать, как при другом Никите Сергеевиче. Совершенно, однако, неясно чем же заманит эта «домашняя кухня» (да, бренд и тренд существовали в Киеве нулевых годов – великолепное было кафе на Подоле) и без того питающихся в кризис чаще дома дорогих россиян? Впрочем, Ельцин бы одобрил – знай наших! «Россия возродится» – из чего? Вон, Украина тоже из УССР возрождается ударно…

Зачем требовалось уничтожать фабрики-кухни, всю систему заплёванного этой самой элитой со своих московских кухонь Общепита? Разрушалась громадная машина обеспечения народа здоровым питанием – в тех самых 90-х, когда «Утомлённые» гремели по Европам, а «Мигалков» подымал дочку одной рукой на плечо в Каннах, как опытный цирковой гимнаст… А на месте кафе «Лира» уже работала новая система нездорового питания (причём всему миру известная своими последствиями ожирения и пр.). Что, тогда была диверсия или сейчас будет? Вопросы опять риторические…

Чем Михалковы-Кончаловские лучше прочих в приготовлении пищи, чем себя зарекомендовали? Тут без постмодернизма ничего не понять: видимо, господдержка, как и на антисоветское, мазохистское кино, выделяется лишь тем, кто не раз доказал свою лояльность элите политической. Кто играл в теннис с Ельциным и Лужковым, как завещал отец, который по той песне Градского «лодку строил всю жизнь» («Свой среди чужих…»). Ты играй, сынок, играй – рука-то не отвалится, а на кино поддержку отвалят – рука дающего не оскудеет…

И вот, пока подчинённые миллиардеры велят народу затягивать пояски и даже своей челяди урезают оклады на целых 10 процентов – откуда-то берутся 700 млн под дубляж макдональдсов?! Это в каких конституциях прописано, чтоб президент принимал самочинно решения за бюджет вот так, с лёту, без совещаний? Хорошую же систему выстроили при моральной поддержке Михалковых господа демократы!

Впрочем, её не понять, пока не пересмотрите всех фильмов классика на букву «м». Там ведь всё – особенно в «Статском советнике». Невероятный эксперимент по движению огромной страны вспять – в трактиры, в монархизм, в раздробленность и к чертам оседлости… Всё там – ибо чувствилище наследственное у «Мигалкова» имеется. Кончаловский больше по изящности кадров, романтик и эстет, а вот Никита – точно ухватил вожжи. Была элита при партии – стала элита над партией, не просто пережила, а пересилила. «О сюжет! А, сюжет?» («Я шагаю по Москве»)

Да, их отче Сергей мог писать элегию Светлане, дочке Сталина – городскую, проникнутую искренним любованием и патриотизмом… Не кривил он душой, написал своевременное, как Мандельштам своё злобное про усы. Каждому – по словам и воздавалось. И династии понравилось. И Синявского с Даниэлем как врагов отечества (в этом эпизоде согласен, но династию сие не оправдывает) когда надо – погнобить. И родить ту самую, милейшую и чудовищную по своему цинизму-мимикризму формулу, что потом разовьёт уже, в свою очередь, в целую «Пятую империю»Проханов: «Режим меняется, государство остаётся». Мне ещё шепнул румянейший Олег Бондаренко, было дело – как раз с юбилея С.Михалкова возвращался, пропев многие лета…

Формула – не литературщина, она отражает суть контрреволюции, оправдывает задним числом то, что проделала с СССР вот эта самая элита, что нынче будет кормить уже не одной духовной пищей экс-товарищей. История хитреца псаря, пережившего царя. Надо так понимать, что Михалков тут послужил, скорее, переговорщиком, поскольку всю кухонную матчасть берёт на себя Кончалов-Высоцкий. Дельце обтяпают профессионально: истинный патриот должен уметь не только кино снимать…

Умильно глядит население РФ на династию – кто-то, помнится, из топовых новреалистов даже собирался писать биографию оной. Ну, как бы в благодарность за телефонное «Ты мо-ло-дец!». Не поспевает народ за династией – вот в чём проблема. Завтра она, может, соберётся космос осваивать – так сыщутся ли рабочие руки? Субсидии-то в кризисном бюджете для Михалковых всегда найдутся, тут сомнений нет. А вот пролетариат – что он скажет?

И тут меня осенило: не одно только слово «амбициозные» сияло в династическом уме Никиты Сергеевича. Америку её же фастфудом за пояс заткнуть – это и Лужков пытался с «Русским бистро». Нет, тут вызов куда серьёзнее. Это ведь завет Самого выполняется, слова 2012-го года про 25 миллионов рабочих мест. Или вы уже забыли про это обещание? Ну, вот и появится для армии безработных дело при кухне – и реализуются заодно слова самого Михалкова про крепостное право как наивысший взлёт земного патриотизма. Ведь уж с такой-то работы никто не убежит! Работа приятная – всё как у американцев, но только с кваском, с огоньком…

Да, всё это уже было и уже провалилось – но кто сказал, что провалившееся при Ельцине и Лужкове стало учебной ошибкой и есть повод отчаяться для великих режиссёров? Уж кто, как не они (а точнее – он, в «Сибирском цирюльнике») научили любить дореволюционную добротную пищу да запивать её смирновочкой так чтоб лёд хрустел? Да-да, гастрономическую подоплёку его фильмов ещё никто не исследовал – а зря…

Видимо, из кинематографического пути вспять, обосновывая социальный регресс эстетически, Никита Сергеевич выжал всё, что умел. После «Солнечного удара» – скучно. А тут – и приятно, и доходно. Своеобразная монетизация успеха. Его ведь не покушаешь, киношный-то успех…

Как истинный патриот «России, которую потеряли» – Михалков не останавливается на одном лишь поучении и стилизации в кино. Он сам становится примером эффективного собственника! Вот так: Советы не смогли с их размытым пониманием собственности, а частник – сможет. Ведь кто, если не он? У земли русской (московской) нет иных хозяев. Кто смел – тот и Бесогон. Вот и принялся доказывать «Мигалков», что имеет право превратить неказистый домик возле Патриарших в гостиницу с подземной парковкой. А вот хочу – и смогу! И плевать на любые протесты, ибо то суть протесты черни, отсталых элементов, не понимающих политического значения частной собственности, её воспитующего и устрашающего фактора.

Многие подзабыли уже баталии, что разыгрывались в Малом Козихинском переулке в 2011-м году. Соинвестором выступал Дерипаска, кстати. И провалы грунта на месте апарт-отеля происходили, и открылась уникальная для археологов картина. Колодцы 17 века Патриаршей Слободы (были извлечены турецкими рабочими из земли и сброшены в виде отдельных брёвен в углу строительной площадки, спустя час их погрузили на машину и вывезли с территории стройплощадки), и деревянную дренажную систему там нашли, которая так и не дождалась учёных. Остатки старинного водопровода вывезли и выбросили вместе со строительным мусором. Существует любительская запись, на которой удалось заснять процесс обнаружения колодцев. Подобные колодцы на Пушкинской площади изучали более года, затем они были заботливо законсервированы. Но не так действует кинопевец той самой избяной и домарксистской Расеюшки! Ведь это он, а не колодцы – суть возрождение России. Сознание его, образ мыслей, даже вербальные игрища охранителя: «Карла-Марла»… Чует, откуда сословию угроза идейная исходит, если идея овладеет массами. Но пока владеет доступными массами – он, Бесогон. И хочет ещё, как при крепостном праве.

