– Надо готовиться. – Строго произнесла остроносая, с лицом, будто сжатым в кулачок, Зинка Лебеда. И сидящие за столом бабки закивали. Речь шла о лежавшей присмерти соседке Елене Егоровне.
Шестого июля после продолжительной болезни ушёл из жизни замечательный писатель, блистательный сценарист и великий учитель Александр Евсеевич Рекемчук.
В этом году талантливой поэтессе, художнице и певице Татьяне Снежиной исполнилось бы 45 лет. Артистка трагически погибла в возрасте 23 лет, оставив после себя более двухсот стихов и песен, востребованных до сих пор.
Вы думаете, чтобы стать классиком нужны годы – годы, наполненные спорами критиков и писателей о написанном; анализ его, разнообразье оценок? Нужна читательская аудитория, сколь бы то ни было значительная?
Раз в три года вот уже на протяжении двадцати четырёх лет собираются учёные из самых разных уголков России и Зарубежья для того, чтобы углубить понимание русской литературы, неразрывно связанной с православным мировоззрением.
В последние годы, регулярно приезжая в Москву, не без опаски звоню друзьям. Слишком часто на мой вопрос отвечает истерический женский голос: он умер! И вот в этом году подарена мне книга «Друзей ушедших имена», и встретился я сразу с десятью покойными друзьями и приятелями под одной обложкой. Каждая поэтическая подборка в ней предварена статьёй-рассказом-воспоминанием об авторе. Большинство из них не стяжало особой прижизненной славы, хотя известность имелась. Но интересно, что стихи, звучащие теперь с того света, порой слышатся как-то иначе, нежели прежде. Не в том смысле, как про это сказал давно забытый Василий Кулёмин: «О, как мы уважаем мёртвых, Ну хоть ложись да помирай!». Совсем не в том. Но, видимо, есть нечто магическое в явлении, когда поэт весь и окончательно перевоплощён во Слово.
* * *
Ты пленила меня, ты пленила,
Сам сердце отдал я своё.
И в сети свои заманила
Весною, как всё расцвело.
И сердце весенним цветеньем
Объято любовью сильней.
Живу я стихами и пеньем,
И каждый рассвет мне милей.
Ты стройна и собою красива,
Легкокрылая птица – любовь.
Всё сознанье моё охватила
Сила этой любви, лишив снов.
Ты радость моя, моё счастье,
Ты судьба и надежда моя.
Моё сердце и ум в твоей власти,
И открыта душа по края.
Позовёшь – побегу я навстречу –
В зиму, летом, осенней порой.
От тоски мою душу излечишь
Родниковой живою водой.
Вечерами, ночами, с рассветом –
О тебе все слова и стихи.
Отовсюду приду за ответом,
В силу веруя нашей любви.
* * *
Доверяюсь словам я людей,
Доверяюсь я чарам людей,
А потом укоряю себя,
И неловко потом от стыда.
И, не зная его хорошо,
Я заметил двоякость, ещё:
То мороз на лице, то – жара,
Не лицо, а сплошная игра.
Приукрашивать слово зачем?
Подменять правду кривдой зачем?
Если правда порой и горька,
Только истина сердцу близка.
Пусть исчезнет на свете обман,
И живёт только вера – иман,
Человечность меж нами царит,
И друг с помощью к другу спешит.
Радость я не смогу удержать
С другом я поделюсь ею всласть.
Для добра лишь объятья мои,
Но порою обнимаю... грехи.
Разве жить один день нам дано?!
Спотыкаться живым всем – дано,
Друга только в беде познаёшь,
Коль в беде того рядом найдёшь.
Перевёл с балкарского Н.-М. ЛАЙПАНОВ
* * *
Что бы ты не говорил,
Как бы ни был плох иль мил
Знай – к тебе вернётся
Близок кто-то иль далёк,
С другом или одинок –
Пусть с добром вернётся
Не зови невзгод и зла,
Пожелай врагу – добра
Всё к тебе вернётся
Помни, всех нас создал Бог,
От беды чтоб уберёг,
Помолись – зачтётся
И кого б ни встретил ты,
От души с теплом гляди
Всё к тебе вернётся
Перевела М. УРУСБИЕВА
Исмаил БЕЙТУГАНОВ
с. НИЖНИЙ ЧЕГЕМ,
Кабардино-Балкарская Республика
Большинство татарских народных песен, даже написанных короткими стихами, в ритме частушек («такмаклар»), печальны. Вероятно, не случайно в татарском языке понятия «мелодия» и «печаль» обозначаются одним и тем же словом.
