Материалы по номерам

Результаты поиска:

Запрос: год - 2015, номер - 7

СОЛИТОНЫ В ЛИТЕРАТУРЕ

№ 2015/7, 23.02.2015
 

Солитон – (от лат. solus – один) – локализованное стационарное возмущение нелинейной среды. Как физический объект характеризуется следующими свойствами: локализован в конечной области, распространяется без деформации, переносит энергию, импульс, момент импульса, может образовывать связанные состояния, ансамбли. Солитоны ведут себя подобно частицам: при взаимодействии друг с другом или с некоторыми другими возмущениями они не разрушаются, а продолжают движение, сохраняя свою структуру неизменной. Это свойство может использоваться для передачи данных на большие расстояния без помех. Схожая картина наблюдается в литературном процессе. Новый реализм, в частности, его особо плодоносная ветвь новый сентиментализм, созданы для того, чтобы вернее передавать в образах реалии жизни и влиять если не на события в стране, то хотя бы на литературное сообщество. Написанные в уединении авторами произведения, на первый взгляд, размываются вкусами и личными пристрастиями читателей, но всё же доносят зерно правды на питательную почву, как зеркало, отображают жизнь, возвышают людей в идеале вымысла, опрокидывая привычные представления о литературе не как об инструменте познания и отдушине в быту, а о великом преобразователе бытия.

                                                             Журнал  «Бельские просторы»

                                                                            № 12, 2014.

В декабрьском номере журнала стоит обратить внимание на подборку Милы Машновой «Забирай эти сны». Интересные с точки зрения народной ментальности при довольно свободной манере изложения образы требуют предельно строгой формы, подтянутости восприятия. Автор творит энергией земли, не отягощён причастностью сторонам добра или зла. Окружающий мир предметно олицетворён, навевает раздумья и оторопь:

Солнце пряталось плавно в ладонях

Незнакомки загадочной – Ночи,

Восседающей гордо на троне,

Разрывающей сумерки в клочья

 

Лирическая героиня точна в действиях, возвышенна, достигает силы сотворения материи:

 

Растерев между пальцами пепел,

Я в горсти обнаружила звёзды,

Их слизал языком тихий ветер,

Свив на небе созвездия-гнёзда

 

Велико желание переломить законы сна, но ясно, что предмет любви вполне реален, встреча влюблённых неминуема:

 

Облачённый в тончайшее высокомерье,

С постоянством, в котором читается смерть,

Ты приходишь во сне, громко хлопая дверью,

Из-под ног выбивая небесную твердь.

 

Я гляжу на тебя взглядом раненой птицы,

Уронив телефон, заменивший перо…

Если б только ты знал, как, нарушив границы

Этих снов, я хочу тебя встретить в метро!

Жизненная правда, преграды взаимопониманию, спорный духовный облик и негативный опыт – все борения нацелены на то, чтобы дойти до Абсолюта, напитать душу целебными соками. Надо только дождаться, должно пройти необходимое время:

Обернись в паутину отчаянья,

Словно в шёлковую простыню,

И мелодию слушай молчания,

Я её пустотой начиню

Мила Машнова выполнила свою задачу. Услышан неутомимый голос уже давно выстраданных героев, далее предстоит качественная работа, чтобы проникнуться и долгожданной реакцией читателей, и удовлетворением от поэтического результата. 

                                                             Журнал «Дружба народов»

                                                                         № 12, 2014.

Почитатели зарубежной поэзии давно ждали на страницах журнала публикации «Этот остров полон звуков...» Голоса современной британской поэзии.

Переводы А.Строкиной, М.Фаликман, В.Сергеевой, С.Лихачёвой, А.Круглова, Г.Курячего. Семь поэтов представлены достаточно яркими образцами творчества. Отклик в душах читателей закономерен, о чём говорит и сходство, и своеобразие стихов британцев относительно российской поэзии. Остановимся на особо примечательных подборках. В одной из них Дэвид Константайн – поэт из северной Англии (он родом из Сэлфорда, что недалеко от Манчестера) выступает отчётливо выраженным лириком. Порой нащупывает в изложении вескую интонацию гимна, но остаётся и в этом близок к созерцательности:

вокруг фонарей сиял ореол дождя.

Шли корабли-исполины,

огромные как дома,

мимо кротких коров в полях.

И был там шлюз,

куда мы гоняли на великах,

а матросы, лодыри-весельчаки,

 распевая песни,

нам апельсинов сбрасывали чуток,

из тех, что везли на продажу

в грязный старый городок.

 

Нельзя сегодня в поэзии обойтись и без ноток интимности, настойчивого самовыражения лирического героя в тихой любви:

 

Как славно, что он ощутит

К ней на секунду любовь,

 без надежд, без интриг,

За то, что красива, за то, что дано ей уйти,

Как только захочет...

А после пойдёт, как привык,

На мост, где в жару и в дождь

пьяницы вслед свистят

Девицам, что крутят педали,

не оглядываясь назад.

В другой подборке Кэтрин Симмондс, которая живёт в графстве Корнуолл, представлена интересным стихотворением «Опыт», где ненавязчиво постулирует своё видение мира и место в нём человека:

 

Мы пришли, мы уйдём; всем отмерен свой срок,

Это вечный закон естества, милый друг.

Управляют верхи – голосует народ;

Qui pro quo – что ж, цена такова, милый друг.

Характер героя ни за что не сломить, нужные силы и решения он всегда найдёт в своём сердце:

Канут наши желания камнем на дно,

Эхом всхлипнув не раз и не два, милый друг,

Не держись за утраты; вставай и иди –

Вот и всё. Эта мысль не нова, милый друг.