Что говорить, уж в вопросах хватки частника, вряд ли кто посоревнуется с деятелем, выселившим Музей кино с Красной Пресни. Именно при нём в качестве главы СК (нет, не следственного комитета) киноцентр перестал существовать, уступив место бару «Инфинити» и банальной голливудской попкорной (может, запатентовать название? – есть Пельменная, Хинкальная, будет и Попкорная). Ну, и скандал с «Арлекино» должны помнить – всё это его святейшество Собственник. Первый, эталонный собственник Новой России. Кстати, вам интересно чем закончилась история со строительством того апарт-отеля, что в доле с Дерипаской так громко возводил мэтр?

А вот посмотрите-ка на мою фотографию. Всё на продажу, собственно. Миф о том, что домик с изящным логотипом «Студии Три тэ» не будет перепрофилирован – развеялся. Кстати, и идеологически вся эта «реставрация» с выбросом в виде брёвен куда более ценного прошлого – она и в масштабах России пошла таким же маршрутом. Думали – возродим попов, собственников, губернаторов и царя, может, осилим-возродим, так и заживём сыто! А вышло-то наоборот – сам процесс этого упоительного отступления по лестнице социального прогресса, сперва с роспуском и расстрелом Советов, потом и с отменой выборов в регионах, процесс был лишь этапом личного обогащения. После этого этапа с неизбежностью наступает бегство за границу и сдача зарубежному собственнику того, что уже не в ранге соцсобственности, а как частная собственность доступно. Ведь не крепостным же претендовать на апартотель Дерипаски-Михалкова? Вот он и продаётся – со всей бесстыдностью России приватизированной.

Как вообще этот дом, что снесли, с логотипчиком «Три тэ» на торце попал в собственность Михалкова – и гадать не надо. Теннис! Ведь с почином великим «есть дома» воспрянул и опальный Лужков: «В нашей стране всегда были придорожные трактиры, кафе русской кухни, и своя альтернатива «Макдоналдсу» у нас должна быть. Тем не менее я немного удивлён, что общепитом решили заняться успешные кинематографисты: рестораторство далеко от их основной деятельности. Но может, это будет новая линия в жизни Михалкова и Кончаловского – дай Бог им успеха. И я это говорю без иронии. С Андреем Кончаловским нас долгие годы связывают добрые отношения, и я готов, если понадобится экологически чистая продукция, поставлять её по договорным ценам для сети «Едим дома!», в частности баранину, зерновые – гречку, овёс и пшеницу».

Правда, подружив некоторое время, Лужков и Михалков сильно рассорились – но оставим сей эпизод для обещанной новреалистом номер один биографии….

Кстати, бог даст, я проверял. Уж если президент дал, то бог точно даст.

Создай себе врага, а потом воюй с ним. Кто бы мог подумать, что несчастный, невкусный и рутинный «МакДак» являет собой такой скрытый мотив «возрождения России», такой негативный ускоритель вставания с колен? Подумать мы-то не умели – а думали за нас уже великие режиссёры. Ибо они-то и направляли своей рукой доступную им историю в эту «старицу». Вперёд от совкового общепита, к трактирам и половым! Теперь дивиденды в виде чаевых и кухонных хотят, заработали. Это же всей их биографией выстраданный путь… Вот как мой ОГИ-шный редактор («Верность и ревность», 2012) Максим Амелин откликнулся:

На новую инициативу братьев Михалковых

Кончаловский с Михалковым,

разработав хитрый план,

снова лезут не за словом

в государственный карман:

 

«На болванках и болванах

наживаться не грешно,

в государственных карманах

сколь ни шарь – не сыщешь дно».

 

С детства чувство им знакомо

щедрой родины – ну-ну:

хоть едят как будто дома –

слышен хруст на всю страну.


Дмитрий ЧЁРНЫЙ

ОТКРОЙТЕ ВЕСЁЛУЮ КНИГУ!

№ 2015/14, 29.04.2015

В новой книге московского сатирика Ивана Иванюка, автора популярных книг афоризмов «Азбучные истины» (2005), «Выбирайте выражения!» (2008), «Короче говоря...» (2010), «Накоротке» (2014), представлена короткая проза.

Сборник составили опубликованные в последнее время фельетоны: в «Московском комсомольце» под псевдонимом «Семён Семёныч», в «Литературной газете» под псевдонимом «Захар Густомыслов», а также рассказы разных лет, изданные ранее, в том числе в книгах «Пятое время года» (1985), «Лучшие юмористические рассказы России» (2000) и других.

А вот как откликнулся на появление этой книги бывший сотрудник «Литературной России» известный сатирик и телеведущий Лев Новожёнов.

Если верить утверждению, что смех продлевает жизнь, а я склонен всё-таки в это верить, то резонно предположить, что грусть, печаль, уныние, разного рода обиды её укорачивают. Боюсь только, что окажись в нашем распоряжении способ подвести в точном цифровом выражении итог влияния на продолжительность человеческого существования одного и другого, перевес оказался бы не на стороне смеха. А так бы мы жили и жили, и конца не было бы видно.

Буквально на днях в магазине продавщица грубым замечанием попыталась укоротить мою жизнь секунд на тридцать-сорок: ей, видите ли, показалось, что я плечом касаюсь подноса с выпечкой, и что утром какой-то гражданин таким образом уже нанёс урон магазину. А я ни к какому подносу не прикасался, упаси господь, ей просто померещилось! Но если бы я даже и сковырнул поднос, разве я бы не возместил убытки, разве по моему лицу и приличной одежде не видно?! А кричать-то зачем? Но продавщица предпочла именно такой грубый способ коммуницирования, извините за научное слово.

Ладно, бог с ними, с тридцатью-сорока секундами, да пусть бы и полторы минуты, не жалко, но как быть с налоговыми органами, ГИБДД, бюрократами разных уровней, начальством и всеми остальными представителями рода человеческого, которые так и норовят сократить жизнь друг другу? Хоть на улицу носа не высовывай! А что же, дома радио с телевизором не включай?!

Выход мне представляется только один: посмотреть хорошую кинокомедию или открыть весёлую книгу, одну из которых я вам здесь и рекомендую.

Хочу выразить признательность её автору Ивану Иванюку за то, что он дал мне повод ещё раз вспомнить тринадцать лет, проведённых в газете «Московский комсомолец», где я вёл страницу «Сатира энд юмор» и где Иван не раз представал передо мной с очередной порцией своих сочинений.

И вновь мысленно я переношусь в то счастливое время, и в памяти возникает целая галерея родных, любимых лиц: Володя Альбинин, Витя Коклюшкин, Саша Хорт, Саша Кабаков, Боря Гуреев, Игорёк Иртеньев и ещё множество других непоименованных, сегодня известных, а тогда совсем молодых, начинающих творческий путь, сверкающих улыбками и талантами.

А вот в качестве вишенок на торте несколько фраз Ивана Иванюка, написанных давно, но и сейчас известных очень многим:

Все не могут сеять разумное, доброе и вечное, кому-то надо и пахать.

Одним людям свойственно ошибаться, другим – расплачиваться за их ошибки.