В Ставропольской краевой универсальной научной библиотеке им. М.Ю. Лермонтова состоялась презентация монографии известного ставропольского учёного-библиотековеда, историка книги и культуролога, практика библиотечного дела Светланы Головко «Книга как объект изобразительной интерпретации».
Никто не сомневается в том, что русская литература – великая. Но какой она величины? Согласитесь, что для объективной оценки требуются количественные показатели. Ибо совершенно верно отметил Фаддей Булгарин в письме фон Фоку, управляющему III отделением ЕИВ канцелярии, чрезмерный литературный патриотизм любого народа: «Литература есть балованное дитя нации. Нет такого глупого и необразованного народа в мире, который бы не утешался и не гордился своими писателями и произведениями литературы. В этом равны и персиянин и англичанин».
Ушёл Илья Глазунов.
Но куда, собственно, он мог «уйти»?
Из России?
Из Великой Русской культуры?
В небытие?
Небытия нет. Есть только бытие, как говорил один греческий мудрец и философ.
Священник Георгий Селин, организовавший книгу «Загадка 2037 года», настаивает на едином послании, обращённом к нам. Вот как прочитал его я.
Бомжовость не была для Васьки чем-то мучительным и нисколько его не оскорбляла. Он воспринимал это своё житиё как альтернативу окружающему рекламному рабству.
Название романа Михаила Попова «На кресах всходних» дано по-польски и его лучше не переводить на русский язык, получится «на восточных рубежах», что неверно сориентирует читателя географически. События книги развиваются не на Дальнем Востоке, а в Западной Белоруссии, на землях, которые поляки считают восточной оконечностью своего культурно-политического ареала.
Время действия ограничено достаточно точно – 1908 год (в ссылку на кресы прибывают два отставных петербургских студента) – 1944, в Далибукской (Налибокской) пуще гибнет в полном составе партизанский отряд «имени Ленинского Комсомола».
Автор в процессе написания этого довольно объёмистого сочинения решает две, чуть ли не противоположные по своему идейному наполнению задачи. Он проводит практически одновременно «мысль народную» и «мысль государственную» и в кульминационный момент их сталкивает, и высекает огромную искру, в пламени которой сгорает финал романа. Объясню подробнее, что я поняла из прочитанного.
Виделись мы лишь раз – и то, наверное, сказал я неточно. Это я его видел. Притом – это как раз то самое «хорошо», которое полагается говорить в таких случаях. Он был с элегантной тросточкой, в кипе, сиял и позировал, сознавая, что раздаёт свой облик многим СМИ. Рядом точно так же сияли под вспышками фоторепортёров Женя Чирикова, Гарри Каспаров и всем от этого стрёкота фотовспышек казалось, что здесь, в учебном центре «Менделеево» расправляет крылья новая совесть нации...
Год стоял 2011-й, конец сентября. До первой Болотной – всего ничего. А в августе мы (Левый Фронт взял на себя оргчасть) провели на Болотной рок-фестиваль «Буревестник-2011», тоже вполне оправдавший своё название.
Удивительным образом иногда рифмуются события! Тихо и спокойно сижу, воспользовавшись студенческими каникулами, когда не надо ходить в институт и читать работы, и потихонечку просматриваю, расставляя запятые, дневник за 1997 год. О моих дневниках довольно много говорила и говорит пресса. Они выходили в ОЛМА-ПРЕСС, печатались в «Нашем современнике», в журнале «Нижний Новгород», в красноярском «День и ночь». О дневниках писали Захар Прилепин в оппозиционной «Новой газете» и Павел Басинский в правительственной «Российской газете». Не обошла стороной и «Литературная Россия». Это и даёт мне право написать сейчас о некоторых странных сближениях, которые происходят в жизни, да и в дневниках тоже!
57 лет назад на морском параде в Ленинграде в честь Дня ВМФ был совершён действительно подводный трюк, о котором помнят только старые подводники. Пролёт Валерия Чкалова под ленинградскими мостами вошёл во все энциклопедии мира, а вот этот, о котором я расскажу ниже, знают сегодня единицы. И совершил его мой сослуживец Ростислав Агапов, командовавший тогда подводной лодкой-малюткой проекта 615А.
Решение суда о снятии в Санкт-Петербурге памятной доски адмиралу Колчаку вызывает, мягко говоря, недоумение, а формулировки, которые подобраны для данного случая, ставят вопросы о юридической обоснованности подобных действий. Слишком уже всё это похоже на действия каких-то деспотов древнего Востока: сжечь, сровнять с землёй, а землю засеять солью, чтобы здесь никогда ничего не выросло.