Также Кэтрин Симмондс образно выразила чаяния современного человека в стихотворении «Разговор с липой». Предельно эмоциональное выведение личных проблем в поле обсуждения особенно привлекает:

У неё нет имени, – говорю, – и пускаюсь в размышления

о том, как всё изменилось, и саженцы

вдоль дороги стали деревьями,

о том, что молодёжь и те,

кто постарше блуждают,

точно израильтяне, но найдётся ли выход?

Нет у них Моисея,

который бы провёл их через море

кредитов и безденежья.

Ничего нет, кроме Твиттера,

заполонившего их головы.

 

Нашла отражение в стихах и позиция лирического героя по отношению к окружающим:

 

Трудно любить людей?

Бывает... особенно, когда знаешь, что внутренне мы похожи.

Когда волнуемся или спешим, или же протекают ботинки.

Лучше быть бессловесным деревом,

о котором всё известно заранее, и оно зла не делает,

и ему зла не чинят.

 

Откровенный финал больше ставит вопросов, но было бы проще всего опустить резкие тона в сложных условиях напряжённой жизни:

 

Ну что ты скажешь?

На наши нужды, долги, съёмное жильё, наши банковские счета,

на то, что все наши проблемы кладут под сукно?

Эй, дерево!

Или ты всего лишь сырьё для мебели? Будущая бумага?

Дрова для камина?

Живой символ достоинства и благородства?

Украшение наших кладбищ?

Среди прозы журнала оставляет заметный отпечаток в памяти авторитетная в прямом и переносном смысле повесть Сергея Костырко «Дом». Жизнеописание криминального короля 90-х северо-западного российского городка дано без романтизации преступного мира, но с необходимыми приключенческими нотками. Образ главного героя Евгения исключительный, он без тюремного прошлого, но с противоречивыми характеристиками – «трус и псих». Но неслучаен выбор автора, именно несоответствие криминальных качеств и наклонностей истинным чертам личности, случайно попавшей в жернова судьбы, и олицетворяет абсурд, бестолковость поступков и понятий переломного времени. Вытолкнутый из проблемного детства герой, без профессии и перспектив, примыкает к беззаконному миру, вовлечён в череду бессмысленных убийств и грабежей. Подчёркнуто обыденное взросление перемежается с беспомощностью в общении, принося только душевные шрамы, страхи и тоску. В будущем завидное положение в обществе путём сращивания криминала с властью, призрачность семейного положения только усиливают человеческий дискомфорт, скрадывают реальность простого счастья иллюзорностью земных благ и удовольствий. На протяжении всей повести писатель оставляет надежду и самому герою, и читателям, ищущим истину в сострадании, на исправление Евгения, возвращение на путь раскаявшегося человека. Но финал, где подобно поступку Брута, нанесён удар ножом в спину лучшего друга, что нельзя ничем оправдать, подводит черту под судьбой закоренелого негодяя. По инерции он продолжает жить, пользоваться успехом, не сомневаясь, творить зло. Только эпилог и образ покалеченного Евгением в детстве в драке Витьки Бибикова расставляет акценты. Земное счастье, которое ничем не купишь, пусть в совместной жизни с проблемными реальными людьми или воображаемыми с телевизора, как у Бибикова, недосягаемо для главного героя, потерявшего облик человека, забывшего созидательный труд и простые житейские радости. Такой «Дом» получился у Сергея Костырко, можно сказать, талантливое воплощение целой страны, большой непредсказуемой России.


Николай ПАЛУБНЕВ,
г. ПЕТРОПАВЛОВСК-КАМЧАТСКИЙ

ЛИТЕРАТУРНАЯ РОССИЯ, ЛИТЕРАТУРНЫЕ ЖУРНАЛЫ, АНТИЛИТЕРАТУРНЫЙ КРЕМЛЬ И ДАЛЕЕ…

№ 2015/7, 23.02.2015

Мы все, кто причастен к отечественной словесности, сознаём немалую трудность выживания литераторов – особенно в «год литературы». Эту нашу проблему с удовольствием смакуют актёры литпроцесса, перед которыми такая задача не стоит.

БРАТ ВО ХРИСТЕ

№ 2015/7, 23.02.2015

В храме не принято «фамильярничать»: обычно к человеку обращаются по имени, наречённому при таинстве крещения. В своей истории я заменил конкретные имена – разве в этом суть?..

МАНИПУЛЯЦИИ ФЕДЕРАЛЬНОГО АГЕНТСТВА ПО ПЕЧАТИ

№ 2015/7, 23.02.2015

Кто уже только не писал о том, что к Году литературы наша страна подошла с ужасающими новостями: на грани закрытия оказался целый ряд литературных изданий. Однако ни Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям, ни Министерство культуры России этой трагической ситуации долго не замечали и ничегошеньки не делали для спасения литературной периодики.

ПРЕДЧУВСТВИЕ

№ 2015/7, 23.02.2015

Когда в январе сорок пятого пришла похоронка на старшего сына Александра, горю предела не было, недавно умер отец, а младшие только грамоту начали осваивать. В хозяйстве требовались крепкие мужские руки. Но ещё больнее было от того, что погиб старшенький на исходе войны, когда было ясно: вот-вот придёт Победа, и ведь она случилась на Пасху, как многие вещали в селе, потому что Пасха приходилась на Георгия Победоносца! Да что там в селе! Общее предчувствие было. Казалось, сотню раз перечитала мать скупые слова военного документа, потом вытерла слёзы, стала молиться и жить надеждой: жив сынок, вернётся домой. Если бы он умер, она бы это знала. Непременно. Бог бы обязательно как-нибудь известил. И стала усиленно держать пост и молиться. Сила материнской молитвы, она особая. И он вернулся...