Круглые дураки в люди не выходят, их выкатывают.

Всё идёт хорошо, но только мимо.

Голая правда лучше, чем раздетая.

Счастливого пути к читателю твоей новой книге, Иван!


Лев НОВОЖЁНОВ, 
с 1970 по 1976 год работал 
в редакции еженедельника 
«Литературная Россия»

БЕДА ЧЕЛЯБИНСКА

№ 2015/14, 29.04.2015

Как ещё издавна известно, бед в России две – дураки и дороги.

Надо сказать, наш город, расположенный на границе Европы и Азии, всегда был городом дорог. Именно благодаря Транссибирской магистрали бывшая заштатная Челяба всего за сто лет превратилась в огромный город-миллионник. Так что с дорогами у нас всё в порядке, беды нет.

Но что касается (как бы это помягче выразиться) не очень умных людей… Вот, к примеру, завелась с недавнего времени в городе манера – ставить памятники не то, чтобы странные, а прямо-таки сомнительные и даже скверные: в честь событий и для России, и для Челябинска весьма невесёлых. Скажем, недавно с благословения прежнего губернатора области Михаила Юревича около вокзала спешно соорудили памятник Чехословацкому корпусу, мятеж которого, вспыхнувший в 1918 г. в Челябинске, положил начало кровопролитной гражданской войне. Памятник – вещь серьёзная, оказывающая постоянное воздействие на массовое сознание и задающая ему ориентиры. Что ни говори, но, если установлен памятник мятежным чехословакам, то, выходит, развязывание гражданской войны в России – вещь, достойная увековечения?! Или другой пример: ещё лет 20 назад, сразу после перестройки, на одном из домов в центре города повесили мемориальную доску, увековечивающую памятьТимофееева-Ресовского – «Зубра», которого, в частности, академик-генетик Николай Дубинин прямо обвинял в сотрудничестве с нацистами: не опровергнуты подозрения, что свои открытия в области радиационной биологии Ресовский сделал, участвуя в экспериментах на людях. Какой отсюда следует вывод – умозаключайте сами.

Так что, игры с массовым сознанием – игры с огнём. Особенно сегодня, когда для России вновь складывается ситуация исторического вызова.

Но кое-кто, похоже, этого не понимает. Открываем ведущее издание региона – еженедельник «Челябинский рабочий», № 12 от 26 марта 2015 г. и узнаём, что «партия «Единая Россия» и фонд «Изучение наследия Столыпина» выступили с инициативой установки памятника П.А. Столыпину в Челябинске перед бывшим кинотеатром «Родина»». Сроки – сентябрь 2015 г. – Вот это да! Ведь Столыпин – самый яркий из тех печально знаменитых деятелей царской России, которые своими «реформами», а на деле – политикой, направленной на сохранение неумеренных привилегий тогдашних правящих классов, своей неуступчивостью, твердолобостью, установкой «держать и не пущать!» заблокировали всякую возможность мирного разрешения социальных противоречий в Российской империи! Хорошо известно, чем кончились деяния «великого реформатора» – страшным социальным взрывом: двумя революциями 1917 г. и гражданской войной.

В советское время Столыпина клеймили как «реакционера», обвиняли в провальной аграрной реформе, жестоком подавлении революции 1905-1907 годов, прочих политических злоупотреблениях. Можно спорить с тогдашними оценками, но выражения «столыпинский вагон» и «столыпинский галстук» прочно вошли в народное сознание. И словосочетания сии мало похожи на восторженные…

В связи с этим возникает вопрос: ясно ли у нас представляют последствия установки памятника реформатору-банкроту, сделавшему неизбежными революционные коллизии XX века? Нам такое надо? Или в России мало проблем? – Майдан на Украине и энергичные действия Президента по купированию тяжёлых последствий оного кое-кому не в пример? Опасаемся, что первая часть общероссийских бед здесь проступает более чем ярко…

Ну что ещё добавить? Разве что дать совет тем, кто всё ещё грезит по «великим реформам»: если уж ставить Столыпину памятник, то следует предусмотреть на шее фигуры галстук – столыпинский.


В.А. РЫБИН, 
доктор философских наук,
Б.А. МАРКОВ, 
кандидат физ-мат наук,
г. ЧЕЛЯБИНСК

ЗДРАВСТВУЙ, ЗЕМЛЯ

№ 2015/14, 29.04.2015

Заголовок «Прощай, земля» избранных произведений ярославского поэта Евгения Чеканова заставляет вспомнить аналогичные заголовки романов Э.Хемингуэя, Ч.Айтматова, В.Распутина, форсированность его очевидна. Успокаивает всё же, что земля – с маленькой буквы. Расшифровывает смысл заголовка сам поэт, признаваясь, что мологская земля – место рождения была затоплена. На дне морском я, весь в слезах стою, На родину свою смотрю сквозь слёзы. Нептун победил Плутона... У автора книги есть основания для апокалиптических настроений. Как грустно лететь над планетой. Над светом больших городов. Над тлеющей россыпью этой Живых человечьих следов. Впору, обратившись к урокам Юрия Кузнецова, ставшего одно время наставником для молодого Е.Чеканова – в книге есть воспоминания о Ю.Кузнецове – выпить из черепа отца...

Хотя Евгений строго блюдёт библейскую заповедь – Вновь приеду я к папе и маме, Вновь замечу в беспечные дни, От приезда к приезду, рывками Беспощадно стареют они. Один из разделов – И новый свет, И новая земля, намекающий на второе пришествие Христа – рождает оптимистическую надежду, что земные противоречия со временем сгладятся. Когда весной сквозь мглу пробьётся солнце, растает снег, зазеленеют ветки, – Я не поверю им, я точно знаю. Что это будут новые деревья И новый свет, и новая земля. Новый град, который тщетно искали в своих мечтаниях религиозно настроенные философы и поэты Серебряного века– Д.Мережковский, З.Гиппиус, С.Булгаков, Н.Минский. Василий Розанов шёл по другому пути, трепеща перед восточными религиями, наполненными жизненной энергией плодородия. Замечу,что в последние годы Евгений склоняется в сторону Востока. Интерес его проявлен в представленных в книге переводах из С.Стальского, М.Ахмедова, З.Кафланова, .Э.Ашурбековой. Вообще, Е.Чеканов позиционирует себя как евразийца. Расул Гамзатов для него – евразийский поэт, его поэзия – поэзия Суши, поэзия оседлости и покоя – в отличие от поэзии, проникнутой духом Моря, духом агрессии, завоеваний. Показательно в этом плане стихотворение Е.Чеканова «Море» Эй ты, море, море синее! и Ты ответствуй добру молодцу Ты почто такое тихое Да почто такое гладкое. Сине море сколебалося. С края на край заплескалося, Отворило бездны чёрные. Показало дно глубокое. Отшатнулся добрый молодец. Шевельнулись русы волосы. Дно глубокое завалено кораблями потонувшими... И потому да здравствует Земля!


Анатолий ХОМЯКОВ, 
г. ЯРОСЛАВЛЬ

РУМЫНСКИЙ ФОРПОСТ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

№ 2015/14, 29.04.2015

Елена Логиновская – доктор филологии, историк литературы, автор ряда монографий о творчестве Лермонтова, Пушкина, Эминеску, Достоевского, Булгакова, Блока, Цветаевой, переводчик художественной литературы, член Союза Румынских и Союза Российских писателей, член-основатель и вице-президент Румынского Общества и Фонда Достоевского, генеральный секретарь Фонда Культуры Восток-Запад.

– Елена Васильевна, расскажите немного о себе. Вы выросли и сформировались как личность в России. Как случилось, что Вы оказались в Румынии, и как давно это было?

– Это было в незапамятные времена. В 1949 году, шестнадцати лет отроду окончив школу, я поступила на филологический факультет Свердловского Университета. У меня и в мыслях не было стать филологом – я собиралась получить общее гуманитарное образование и потом выбрать себе настоящий путь. Такая странная для тех времён мысль пришла мне в голову потому, что в то время я страдала тяжёлой болезнью сердца и к тому времени уже полгода лежала в постели. Но врачи позволили мне встать и даже – по моей горячей просьбе – сдать выпускные экзамены. А сдать на отлично и наверняка поступить я могла лишь на филфак.

– Как случилось, что вы стали преподавателем и исследователем истории русской литературы?

– Всё началось уже в Университете – с моего безумного увлечения Белинским, иначе говоря – историей русской литературы ХIХ века. Надо признаться, что наш факультет оказался намного лучше, чем можно было ожидать. Объясняется это, вероятно, тем, что в это время там работали прекрасные специалисты, в своё время эвакуированные из Москвы, и своего рода ссыльные из Петербурга. Григорий Евсеевич Тамарченко, читавший историю критики, тут же увлёк меня Белинским, а мой однокурсник Альберт Ковач – такой взрослый (ему был уже 21 год!) и умный (он целый год учился на филфаке Венгерского университета им. Яноша Бойяи в Клуже и уже в лицее – Старом протестантском лицее, основанном в середине ХVI века (1557 г.) – читал античных философов) подлил масла в огонь, подарив мне на день рождения только что вышедший в свет увесистый трёхтомник Белинского. Как я упивалась яркими, смелыми, беспощадными статьями «неистового Виссариона»! Как несомненна была для меня приложимость всех его обличений «гнусной российской действительности» к нашему времени! Как казалось, что вот-вот, ещё немного, и появятся и у нас – снова! – Белинские и Гоголи.

– Чем увенчались эти ваши надежды?

– Самое интересное, что какие-то из перемен, которых жаждала страна, всё же наступили. Умер Сталин – и это тут же сказалось на общественной жизни. Стали ощутимы первые признаки приближающейся «оттепели». И хотя в плане политическом «оттепель» эта длилась недолго, в сфере культуры её отголоски звучали ещё много лет, рождая в нас надежду, питая мужество жить и заниматься любимым делом.

Смерть Сталина сказалась на моей судьбе и непосредственно: вышел указ о разрешении браков с иностранцами. Наше c Альбертом Ковачем тяжко испытанное чувство увенчалось законным браком и осенью 1954 года мы оказались в Бухаресте.

– Всё ли шло гладко на новом месте?

– Было много, как я теперь понимаю, удач, но много было трудностей и осложнений. Первые осложнения обернулись для меня, однако, несомненной удачей, определившей – на всю жизнь – моё отношение к Румынии, к её культуре, укрепили мою связь с этой страной, её языком и культурой, связь, которую я ощущаю как подарок судьбы.

Вспоминаю, как мы поступали на работу: в духе времени нам было заявлено, что мы «нужны в Бухаресте». Министерство образования направило нас в недавно созданный Институт русского языка и литературы. Альберт был назначен на свободное место младшего преподавателя теории литературы и русской литературы второй половины ХIХ века. Свободным оставалось лишь одно место – старшего преподавателя, и мне его не положили. Нужно было соглашаться на преподавание языка. И я уже готова была дать согласие, но мой муж,вчерашний соученик по УрГУ, вдруг возмутился и заявил ректору, что преподавать я буду только литературу. Тогдашний ректор Института русского языка и литературы, позднее слившегося с филологическим факультетом Бухарестского университета, в конце концов, после долгих раздумий, оценив мой диплом с отличием и мой, унаследованный от мамы – бывшей студийки 2-го МХАТа – хороший русский язык, назначил меня на этот пост. Я читала курс истории литературы первой половины ХIХ века, куда входили и обзорные главы, которые мне самой нужно было сначала серьёзно изучить, а потом ещё и подготовить к печати, и поэзия декабристов, в которой я была не слишком сведуща. Но главное – это были Жуковский и Грибоедов, Пушкин и Лермонтов! Вот чем я увлекала студентов и чем безумно увлекалась сама!

– Насколько мне известно, вы не только преподаватель, вы являетесь автором многочисленных литературоведческих публикаций. Какие темы вас волнуют, о чём вы пишете?

– Самая, казалось бы, ненужная в Румынии на тот момент специальность-русистика, обнаружила, как и литературоведение в широком смысле этого слова, свою удивительную гибкость и многогранность. Выбранный мною аспект – компаративистика – требовал постоянного расширения кругозора. Пришлось овладевать румынским языком и углубляться в румынскую литературу, вспоминать всё, что когда-то знала. Кроме того пришлось заняться изучением иностранной литературы. Таким образом мой багаж пополнился новыми знаниями из немецкой, английской, французской, из некоторых наиболее близких мне по языку славянских литератур.

Надо признаться, что неодолимая потребность постоянно расширять и углублять свои познания возникла у меня ещё в университете. Помнится, на втором году учёбы я написала свой первую работу о Белинском и, прочитав его на заседании кружка НСО (Научно-студенческое Общество), была жестоко раскритикована ребятами со старших курсов. Почему-то заседание это меня не огорчило, а напротив, придало куражу. Диплом я защищала уже смело и самоуверенно, хотя оппонентом моим – правда, весьма благорасположенным – был знаменитый уральский (впоследствии московский) философ Лев Коган. Из уральского университета я вынесла не только знания, но и немало вопросов, даже загадок. Главной из них был для меня лермонтовский Демон – помню свои бесконечные вопросы о сути этой поэмы, которыми я всуе мучила любимых преподавателей. С попытки прочесть и понять Демона – во всех его восьми вариантах с их многочисленными связями с европейским романтизмом, я и начала свою научно-исследовательскую деятельность на новом месте. И тут же, открыв красоты компаративистики и – буквально направляемая на первых порах, «подсказками» студентов – увенчала галерею, восходившую в моём воображении к античному демониону и даймону Гёте, к персонажам Мильтона, Клопштока, Байрона, Виньи, Блока – величественным и трагичным Лучафэром Эминеску. Моя диссертация так и называлась: «От Демона до Лучафэра. Демонические мотивы европейского романтизма». Часть русского текста вошла в книгу «Поэма Лермонтова «Демон», выпущенную в Москве в 1977 году, количестве 100 000 экземпляров

От Лермонтова пошла дорожка к другим загадкам российской и европейской поэзии и прозы, и в свою книгу «Пушкин и литература вечных вопросов бытия» (Бухарест, 1999) я включила эссе о демонических мотивах русской поэзии ХIХ века и о демонических образах румынской поэзии ХХ века. О лирике и поэмах Пушкина и Лермонтова, Блока и Цветаевой, о прозе Булгакова, о романах Достоевского.