ПУТЬ НА БЕРЕГ

№ 2015/7, 23.02.2015

Штрихи к портрету Саши Кругосветова

 

Появление в нашем литературном пространстве Саши Кругосветова сравнимо с игрой Ильи Ковальчука на знаменитом чемпионате мира по хоккею 2008 года. Весь чемпионат мы ждали, пока его прорвёт, и дождались в самом последнем и решающем матче. Так и Саша Кругосветов долго копил свои творческие интенции, а за последнее время выдаёт по несколько книг в год. Наверное, мы соскучились по таким писателям, ищущим свой путь на ощупь, не примыкающим ни к каким творческим лагерям, не выгадывающим заранее в своих текстах премиальную или коммерческую составляющую. Кругосветов – это типичный писатель-монологист, обращающийся к миру взахлёб, предлагая ему свои фантазии, свой порядок существования добра и зла. Как правило, мир к таким упёртым романтикам относится настороженно, но в итоге настолько привыкает к ним, что уже не мыслит себя вне их присутствия, хотя бы тайного.

Писатель Саша Кругосветов начинает построение своей творческой Вселенной с себя. Его говорящая (выдуманная или невыдуманная?) фамилия сразу настраивает читателя на что-то очень заманчивое, с привкусом детства, на мечту увидеть весь свет, а свет этот, как ни крути, в любом случае круг, и, задумав осмотреть его весь, вернёшься в ту же точку, с которой начал. В этой фамилии запах пароходного дыма и убаюкивающий скрип колёс поезда, гудение самолёта и величественная неспешность морских лайнеров, в ней шлюпки и воздушные шары, в ней приключения, которые неизменно хорошо кончаются. Он оставляет себя чуть в тени, но читателя постоянно подмывает выяснить, кто же скрывается за этим мечтателем и придумщиком, кто так пристально следит за приключениями главного сквозного героя Кругосветова капитана Александра, и не состоят ли герой и его творец в прямом или косвенном родстве?

Приключения капитана Александра – это целый сериал, который человек может смотреть почти всю жизнь. Первые книги из цикла о капитане Александре предпосланы самым маленьким читателям, а далее, как говорится, везде.

Начнём наш экскурс в творчество Саши Кругосветова с книги «Большие дети моря». Именно на её страницах маленькие читатели впервые знакомятся со знаменитым капитаном Александром, его командой, куда входят Повар-Кок, Штурман и Боцман, его кораблём «Быстрые паруса» и его необычным другом, умным голубем Митрофаном. Жанр литературы для самых маленьких довольно консервативен. У него свои законы, которые всегда ощутимо сопротивляются любым стилистическим и формальным экспериментам. Я, честно говоря, опасался, что Кругосветов, в своей эмоциональной экспансии, попадётся в многочисленные и не очень заметные жанровые ловушки. Но то ли за счёт мастерства, то ли за счёт чутья ему удалось счастливо избежать всех этих опасностей, равно как и кораблю капитана Александра всегда удавалось избегать крушения. С первых страниц в книге выделяются два эмоционально образных плана. С одной стороны это образ автора, от лица которого ведётся повествование, с другой – самого капитана Александра. Сразу же возникает зримая и сюжетно богатая оппозиция. Автор представляется нам мудрым учёным, исследователем, фактически биографом капитана Александра, шаг за шагом приоткрывающим нам жизнь и странствия своего удивительного героя, а капитан Александр – существом, балансирующим на грани реального и фантастического, эдаким Робин Гудом и Робинзоном Крузо одновременно. У маленьких читателей сразу же возникает необычная заманчивая картинка, в основу которой положена и доброта рассказчика, и намёк на бесконечную увлекательность сюжета.

В «Больших детях моря» автор даёт возможность читателям не только познакомиться со всеми сквозными персонажами намечаемой саги, но и ощутить тенденции явной литературоцентричности. Так, первая встреча команды «Быстрых парусов» с великаном, сначала представшим грозным и свирепым, а потом оказавшимся добряком, несомненно, отсылает нас к Свифту, с его Гулливером и великанами. Игра с объёмами очень важна для ребёнка, это правильно структурирует его сознание, позволяет выстроить свой мир в сообразных величинах. Однако Кругосветов находит новый ход в «великанской» теме. Великан не представляет никакой опасности для человека, а, напротив, нуждается в помощи и покровительстве, за что расплачивается трогательной преданностью. Плюс ко всему великан – это всего лишь ребёнок, только очень большой. В данном приёме много аллюзий, много того, что делает хорошую детскую книгу интересной и для взрослых. Это же обстоятельство отсылает нас к названию – «Большие дети моря». Наверное, большие дети моря не только персонажи, описанные Кругосветовым, но и сам автор, и все мы, выросшие в стране, где моря в основном северные, а мечты о морских странствиях – путь к постижению реальности. Нет смысла пересказывать сюжеты Кругосветова. Стоит лишь отметить, что они всегда изобретательны, неожиданны и потому держат внимание до самого конца. Важнее другое. Автор очень умело погружает в свою творческую вселенную, постепенно приоткрывая всё новые её материки. И с каждым таким погружением мы всё больше привязываемся к капитану Александру и его друзьям, нам становится всё любопытней, что с ними приключится дальше. Характеры членов команды «Быстрых парусов» выписаны точно и узнаваемо. Каждая история книжки, каждая коллизия – это как фрагмент пазла, появление которого всё больше проясняет то, что задумано. В основе книги Кругосветова – желание увлечь маленьких читателей разноцветным и прекрасным миром во всей полноте человеческих отношений и убедить его, что победа всегда на стороне добра, даже если, на первый взгляд, кажется иначе. Причём мысль эта проведена не с дидактической навязчивостью, а вкраплена в саму структуру текста, во взаимодействие и движение разных его элементов.

После прочтения «Больших детей моря», конечно же, хочется, чтобы приключения капитана Александра продолжились в будущем.