– На настоящий момент вы – человек двух культур, что далеко не для каждого является само собой разумеющимся. Вы одинаково хорошо владеете русским и румынским языками. Как отражается такой дуализм на вашем творчестве?

– Приходится – и это интересно – писать на обоих языках. Единственное, что мешает – не всегда легко решиться, на каком языке начинать ту или другую тему. К большинству из них хранятся – особенно с момента перехода на компьютер – наброски на обоих языках. А между тем, всё труднее решать, чему отдать предпочтение. Жизнь моя сложилась так, что всегда приходилось много переводить с румынского на русский язык. Со временем это стало для меня нетрудным и привлекательным делом. С большим удовольствием я переводила пьесы прекрасных румынских драматургов – Джордже Чиприана, Михаила Себастиана, Думитру Соломона или – с венгерского, вместе с А.Ковачем – Андраша Шюто. В последнее время меня увлекает перевод поэзии, в Румынии она великолепна!

– Наблюдается ли отказ от классического стиха в румынской литературе или сбрасывать с корабля груз вековых традиций – отличительная черта русских?

– В своё время румыны сбрасывали этот груз чуть ли не проворнее, чем даже русские или французы. Многие парижские авангардисты были выходцами из Румынии. И недаром некоторые свидетели этого явления связывали термин дадаизм с румынским языком, а когда – в середине 40-х годов прошлого века – некоторые из румынских авангардистов вернулись на родину, Андрэ Бретон тогда заявил, что центр мира переместился в Румынию.

Не менее ярок и случай с театром абсурда, ряд лучших представителей которого – классик Эуджен Ионеско, или широко известный сегодня в мире французский драматург Матей Вишнек – это тоже переселенцы из Румынии (поскреби хорошенько румына, и ты обнаружишь в нём славянские корни. То же относится – в других случаях – к итальянским и особенно французским корням: отец великого Ионеско был румыном, а мать – француженкой). С другой стороны, я не думаю, что нащупывание свободного стиха есть обязательно сбрасывание груза традиций. На мой взгляд, если свободный стих выбирает поэт талантливый, «значит, это кому-нибудь нужно». Даже у Маяковского, как мы все знаем, при фантастическом дыхании свободы и явном, даже яром «отрицании» всего прошлого, поэзия – там, где она остаётся поэзией – опирается на традицию и от неё отправляется. Своевременно пройти поиски и даже заблуждения авангарда – вещь необходимая для каждой литературы. Это прекрасно демонстрирует румынская поэзия ХХ века – её свобода, раскованность, вольное дыхание во всём, начиная от стиха и кончая мыслью, не говоря уже об образах.


Беседу вела Раиса ШИЛЛИМАТ, 
г. ОБЕРХАУЗЕН,
Германия

ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫЙ СОЮЗ ПИСАТЕЛЕЙ ПРЕДСТАВЛЯЕТ

№ 2015/14, 29.04.2015

Игорь Переверзев. История Андрея Петрова. Роман. М., Продюсерский Центр Александра Гриценко, 2014. («Современники и классики»).

Реализм чрезвычайно многолик. Он может быть и грозным, и лиричным, и сатирически-плоским, пронзительным, и поэтично-возвышенным. В отечественной прозе есть авторы, за которыми укрепилось название «деревенщики». Однако у этих авторов есть произведения не только о деревне! Слово «деревенщики» определяет и умение говорить притчами, умение уловить абсурд в ординарном.

Дам волю фантазии, представлю, что в двадцать первом столетии появились «горожане», как когда-то возникли «деревенщики». Игоря Переверзева можно назвать писателем-горожанином. «История Андрея Петрова» – роман исключительно городской: с офисом, супермаркетами, кафе, названиями напитков и прочими привычками зажиточных горожан. Переверзев описывает городскую жизнь несколько отстранённо, с прохладцей, однако не без симпатии. Да, удобно, да приятно. Но вся эта приятность неглубока. А есть нечто, что забирает всего человека. Но что же это такое?

Главный герой, журналист Андрей Петров, талантлив, молод, привлекателен и амбициозен. Этакий герой нашего двадцать первого времени. Он в меру легкомыслен, довольно чувствителен, хорошо разбирается в людях. Последнее – возможно оттого, что давно работает в СМИ. Он акселерат – не потому, что высокого роста, а потому что рано состоялся как человек. Рано нашёл своё призвание и расположился в нём как у себя дома. Он художник статей, он мастер. Он чужд поисков и лишней рефлексии, свойственной персонажам классических произведений. Он удивительно похож на обычного человека – парня из метро (он и передвигается по городу на метро, даже не думает о покупке машины). Но по некоторым деталям (например, манера одеваться, чтобы вещь подходила к вещи, длинноватые волосы) – предполагаешь, что парень влипнет-таки в переплёт.

Автору удалось передать основное: вроде бы всё хорошо, и тем не менее это «всё хорошо» (карьера, личная жизнь, призвание) летит в неопределённый тартар. И с этим, увы, ничего не поделать. Полёт бесконечный. Ему только дали название: «История Андрея Петрова». История о человеке, ставшем героем собственного произведения! Нет, не написавшего о себе, а попавшего в свой роман, который ещё не написан! Роман то выныривает в сон, то проваливается в явь, не сбиваясь при этом с намеченного роману курса, но герой уже перестал отличать сон от яви... Да и есть ли эта граница, следя за приключениями Андрея Петрова, задумается читатель. В некоторых сценах есть трогательнейшие параллели с советскими фильмами-комедиями конца семидесятых: «Осенний марафон» (в основе, кстати, прекрасная пьеса А.Володина). Жизнь как фантасмагория – фантасмагория как обыденность.

Герой не жаждет стать ни денежным магнатом, ни звездой телеэкрана. Но пригубив жизни, в которой, ничего не делая, получаешь отличный доход в звонкой валюте, он поразительно изменяется. Декорации комфортной офисной обыденности скрывают старую историю о проданной душе. В жизни Андрея Петрова и его начальника-собутыльника Александра Штейна возникает всемогущий магнат Виталий Носов. Этот Носов всегда был где-то рядом, мелькал пугающей тенью, – и вдруг становится непосредственным начальником и Штейна, и Петрова. Если раньше героя дёргал лишь мелкий чёрт – Саша Штейн, то теперь они оба зависят от настроения самого сатаны. Тогда Андрей Петров начинает понимать, что возможно самое большое искушение – не пьянство, не легкомыслие в отношении к близким (скажем, к новой красавице-возлюбленной). А занятие любимым делом.

Именно то, что журналист Андрей Петров наконец-то раскроет в себе талант писателя, и является целью Носова. До назначения Носовым на руководящую должность Андрей Петров был вполне доволен участью хорошо оплачиваемого профи-журналиста. После знакомства с Носовым от Андрея Петрова остался только проект «Андрей Петров». Мир, оказалось, давно знал, что Андрей станет писателем. Мир ждёт его книг. Мир составил договор, согласно которому Андрей Петров будет писать о себе и только то, что нужно миру. Финальные страницы, переходящие в жестокий дневник (наподобие финала «Тридцатой любви Марины» Владимира Сорокина) констатируют полное растворение человека в своём собственном проекте, который некто курирует властно и тщательно. Финал гордого свободолюбивого и самостоятельно мыслящего человека – абсолютная фрустрация. Но – удивительно и драматично – финал отнюдь не мрачный. В нём чувствуется странная улыбка, будто всё может вернуться на покинутые места.