Кругосветов не разочаровывает своих читателей. Книга «Киты и люди» вновь погружает нас в мир странствий в компании с капитаном Александром и его друзьями. Но если «Большие дети моря» были предназначены для чтения школьниками младших классов, то «Киты и люди» будут интересны детишкам постарше. С первых страниц мы узнаём, что капитан Александр и его команда стали старше. Это простой, но очень перспективный ход. Он позволяет маленьким читателям ощутить, что время на страницах книги течёт так же, как и в их жизни. Благодаря ему вся задуманная автором фантасмагория воспринимается достоверней, границы между текстом и явью стираются. «Киты и люди» – это фантастика с ярко выраженным познавательным акцентом. На первый взгляд, структура «Китов и людей» мало чем отличается от «Больших детей моря» – та же череда захватывающих приключений капитана Александра. Но есть несколько аспектов, которые необходимо подчеркнуть. Автор очень точно угадал чаяния детей возраста от 10 до 13 лет. Особенно в их непреклонном желании быть взрослыми и делать всё то, что делают взрослые. Поэтому книга «Киты и люди» достаточно объёмна, чтобы утолить тягу подростков к «толстым» взрослым книгам. Плюс ко всему в тексте, кроме собственно приключений героев, содержится огромное количество сведений самого разного рода, удовлетворяющих детскую любознательность периода взросления. Также Кругосветов применяет новаторский приём – он смело вставляет в повествование новеллы с уже существующими сюжетами (Моби Дик), но выглядит это не как плагиат, а как своеобразные мостики к другим произведениям или воспоминание о них. Интересно наблюдать и за тем, как автор развивает характеры героев. И капитан Александр, и его друзья, и даже голубь Митрофан претерпевают изменения. В разговорах, в диалогах они предстают людьми не только смелыми и отважными, но и очень образованными, просвещёнными носителями знаний и впечатлений. Таким образом, юные читатели привязываются к ним, ожидая от них всё время чего-нибудь новенького…

И это новенькое не заставляет себя ждать. Продолжает цикл о капитане Александре книга «Остров ДОДО. Суеверная демократия». Это своеобразное пособие по развитию общественных отношений, как сказали бы в старые времена, по обществоведению. По воле автора, капитан Александр с друзьями оказывается на острове, где в силу природных условий замедлилась естественная эволюция, зато бурно развивались политические формы среди его обитателей. Автор в игровой форме моделирует модель демократии со всеми её особенностями, минусами и плюсами. Интересно, что писатель активно использует такие слова, как «Майдан» и «ополчение», хотя, когда книга писалась, до украинского госпереворота оставалось ещё немало времени. Под видом населяющих остров животных Кругосветов маскирует разные социальные группы, давая читателям возможность понять его собственное преставление о том, как должен быть устроен мир. Иногда закрадётся крамольная мысль: а не полезней ли, несмотря на всю их условность, такие книги для изучения разных общественных моделей, чем нужные и во многом ангажированные учебные пособия?

В последней книге цикла «Архипелаг блуждающих огней» читатели вместе с капитаном Александром совершают путешествие туда, где кончается земля. И тут автор снова угадывает большую часть подростковых мечтаний… Понятно, что в старших классах все уже догадываются о том, что земля круглая и как такового края у неё нет. Но как сладко иногда избавиться от этого знания и представить, что у земли есть край, а за ним что-то маняще неизвестное! Здесь капитан Александр предстаёт перед нами не только как неустрашимый мореплаватель, а как путешественник, первооткрыватель земель. Саму местность, которую предстоит открыть команде «Быстрых парусов», Кругосветов описывает очень поэтично: Что здесь, что на этой грозной земле, последней перед ледяной пропастью, на земле, покрытой предантарктическим лесом? Как она живёт, эта земля, наполненная предчувствием ледяной бездны и конца вселенной? Кто эти люди, имевшие мужество поселиться здесь, из года в год преодолевающие ежеминутное ощущение безысходной тоски, ощущение приближающегося конца света, конца света, который, кажется, вот-вот наступит в этом покинутом богом крае? Как живут туземцы, которых называют Фуэгинами, пришедшие сюда, на острова архипелага Блуждающих Огней, 16 000 лет назад? Как они живут, осколки древних цивилизаций, выдавленные в эти унылые края, с юга – наступлением бесконечных морозов и льдов, с севера – своими воинственными родственниками, индейцами Куэльче, индейцами Большой Ноги, большеногими великанами, жителями соседней северной страны, названной в их честь страной Большой Ноги?

Конечно, это фантастика. Но вся картина сплетена из реальных мазков, таких зримых и понятных. Как и предыдущие книги, эта полна интересных сведений, она увлекает не только сюжетом, но и большим корпусом информации. Топографию книги автор выстраивает любовно и основательно, понимая, что читатель будет в ней существовать какое-то время и ему должно быть комфортно.

Цикл о капитане Александре – несомненное явление и в фантастической, и в детской литературе. Особых слов заслуживает то, как Кругосветов прошёл по кромкам жанров, ни разу не провалившись. Ему удалось создать не только целый мир, но и ярчайший положительный образ главного героя, запоминающийся и объёмный. Многократно во всех книгах цикла упоминаются подвиги Александра в реальных героических русских битвах, и это сразу же придаёт ему особую притягательность. Его команда обладает таким набором добродетелей, что хочется попроситься на «Быстрые паруса» в каком угодно качестве…

Наверное, Кругосветов мог бы и ограничиться работой в фантастическом жанре с расчётом на детскую аудиторию. Ведь это его бесспорная творческая удача. В его персонажах многое обладает большой художественной точностью, его залихватские сюжеты оригинальны в той степени, в какой того требует восприятие широкой аудитории… Но творческая натура писателя по-хорошему ненасытна… Он проявляет себя и в других жанровых ипостасях. И проявляет весьма успешно.

Пристальное внимание приковывает его автобиографическая проза, собранная в книге «Живите в России»….

Кругосветов работает в редком ныне и не очень востребованном тоне автобиографической очеркистики… В первых строках он заявляет, что живёт в России сто лет, хотя родился намного позже. И это не поза. Это ощущение себя частью своего рода, ощущение себя продолжением лет своего отца, ощущение себя как начала своих детей. Этакий родовой солипсизм, приводящий не к семейной фактографической эпопее, а к глубокому анализу сочетания личного и общего в истории.

В «Живите в России» Саша Кругосветов избавляется от того флёра загадочности, который сопровождал личность автора в цикле о капитане Александре. Там он представал мудрым и всезнающим рассказчиком, щедро приоткрывающим кладовую головокружительных приключений, здесь же мы видим человека, прожившего вместе с Россией самые сложные потрясения второй половины 20 века и вошедший в 21-й не разочаровавшимся, а, напротив, убеждённым, что только здесь, на нашей земле можно отыскать настоящее счастье.

Какие особенности можно выделить в творческом почерке Кругосветова, взрослого прозаика? Во-первых, он очень точен в деталях. В его описания веришь безоговорочно. Во-вторых, он рассказывает свою семейную и свою личную истории, опираясь на факты, которые интересны всем, кто жил вместе с автором в России, и в-третьих, он очень деликатен в оценках сложных исторических перипетий, утверждая личный гуманитарный, а не политизированный взгляд на происходящее.

Очень трогательной получилась та часть, где повествуется о родителях автора. В их судьбе спроецировалась судьба всей страны, всего народа. Кругосветов пишет о них чуть отстранённо, но от этого в его рассказе ещё больше любви. Пронзительные страницы о блокаде выделяются. Картины послевоенной нищеты впечатляют неподдельностью тона. Только крупный писатель может говорить о трагическом без аффектации и неуместного пафоса. А ещё в первой части «Живите в России» очень много Ленинграда. Кругосветов – плоть и кровь своего города и разрешает нам стать соучастниками этого урбанистического единения. В его обращениях к городу много строгой поэзии, много ныне исчезающих трамваев, много того, о чём Бродский писал «пахнут подмышками брусья на физкультуре». Подкупает то, что автор, человек тонкий и понимающий, не бросает камни в прошлое нашего Отечества, хотя для него бесспорно, что далеко не всё в нём было устроено идеально. В его исторических инвективах ключевой является аксиома – то, что мы принимали за недостатки советской власти, по большей части оказалось недостатками рода человеческого. Власть рухнула, а недостатки остались. И в гуще этих недостатков герою и автору довелось пережить зрелость. Здесь повествование приобретает совсем иные черты, нежели в первой части. Появляется и жёсткость, и другая по наполнению интрига, и определённый натурализм. Автор без утайки делится с читателями тем, как складывались биографии тех, кто поверил в перестройку, восприняв её как выход к свету. Мы узнаём о том, как они открывали для себя мир, разочаровывались, менялись, принимали новые правила игры, пытались вернуться к старым. Все они вызывают сочувствие. Автора интересуют люди порывистые, думающие, а не законсервированные. Ведь именно за сомневающимися правда и будущее. Они всё пропускают через себя, и если уж в чём-то убеждены, то в этом есть запредельная степень искренности. Последняя часть книги посвящена текущему периоду нашей истории. Здесь Кругосветов сбрасывает с себя одежды бесстрастного биографа-автопортретиста, превращается в тонкого аналитика, способного как к вдумчивой политологической беседе с читателями, так и к яростному обличению. Ему претят крайности. Он видит в них больше спекуляций, нежели чёткости позиции. Он одинаково скептически оценивает деятельность и левых и правых, полагая, что во главу угла они ставят клановые и личные интересы, а не нужды государства. Он охотно вступает в заочную полемику с сановными оппонентами и выглядит в ней весьма убедительно. Пытается разобраться он и в том, как устроен нынешний литературный процесс. Здесь его преследуют те же недоумения, что и многих. Почему одних время, лишённое вроде бы идеологической конъюнктуры, выбирает для навязывания публике, а другим не даёт и малейшего издательского шанса заявить о себе. Ему не нравится, когда Евтушенко противопоставляют Бродскому, ему претит литературное хамство, которое ныне почти повсеместно заменило взвешенную полемику. Его не оставляют безучастными события на Украине, и он пытается добраться до их корней, преодолев инерцию суждений тех, кто отрабатывает информационные заказы.

В общем, я консерватор. Други мои, я полный мракобес. Отсталый человек. Не такой продвинутый, как самые образованные искусствоведы и модераторы многих современных СМИ. Я такой, мракобес. Но вы уж примите меня таким, каков я есть. Консервативный. Немного отсталый. Временами – нетерпимый. … Проявите ко мне вашу хвалёную толерантность. А не хотите – может, вы и есть настоящие мракобесы, а вовсе не я?

В этих словах квинтэссенция человеческой и личной позиции автора. И, наверное, в ней формула подлинной, а не мнимой демократии.

Особняком в творчестве Кругосветова стоит книга «Морийские рассказы. Бывальшина и небывальщина». Ей предпослан более чем экстравагантный заголовок «Музыка Кортасара. Аранжировка неизвестного автора».

В ней Кругосветов показывает себя настоящим королём синтеза. Причём синтезирует он не сами элементы художественного текста (лавры постмодерниста его не тревожат), а некие культурологические скрепы. В основе сюжета бытование в стране Мория, населённой странными существами, сколь эфемерными, столь и детально описанными автором. На первый взгляд кажется, что Кругосветов идёт по стопам Томаса Мора и Томмазо Кампанеллы, но это впечатление немного обманчиво. Его не интересует выдуманная страна как почва для социального эксперимента. Он уводит своих читателей в зону свободной фантазии, в зону невычурной мистики. И не случайна отсылка к Кортасару с его пониманием мира как широкой нереальной реальности. Кортасар у Кругосветова действительно инструментован, если мыслить инструментовку как ненавязчивое выявление некоторых дополнительных тембров. Многое из того, что показано автором в Мории, имеет корни в нашей реальной истории. Но утопии для того и создаются, чтобы хотя бы на бумаге избежать тех страданий, на которые цивилизация обрекает людей. «Бывальшина и небывальшина – очень точная вторая часть заголовка. А если вдуматься, ведь это можно применить ко всякой человеческой жизни, где иное кажется до отвращения бытовым, но случаются и такие дни, которые вспоминаются как нечто невероятное, и чем больше проходит времени, тем меньше в них верится.