В одной африканской сказке воин отправляется в селение смерти. Ему удаётся обмануть смерть. Герой возвращается в родное селенье. Однако смерть далеко не так проста. Вскоре возникает необходимость снова пойти в селение смерти. Близкие героя плачут, оплакивая его как мертвеца. Но в глубине души – так и написано в сказке – в глубине души они считали, что если герой один раз обманул смерть, получится и во второй.


Анна А. ОВЧИННИКОВА

ЧИТАТЕЛЮ ВРАПЛЯЮТ АРАПА

№ 2015/14, 29.04.2015

Марка «Сделано в ИМЛИ»

 скоро будет означать «Осторожно: халтура»

Если переписать хотя бы в строку, не в столбик фамилии тех, кто работал над начальными томами нового собрания, надо будет выпустить дополнительный том к планируемым будущим двадцати. Планируемым и будущим, ибо нет никакой уверенности, что издание доберётся пусть и до половины: каждый следующий том выходит тиражом меньшим, нежели предыдущий, и постепенно издание сойдёт на нет. Тираж предусмотрительно скрывается, но есть косвенные приметы, в том числе – цена на чёрном-чёрном книжном рынке, а он не ошибается.

Например, читает он «Стих резкий о рулетке и железке», где имеются строки:Итак, прошло без году шесть десятилетий от выхода «красного» ПСС, пора подвести кое-какой итог. Чем обогатил новый проект коллективный филологический разум? Уже название предлагаемого издания – некая манифестация. Поэт стихи «делал», следовательно, и собрание не собрание его сочинений, а собрание произведений. А почему, кстати, не поделок или вещей? Звучало бы ещё сильнее. Тем более, такой подход соответствует авторской мысли, ведь существует сборник Маяковского под заголовком «Вещи этого года» (Москва–Берлин, 1924). Читатель вправе ожидать, что откроет книгу и задохнётся: вот это вещь. Но дыхание в зобу спирает по иному поводу.

Без «шпалера»,

без шума,

без малейшей царапины,

разбандитят до ниточки

лапы арапины, –

 И заглядывает в комментарии, чтобы проверить, верно ли понял зарифмованное. А там предельно коротко и лапидарно (короче и лапидарней, чем в предыдущих собраниях, а казалось бы – лапидарней некуда): «арап – подставной игрок», «без «шпалера» – без шулера».

Так ведь ещё в предыдущем полном собрании указывалось, что шпалер – личное оружие бандита. Отсюда и толкование стихотворных реалий. Прямой резон изменить статью: отъём ценностей без применения оружия никак нельзя квалифицировать как «разбой». Понятно, что комментаторы того собрания знали УК на иглу, даром ли всю морошку в тундре пощёлкали. Одно слово – обыкновенный сталинизм в действии.

И всё-таки трудно поверить, что в таком большом и внушительном учреждении как современный ИМЛИ, сама специфика которого предполагает высокий образовательный потолок и значительную кубатуру, никто не ботает по фене. В противном случае как его сотрудники разговаривают с коллегами по цеху и спонсорами? Ведь не поймут.

И ясно, что читателя хотят взять на понт (аналог «брать на грант»), то есть вправляют арапа.

Из-за нехватки места назовём лишь несколько людей, захваченных общей работой: ответственный редактор первого тома В.Н. Терёхина, ей же, наряду с давно покойным ныне Р.В. Дугановым (к нему претензий быть не может), а также А.Т. Никитаевым и А.П. Зименковым принадлежат комментарии.

Предположим, что комментаторы и рецензенты слишком засиделись, а потому их первый, извините за прямоту, блин вышел, извините за прямоту, неопрятным синим комом. Но ко второму тому они размялись, разгладили члены. Теперь-то читатель получит полновесные комментарии. Вот, например, стихотворение «Киев», о чудесном городе, еле оправившемся после гражданских неурядиц и войн. Поэт озирает с Владимирской горки окрестности, отмечая разные перемены.

А теперь

        встают

                    с Подола

                                   дымы,

Киевская грудь

                           гудит,

                                       котлами грета.

По интонации можно догадываться: что-то это значит. Тогда как составитель комментариев А.А. Козловский голосом трамвайного кондуктора заявляет: Подол – район Киева, где «был сосредоточен ряд промышленных предприятий», умалчивая, что же там дымит. Киево-Могилянскую академию давно закрыли, мельница Бродского сгорела в коий раз, и на месте её громоздятся развалины. Существовали ещё пивзавод (он имеется и теперь), порт (увы, ныне и порт утрачен, не считать же портом пристань, к которой швартуется экскурсионный теплоходик), и верфь, где строились-ремонтировались речные суда (бог ты мой, и строились, и чинились, а сейчас по Днепру не поплыть, последние «ракеты» и «метеоры» продали в годы свободы богатой и загребущей Турции – пусть подавится, теперь хоть шагай по воде аки посуху до самого Канева). Так что дымится в стихах поэта 1924 года? Логично предположить, что речь идёт не о верфи и не о порте, а о существовавшей на Подоле теплоэлектростанции (отсюда согревающие город котлы), другая была введена в строй только в годах тридцатых.

Ладно Киев, стороннее государство, чужой язык, без словаря американского сленга не разберёшь. Но в Москве-то они бывали, вокруг Кремля ходили? Отчего же столь беден комментарий к стихотворению «Еврей». Читаешь и прикидываешь, что автор Ильинке, что автору Ильинка? При чём тут караты и валюта? Но в комментариях сказано: есть общество Озет, город Белосток и магазин Мюр-Мерилиз, а об этой улице ни слова, о каратах и валюте и вовсе молчок.Может быть, предельная скупость комментариев обусловлена тем, что ни комментатор, ни ответственный редактор второго тома – опять В. Н. Терёхина – в Киеве не бывали и сведения черпают из открытых, как теперь говорят, источников, то есть откуда ни попадя в интернете. Так почему бы не послать их по обмену ознакомиться с материалами на месте?

В качестве старого москвича хочу поделиться своими мыслями и накопленными честным трудом сведениями, вдруг через век, когда стих Маяковского, согласно генплану, громаду лет прорвёт, как прорвало сработанный римскими рабами водопровод, оставшийся после падения Римской империи без профилактического обслуживания, опять задумают новое издание поэта. Тогда сотрудникам ИМЛИ не надо будет покидать Поварскую, шататься бессмысленно вокруг ГУМа. Довольно будет распахнуть открытые источники, чтобы припасть воспалённой губой и попить из реки по имени аргументы и факты.

Так вот в ГУМе, располагавшемся между Ильинкой, Никольской, Ветошным переулком и Красной площадью, и возле него шла незаконная торговля валютой: скупка, обмен и прочие спекулятивные операции, вплоть до подсовывания «куклы» или «кидания» облапошенного клиента. Об этом написано, например, в ранней прозе М.Булгакова. ГУМ, бывшие Верхние торговые ряды, как всякий пассаж, состоял из галерей – «линий» (отсюда «линийки» у Маяковского) и секций (магазины, лавки – название зависело от форм хозяйствования и периода истории).