Саша Кругосветов – яркое имя в нашей словесности. Он входил в неё одиноко, не опираясь на клановые костыли, не ища покровителей и соратников. Не думаю, что для него литература – это способ утвердиться в жизни или удовлетворить тщеславие. Просто он относится к тому типу наших людей, которые нерасторжимо связаны со словом. Чем бы они ни занимались, слово для них первично, а в дерзновенной и неблагодарной попытке расставить слова в единственном необходимом порядке они видят божественный промысел, главное своё предназначение.

Кругосветов – европейский человек с широким кругозором, но любая форма эмиграции губительна для него. Он как никто ощущает мировую энтропию и чувствует, что лишь Россия способна остановить этот нарастающий и неумолимо надвигающийся ком бездуховности. Он выглядит и мудрым, и наивным одновременно. Его тексты лишены схоластики и расчёта. Они колеблемы дыханием людей, хороших и не очень, но одинаково достойных жизни и счастья в России. И даже те, кто будут напрочь не согласны с его выводами, даже те, кто усмехнутся его излишней горячности, сочтут его сюжеты чересчур хаотичными и нелогичными, отдадут должное его преданности литературе и неиссякаемой творческой энергии. Полагаю, что когда Саша Кругосветов выпускал свои первые книги, он не скрывал ни от себя, ни от близких, что рискует. В круговороте современной литературы, где мутные воды ничем не отделены от чистых, одинаково легко и потеряться, и запачкаться. С тем, что он сохранил чистоту, уже не поспоришь. Каким потоком его вынесет на большой литературный берег, пока не известно. Но лучше уж сопротивляться потокам, упрямо ища свой, чем с хладнокровным эстетским бездельем наблюдать за всем со стороны.


Максим ЗАМШЕВ

«НОВЫЙ РЕАЛИЗМ» И БУДУЩЕЕ РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ

№ 2015/7, 23.02.2015

У нашего «нового реализма» много достижений: достойный ответ литературоцентричным играм, лаконичная поэтика обыденности в её относительно динамичном, силовом варианте, ставка на мужское начало – волюнтаризм молодости, способный вынести за скобки пресловутый «кризис среднего возраста», столь популярный в современных романах.

Оценивая литературный процесс как единое, совместно создаваемое мастерами словесности произведение, я бы указал ещё на одну победу «новых реалистов» – на преодоление методологической вялости и апатии. Художественные тексты З.Прилепина, С.Шаргунова, Р.Сенчина, Д.Гуцко, Г.Садулуева, теоретическая активность А.Рудалёва, В.Пустовой, А.Ганиевой, Е.Погорелой вернули интерес к спорам о литературе как форме осознания и воссоздания действительности, к русской традиции восприятия литературы как нравственной идеи – разумеется, в принципиально иных, не классических условиях.

Был определён многослойный и продуктивный конфликт эпохи – противостояние наглой молодости и мудрой дряхлости, скупой житейской правды и беспочвенного фантазирования, авторской ответственности за происходящее в тексте и узаконенной «смерти автора», предусматривающей полную как бы независимость героев от придумавшего их сознания.

Есть ли у «нового реализма» то, что не нравится лично мне и представляется небезопасным для художественного слова в перспективе будущих дней? Безусловно! Прежде всего ранний и весьма объёмный автобиографизм, способный превратиться в навязчивый эгоцентризм псевдороманного повествования. А также бедность метафизического начала, сведение к минимуму сложных страданий души и чрезвычайное повышение статуса тела, желающего бесконечно радоваться персональному сюжету.

АНТИМАЙДАНИЗМ ИЛИ АНТИОЛИГАРХИЗМ?

№ 2015/7, 23.02.2015

В Москве тысячами увольняют – пока, в основном, медиков. Акции протеста увольняемых, однако, не способствуют их спасению на рабочих местах – напротив, уволили вместо запланированных семи тысяч на полторы тысячи больше. Такой недвусмысленный ответ Собянина и Ко (и кто там у него «на медицине», на месте сбежавшего в Швейцарию-то Голухова Георгия Натановича?): давили и давить будем. Бюджет Москвы – не ваш, а наш, и нам решать, на что его тратить.

Кто-то голосовал за Собянина, кстати? Но не это, риторическое, сделаем мы темой опроса...

Тут вот призывали некие анонимные государственники из НОД выйти на митинг 21-го февраля:

«Это даст полномочия национализировать ЦБ в ГосБанк. Далее – Референдум по восстановлению Суверенитета России, избавление от американской оккупации, в которой мы оказались с 1991-го года, после того, как предатель-агент госдепа Горбачёв «слил» нашу Родину. Преследуется сразу две цели: волеизъявление народа (как это было в Крыму) и антимайдан (недопущение военных действий и оранжевых революций в России!)» (орфоргафия сохранена).

Лихо кроют! Центробанк если сменит название – то уж явно рубль образумит, это же ясно. Тотчас курс нефтегазового вырастет там, где «отрезали, чтоб больше не выросло». Всего-то – надо выйти и поддержать команду, доведшую Россию до всех нынешних прелестей – и сразу Нобелевский лауреат Горбачёв сядет на скамью Гаагского трибунала (не меньше!). Предатель-агент расскажет всю правду, а агент-патриот примет у него исповедь…

А вы-то не заметили в этом патриотическом всплеске отчаяния ничего странного? Отсутствие имени родины – случайно тут, как вам кажется? Или от названий – зависит самое главное – можно ли социалистическими настроениями подкрепить диктатуру силовигархии?! До сих пор – получалось, причём силами одних СМИ. Но им мало – им нужна улица, нужен восторг, подъём. А тысячи уволенных – ну, что они такое в многомиллионном городе бюджетников и дружинников (коими делают всякий раз на подобных акциях по разнарядке, ещё советский метод – для антисоветских массовок)?!