Однако и того мало. Ильинка – улица не государственная, но весьма и весьма деловитая. Поближе к Китай-городу и Лубянке жались многочисленные учреждения, ведавшие хозяйственной жизнью страны. Это обстоятельство обыгрывается в «Четвёртой прозе» О.Мандельштама: «Ночью на Ильинке, когда Гум’ы и тресты спят и разговаривают на родном китайском языке, ночью по Ильинке ходят анекдоты. Ходят Ленин с Троцким в обнимку, как ни в чём ни бывало. У одного вёдрышко и константинопольская удочка в руке. Ходят два еврея, неразлучные двое – один вопрошающий, другой отвечающий, и один всё спрашивает, всё спрашивает, а другой всё крутит, всё крутит, и никак им не разойтись».

В комментариях об этом ни звука. Список использованной литературы, и тот сомнителен. Книга «Якобсон – будетлянин» значится без выходных данных.

Впрочем, и здесь, если порыться, можно обнаружить свою традицию. На гроб Маяковского, как известно, взгромоздили конструктивистский венок из разного производственного крепежа. Были там болты, гайки, кажется, шайбы ограничительные, винты, саморезы, контргайки «барашек» с двойной резьбой. В общем, много полезного для соцстроительства, что может пригодиться и в загробной жизни. Прошло восемь с половиной десятилетий без году, и благодарные потомки несут свой металлолом.

Маяковский В.В. Полное собрание произведений в 20 т. Т. 1. Стихотворения 1912–1923. М.: Наука. 2013.

Маяковский В.В. Полное собрание произведений в 20 т. Т. 2. Стихотворения 1924–1926. М.: Наука. 2014.


Иван ОСИПОВ

ПЕВЦА-КОМБАТА ПОТЯНУЛО В МЕДИАБИЗНЕС. С ЧЕГО БЫ?…

№ 2015/14, 29.04.2015

 Уж что отрицать глупо: в кипучих девяностых группа «Любэ» стала твердью. Вопреки изначальному стёбному проекту, ведь на старте она рисовалась едва ли не карикатурой на казарменный «совок», причём карикатурой вполне искренней, запущенной в тираж под патронажем уже всезнающей в советском шоу-бизнесе Пугачёвой. Ели капустку квашенную на камеру, гантельку жали – и выжали совершенно не стёбное, а некий концентрат патриотизма, который… вдруг оказался сильнее перемен. Сценический образ надёжного комбата прилип к Расторгуеву, равно как и братковатый с голым торсом – к басисту, и зачем-то ещё позади тень Феликса Эдмундовича… Карнавал был ещё тот – но публика видит фронтмена, его и наделяет полномочиями, наполняет надеждами. В общем, произошло с «Любэ» то, что позже произойдёт в ходе операции «преемник»: сработал национальный механизм «аккумуляции упований», фабрика грёз по сути, но сейчас не о ней.

Комбат Расторгуев был изначально предпринимателем, но многие этого не замечали. Благословлённый Пугачёвой, работал с Игорем Матвиенко – ну, нам ли лезть за кулисы бизнеса. Однако растущая популярность «Любэ» требовала и надёжного продюсера, и «бомбить» концертами… Кто не справился – я не виноват. Снимая портупею комбата, Расторгуев садился в новенький джип и агитировал в рамках тоже щедро оплачиваемой кампании «Голосуй или проиграешь». Искренне, опять же агитировал – вон, мол, мой джип, а вон тоталитарное прошлое, аки снег его с лобового счищаю, еду вперёд, назад не хочу. Но удивительным образом вместе с образом комбата и военно-патриотической ряхой (это цитата из романа «Головоломка» – все вопросы к Гарросу илиЕвдокимову) куда-то ушли и хиты. Под командованием нового продюсера – катали-катали, а нового ничего, чтоб всенародно подхватили, не накатали. И – надоело, видимо…

Зато подсадили в Госдуму, едить, нах, я Россия… Правильно: раньше ткачих и героев соцтруда в народные депутаты избирали, а теперь носителей образов, создателей грёз. Кто на экране, тот и в Думе, кто на слуху, тот и в доле… Что-то депутат Расторгуев серенько просидел свой срок – ни выступлений с трибун, ни инициатив, ни скандалов. Видимо, не это было главным: главное попасть в узкий круг лиц, принимающих решения. Где-то там и возникла ещё одна «боковая» инициатива, а точнее – даже «линия» парфюма. Корпоративы к этому располагают…

Вообще, в нулевых где-то, а может, уже в конце 90-х определилась тенденция: будь ты хоть лучшей стадионной группой, но на корпоративах ты сыграешь, это основной хлеб, именно там буржуазия делится с мастерами искусств всем, удержанным с наёмных рабов. Быть выступающим-развлекающим, пока ряхи заказчиков жуют, комбату явно надоело – пора своё дело запускать. Тот деловой братэлло в кепке у джипа, проголосовавший и не проигравший (лично) в 1996-м, пошёл в бизнес. Это нормально и морально в нынешнем обществе: познакомившись с феноменами зала, с публикой, учишься делать на ней денежки. И тут песня, озарение и вдохновение, мелодия и слово – как-то отходят на второй план. Правда, линия парфюма была продумана тонко – едва ли не тоньше стартового образа люберецкой рок-группировки, жрущей капусту, жмущей гантели и полуголых жирных тёлок, и сочиняющей песни «за жисть»…  Просто не могу удержаться и не процитировать наилучшими кусками пресс-релиз, упавший зачем-то на мэйл КПРФ в 2008-м:

«12 ноября на заводе АРМА в Арт-Ангаре состоялась пресс-конференция и презентация по случаю выхода серии туалетной воды ЛЮБЭ, представленной 3-мя мужественными разноплановыми ароматами КОМБАТ, АТАС и ДАВАЙ. Песни ЛЮБЭ настолько знамениты, что можно не только в дальнейшем расширять линейку туалетной воды, но и выводить на рынок сопутствующие товары– гели для душа, after shave. Например, недавно группа записала песню под названием АДМИРАЛ. Учитывая то, что недавно с успехом прошел кинофильм с одноименным названием, было бы интересно выпустить парфюм и под этим названием. Несмотря на гигантскую пробку в Москве, пришло очень много гостей, в том числе звезд кино и шоу-бизнеса: Михаил Дорожкин, Александр Рапопорт, Павел Лобков, группы «Фабрика» и «Корни», Виктория Дайнеко, дизайнер Васса (Vassa & Co) и другие. У входа в Арт-Ангар стояла настоящая машина со времен Великой Отечественной Войны – «полуторка» (ГАЗ АА). Встречали гостей девушки в милитари шортах и майках. Недалеко от входа располагался тир, в котором гости с увлечением стреляли по мишеням и даже устроили соревнования среди желающих. В основном зале экране во всю стену воспроизводили кадры военных лет, работала полевая кухня от итальянского шеф-повара ресторана «Лимончелло». До начала концерта ЛЮБЭ…»

Туалетная вода «Давай» – это сильно. Впрочем, тут если можно улыбнуться, то вот с «Адмиралом» как-то невесело. Ведь народ-то наш, который верующий и уповающий, всё же ищет правды образа – коли прирос комбат к комбатанту шоу-индустрии, зачастую приходится и личность менять. Но алчное братэлло в комбате явно победило того, кому полагаются звёзды, ромбики и погоны. Как-то сКолчаком-беляком не срастается ни одним местом комбат – но чего не бывает в бизнесе! Был сперва только кетчуп «Адмирал» (другой, Нахимов), и даже в этом выражался робкий патриотизм 90-х, поиск тверди… Но любэшный-то Адмирал – другой, ох, другой, отнюдь не чёрный (формой), слишком белый и конъюнктурный… Так где же правда, комбатяня, или ничего личного, только пшик-пшик?..