И что это за «восстановление суверенитета России» – это, что ли, ещё одно 12 июня мы будем теперь отмечать, ещё один праздник отсоединения России от СССР? В общем, сильно «плавают» господа «идущие вместе» в исторической мануфактуре, в знамённой несуразице – с триколором, как раз флагом этого самого «суевернитета» они чуть ли не назад в СССР позовут. Потому они регулярно и созывают массовки героев Майдана 1991 - го.

Кстати, в сети появились документы, подтверждающие, что «антимайдан» в поддержку действующей власти готовился по рецептам Януковича – тупо сгоняют бюджетников. Причём тех как раз бюджетников, которых и сокращают и увольняют.

Но, сдаётся мне, маловато будет «антимайдана» для успокоения настроений внутри РФ. Будут, очень скоро будут громкие судебные дела, с помощью которых правящий класс снова начнёт прикидываться весьма и весьма далёким от «лихих девяностых». Ведь состояния некоторых нынешних олигархов нажиты вовсе не тогда, не по бандитским законам, а сугубо с благословения народа православного, практически на госслужбе. А вот для контраста с праведными состояниями нефтегазовой «питерской» братвы снова потребуется некий Ходорковский. Только на этот раз он не сможет подыграть следствию своими убеждениями и «пойти на Голгофу» – там расчёт был идеальный, ведь МБХ сыграл именно идейного узника, а становящемуся клану он нужен был просто как «олигарх в руках народа».

Нынче таких идейных либералов, да ещё с состоянием чтоб – не сыскать по всей Руси великой. Переехали в Лондон. Абрамович вот – ну, идеальный олигарх, законопослушный. А что лондонский обиталец – ну, так не зря же проклятый тоталитаризм-то свергали? Свобода передвижения – включая передвижение капиталов… Но тут у ребят, что оказались в Кремле, ребят, очень дружественных Абрамовичу – всё же есть своя точка зрения. Путин ведь мягко позвал назад капиталы из оффшоров. Однако тут классового единства олигархат не проявил – многие, напротив, стали выводить активы. И вот по ним-то и готовится удар.

Этот удар куда лучше митингов покажет нищающим массам, что обманывают их вовсе не государственные личности, их обокрали всё те же условные березовские, которые сбежали вместе с награбленным в Англию. Так делают даже и мелкие промышленники – знаю это, пообщавшись с водочным королём города Пушкино. Даже такие мошки летят на лондонский огонёк…

Кого же выберут современные чекисты  из списков Форбса? Предлагаю нашим читателям высказывать обоснованные версии. То, что громкая травля одного из олигархов средней руки начнётся в ближайший месяц – я знаю железно. Не как начало подлинной национализации и классовой эмиграции – боже упаси! Наоборот: как укрепление вертикали и сплочение олигархата вокруг самодержца всея Трубы. Чтоб другим неповадно было в США миллиарды уводить.

Это не соцопрос – это диалог, если есть тоже что по данному поводу изложить, что ж, пусть формируется «колонка классовой ненависти». Если же частная собственность и «освобождённые» ею ударники капиталистического труда не вызывают никаких порицаний у соотечественников – мы готовы и это дать им высказать. Господа ударники постсоветского капитализма, несомненно, имеют что-то сказать в защиту тех, кому Горбачёв прокладывал дорогу таким нечеловеческим трудом и гуманитарными потугами...


Дмитрий ЧЁРНЫЙ

РУССКИЙ ГУЛЛИВЕР

№ 2015/7, 23.02.2015

  О Юрии Кузнецове в кругу современников

Вы видели Гулливера? Ему, что важно, есть место и среди великанов, и среди лилипутов, и просто у себя дома.

Ну, если не видели – то почитайте стихи и прозу Юрия Кузнецова; его высказывания о себе впрямую, чьи-то слова о нём читайте тоже – высказывания его соратников, его знакомых и выдвиженцев, даже его осиротевших прихвостней и его врагов: недоброжелателей и завистников.

Умрёт ведь, бывает, важный для кого-то человек, а приходит забвение. Такое когда-то говорил мне приятель про японцев. (Вот случай: был он доцентом философского факультета в Москве и в Иркутске, а стал водителем-дальнобойщиком в Осаке; был и в Нью-Йорке и на Аляске – не понравилось; о городе Гарлема и Уолл-стрита написал книгу «Гнилое яблоко», есть она и в интернете. И Юрия Кузнецова он, Володя Валуев, сильно уважал, хотя не знал лично – особенно ценил «Федору-дуру» как проницательнейшее сужденье о России.)

Так значит, Валуев вот что заметил о японцах, особенно о женщинах. «Нуждаясь в тебе, они к тебе липнут и высасывают из тебя всё; женился, например, а завтра уже изволь покупай «Мерседес» и так далее. А исчерпан ты – тут же отваливаются от тебя, как сытые пиявки; причём будто тебя и совсем не было». Это я долго соотносил с Кузнецовым и его средой – особенно замечая, как о нём вроде забывали. А раньше-то, казалось бы, водой не разольёшь.

 

СПРАВЕДЛИВОСТЬ И «ОСКАР»

№ 2015/7, 23.02.2015

Что же, в оскаровских номинациях «Лучший фильм» и «Лучшая режиссура» (и не только в них) заслуженно, по моему мнению, победил «Бёрдман» Гонсалеса Иньяритту. Жаль только, что «Лучшая мужская роль» и «Лучшая мужская роль второго плана» не достались соответственно Майклу Китону и Эдварду Нортону – двоим выдающимся драматическим актёрам. Возможно, Нортон остался без «Оскара» по идеологическим соображениям, которыми славится киноакадемия: среди победителей ни одного афроамериканца, а Нортон известен своей блестящей ролью харизматичного нациста.