Вот и вышел пшик даже за пределами «линии» парфюма, который не вытеснил иностранцев (ага – перекличка же с «Русским бистро» и «Едим дома!»?). Песенки поиссякли, хотя альбомы продолжают выходить – и даже на последнем есть песня на слова Михаила Андреева, увы, не лучшая, но и прочие – не хиты… Кому нет веры – тому и не поётся. В Красной армии ведь как было – комбату в среднем 30-35 лет, а дальше он либо комдив, либо демобилизуется, на раннюю пенсию, а чаще и в трибунал (за «Адмирала»). А там и охранным бизнесом можно бы заняться – целевая аудитория на концерты ходит, им присватать секьюритинов легко. Отец и сын Гудковы вон, пока оппозиционировали, так не забывали и о насущном охранном бизнесе…

Но не хочется уж вовсе в рутину. Пока зал ещё чего-то ждёт и имя на слуху, пора монетизировать наработки в культуре. Вот и, потерпев поражение как парфюмер, пошёл из джипаря своего торговый Росторгуев… на радио. Пора и сынку дела передавать – «дачку достроить, детишек пристроить»… А группу-то и песенки не передашь – не Газманов, чай. Да и с Матвиенко как-то раздружились, тот всё к думской Поллыевой жмётся, что её «гладковыбритая змея»…

 Батюшки святы! Да Расторгуев нас литературным радио обрадовать вознамерился – и уже получены высочайшие соизволения. Кто ж откажет любимому певцу наиглавнейшего даже над комбатами-адмиралами «чекиста»?

Радиостанция «Радио книга», за которой стоят продюсерские структуры певца Николая Расторгуева, получит собственную FM-частоту в Москве — 105 FM. Как пишет РБК, радиостанция, уже вещающая в Волгограде, оказалась единственным участником конкурса. Роскомнадзор специально объявил конкурс «под литературную концепцию», а советник президента по культуре Владимир Толстой ранее заявлял, что в России должна появиться литературная радиостанция.

Интересно, что до последнего момента считалось: в Москве свободных радиочастот просто не осталось. В столице вещает около 50 FM-радиостанций. В Роскомнадзоре признают, что технически «втиснуть» еще одну станцию в эфир будет непросто: для этого потребуется передвинуть англоязычную радиостанцию Moscow FM со 105,2 FM на 105,3 FM. Но чего не сделаешь для кремлёвского фаворита?

ООО «Продюсерская компания Николая Расторгуева» еще 18 марта стала собственником 70% ООО «Дом музыки», которая управляет «Радио Книга». Кстати, рыночная стоимость FM-частоты в Москве — $8-10 млн. Так что батяня-то при деньгах… Наше вот «Радио резонанс» не выдержало дороговизны даже СВ-диапазона, закрылось в 2004-м, а уж было и литературным (я вёл аж две программы, а до меня – тов. Шаргунов-мл. с Бондаренко-мл.), не спасла зюгановская «крыша».

Какой литературой хочет нас радовать столь флюгерный персонаж с благословения Толстого – остаётся только пугливо догадываться… Впрочем, линия «Адмирал», не сомневаюсь, будет основной – если, как подобострастно уверял некто Водолазкин, «Владимир Ильич искореняет то, что с Россией сделал другой Владимир Ильич»… «Ждите палых колен, ждите копоть солдат» (как пророчилЛ.Губанов). Слабо его для начала зачитать комбатяне, кстати?


Дмитрий ЧЁРНЫЙ

ОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ШИЗОФРЕНИЯ НА ЛИТЕРАТУРНОЙ ОСНОВЕ

Манипуляции Высшей школы экономики

автор: Антон АНИКИН
№ 2015/14, 29.04.2015
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики (см. «В какой дыре оказалось образование», «ЛР», № 2, 2015). Прошёл страшный год, жизнь не стоит на месте – олимпиада стоит…

КАКУЮ ПАМЯТЬ ОСТАВИЛ В КОСТРОМЕ О СЕБЕ БЫВШИЙ ГУБЕРНАТОР СЛЮНЯЕВ-АЛБИН

№ 2015/14, 29.04.2015
 

Здравствуйте, Дмитрий Чёрный!

Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте. И потом, именно Вы, в основном, и писали о г. Слюняеве–Албине.

Дело в том, что мне пришлось с этим господином работать несколько лет подряд. Моя жена возглавляла некоторое время управление по делам СМИ (потом уволилась), а я выпускал частную газету «Новые костромские ведомости». И вот однажды Слюняев попросил меня к нему зайти. Оказалось, что он ознакомился с черновиком моей статьи «Зеркало для героя», в которой я раскрыл механизм «асфальтирования» дорог области. Нам удалось выйти на подставные московские фирмы-однодневки, через которые всё и крутилось. А Слюняев, как известно, большой спец по дорогам. Он попросил меня не публиковать материал, ссылаясь на то, что по неопытности притащил этих нечистых на руку людей в Кострому (у меня есть имена и документы). Ну, как откажешь новому губеру, если он просит в столь доверительной форме? После этого меня в губернаторских кулуарах стали считать «очень талантливым журналистом»… А потом я наблюдал, как Слюняев работает, как он ломает людей и возвышает проходимцев… Ничего не могу сказать о его министерских делах, но в Питере он вновь занимается дорогами. Было бы любопытно вспомнить о костромских дорогах. Нам до сих пор эти дороги «икаются», поскольку и не дороги это, а направления, и не асфальт на них укладывали, а голый песок.

Успехов и весеннего настроения соответственно.


Виктор СБИТНЕВ, 

г. КОСТРОМА

ЮБИЛЕЙ НА БЕРЕГАХ НЕВЫ

№ 2015/14, 29.04.2015
 

60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны. Успехов главному редактору Наталье Гранцевой, Александру Мелихову, Наталье Ламонт, Елене Зиновьевой, Маргарите Райциной и всем причастным!

 

…я, как Мелихов, приятель,

Жил от «Невы» и до «Невы».

Где, если повезло, и вы,

И вы блистали, мой… писатель

В сознанье радостном: «И я!»:

Москву на север  променяв.

 

Река течением свободным,

Обложка тоном благородным,

Нас подбивают: Эх, войду!

…И так двенадцать раз в году.

 

О, музы! Вежество! О, классицизма дух!

                 …

На берегах расселись львы.

Неважно всё, кроме «Невы».

 


Когда-то «Нева» обгоняла в тиражном течении «Наш современник», «Звезду». Ныне, вместе с коллегами утратив роль всероссийского просветителя – в классическом, сдержанном духе говорит с немногими, от того и «читатель» пушкинского оригинала сменён на «писателя».

Истинный журнальный стоицизм: для тысяч работать так же, как когда-то для миллионов. Что ж, перефразируем: «Много было подписавшихся (в 1980-х), да мало избранных (ныне)». Но опять же… «упав на добрую почву принесёт много…».


Игорь ШУМЕЙКО