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?

№ 2015/7, 23.02.2015

      МОНОЛОГ БЕЗРАБОТНОГО ЛИТЕРАТОРА

Человек лет 56-ти с наружностью завзятого книгочея и мозолью на среднем пальце правой руки от усердного писчебумажного труда, вздохнув, включает диктофон и начинает рассказывать о недавних событиях своей жизни. Он старается говорить с юмором, сбиваясь иногда на какое-то причудливое просторечие, странноватые шуточки явно книжного происхождения. Оставляем эту прямую речь в оригинале, не исправляя её перлы, как «человеческий документ» нашей не слишком весёлой современности.

ДОРОГОЕ ЗАБЛУЖДЕНИЕ

№ 2015/7, 23.02.2015

Тогда я только начал работать в областной молодёжной газете. Кропал стишки о любовной страсти и пятилетке. Каждый пишущий стихи ли, прозу представлялся мне не то что другом, но кровным братом. Поэтому, когда в какой-то газете прочитал, что у поэта Павла Антокольского умерла жена, что он остался один-одинёшенек, душа зашлась от сострадания. Я знал уже, что у него погиб на фронте единственный сын, и горе это вылилось в поэму, которую с горячим сочувствием приняли сердцем миллионы испытавшие подобную потерю.

БУРАТИНО ОСТАЛСЯ С НОСОМ? «ПРОСТОКВАША» ОСТАЁТСЯ С НОСОМ!

№ 2015/7, 23.02.2015

11 марта 2016 года журналу «Простокваша для детей непреклонного возраста», который издаётся в Волгограде, исполнилось бы (надеюсь, что всё же исполнится) двадцать пять лет. Наш журнал старше «Простоквашино» Успенского на двадцать лет. И он дважды признавался лучшим детским журналом России. Первый раз по итогам журналистского конкурса «Вся Русь», второй по итогам конкурса имени Петра Ершова, который проходит на родине автора «Конька-Горбунка» в городе Ишиме.

ИЗ ПОЧТЫ «ЛР»

№ 2015/7, 23.02.2015

Здравствуйте, коллеги! Хочу поделиться своими обострёнными мыслями в связи с публикацией статьи самарца журналиста Владимира Клименко «Есть групповщина и раздрай».

КОГДА ЖЕ ВРЕМЯ ИЗЛЕЧИТ ВАРВАРСКОЕ БЕСПАМЯТСТВО?

№ 2015/7, 23.02.2015

Три года назад останки Марии Фёдоровны Достоевской – матери писателя доставили из Музея антропологии на временное хранение в одну из подмосковных церквей.

 

Храм «Сошествия Святого Духа», территория огорожена

 

ЭТО ЗАЛОЖЕНО РЕЧЬЮ. ФИЛОЛОГИЕЙ – РАЗРЕШЕНО.

автор: Олег ДЕМИДОВ
№ 2015/7, 23.02.2015
Поэзия развивается всесторонне: и вглубь, и вширь, и по диагонали, и задом наперёд. От этого её рамки раздвигаются всё дальше и дальше. Если раньше это происходило взрывными толчками, будь то появление символистов и акмеистов или проявление первой советской неподцензурной поэзии, то сегодня поэты пытаются не придумать нечто новое, а синтезировать накопленный опыт. Такой исход дела заставляет маргинализироваться и вечных экспериментаторов, оседающих в своих журналах, и традиционалистов, оседающих в писательских союзах.И только лучшие из первых и вторых умудряются находить общий язык и создавать вялотекущий литературный процесс. У них хватает времени, чтобы с утра пораньше начистить гуталином нехитрого вдохновения свою словесную походку, а вечером похвалить своего собрата-ровесника, который живёт по такому же принципу. Ни у кого не хватает времени, чтобы оглядеться вокруг. Общаются с уже сложившимся кругом знакомых. Где истории о «теплопожатии»? О мэтрах, благословляющих молодых? Кого кроме Полозковой (да и по стечении обстоятельств) благословил Евтушенко? А Лимонов? А Рейн? Нет ничего этого. Или существует в тех же маргинализированных кругах, вне рамок которых всё превращается в пыль. Если молодым и случается испробовать известности, то приходится её добиваться с боем. Как пример – та же Вера Полозкова, которую «профессионалы» признали не так давно. А сколько таких молодых сейчас активно пишет? Хочу поговорить о трёх таких поэтах – о Дмитрии Ларионове, Александре Костареве и Владимире Кочневе. Каждый из них синтезирует накопленный опыт по-своему, но в то же время каждый имеет дело с необъяснимым и волшебным веществом поэзии. Можно сколько угодно спорить о манерах письма, о поэтике, о выбранных ориентирах, но в итоге у всех должно оставаться одно – по-э-зи-я. Поэзия – это не стихосложение. Тургенев не отметился ни одним значимым полноценным стихотворением, но разве он не поэт? Точно также – Гоголь, Леонов, Шукшин, Проханов, Рубанов. Суровые прозаики, но и у них тексты полны чудом, и чудо это зовётся поэзией. Что же это? В первую голову – удачно поставленные друг с другом слова, их выигрышная комбинация, которая не столько привносит «красивость» в строку, сколько обозначает новые смыслы. Если для музыканта категорически важно иметь отменный слух, то для поэта важно уметь слышать это сочетание слов.  Слово подогнано к другому столь плотно, что почти сливается в одно и порождает кантату коннотаций и приятную колкость на языке. И Ларионов, и Костарев, и Кочнев умеет обращаться со словом и ловко, и на загляденье выделывают головокружительные кульбиты в своих стихах.