ИМПЛОЗИЯ ЛИТЕРАТУРНОГО ТВОРЧЕСТВА (Журнальный зал)

№ 2016 / 30, 05.08.2016

Имплозия (англ. implosion) – взрыв, направленный внутрь, в противоположность взрыву, направленному вовне. Также возможно понимание этого термина, как взрыв изнутри, быстрое разрушение под влиянием внутренних факторов. В литературе из-за напряжённой работы авторы порой «выгорают». Изнурительные условия, излишние похвалы или беспощадная критика губительно сказываются на таланте. Взрываясь внутрь себя, писатель теряет основу творчества и профессиональные навыки. Как имплозия, и возникает страх разрушения идентичности. Считается, что он появляется из ощущения пустоты, бессмысленности и чувства, что любая действительность, «заполняющая» этот вакуум, может уничтожить хрупкое ощущение реальности.

Журнал «Волга»

№ 7–8 2016

Сергей Соловьёв

Блуждающий театр

Стихи

В летнем номере журнала подтверждает позитивные тенденции развития современной поэзии подборка Сергея Соловьёва «Блуждающий театр». В стихах выплёскивается глубоко личное, интимное, доселе неведомое по замыслу перу русскоязычных авторов. Добиться такой интонации позволяют зрелое видение, богатый внутренний мир, настойчивое оснащение поэтическими приёмами. Образы честны, требуют яркого осмысления, наводят на трезвые раздумья:

И двое тех, кто, затаив дыханье,

так изощрённо их изматывал друг в друге,

в себе высвобождая ими всё,что в темноте томилось,

и так испытывал пределы

коллизий похоти воображенья,

глядят поверх лежащих, этих,

пытаясь встретиться глазами,

и не находят…

Вера в справедливость вечности, неизбывность лирического настроения, нравственный закон сознания, взгляд в лицо любви, как в будущее – всё подчинено идеям свободной личности, вкладу в облагораживание окружающего мира:

божественном и дьявольском законе

между деревьями, людьми, дождями,

словами, чувствами, о веществе едином,

их образующем, об ангелах кромешных

на призрачных галерах расстояний,

о маленьком блуждающем театре,

играющем в проёме взгляда

сокрытую от зренья драму,

где вся история земная –

не больше мышеловки.

Смотрю в лицо своё –

как листья жгут,

и взгляд висит как дым,

и тает кисея.

Всего коснулась мысль поэта, ничего не осталось незамеченным, всё запечатлелось в памяти стихами, записанными для потомков.

Сергей Соловьёв уверенно идёт к своему читателю, открывая ему глаза на происходящие в действительности процессы, требующие незамедлительного разумения. Поэзия, обогащённая личными переживаниями, найдёт отклик и в будущих поколениях, ведь жизнь сильна нравственными устоями, сохранением самого светлого, чистого, лучшего, что есть и было на земле.

Журнал «Октябрь»

№ 7 2016

Дмитрий Новиков

Голомяное пламя

Роман

В июльском номере достоин многих похвал журнальный вариант романа «Голомяное пламя» Дмитрия Новикова. Величие замысла благодарственного гимна Русскому Северу подкрепляется обоснованными оценками современной российской жизни, религиозной составляющей, предложенными путями спасения гибнущей цивилизации. Изысканно объясняет автор название романа, как радугу в дали морской: «если голомя открылось, тут праздник душе. Не знаю, не могу понять: почему открытая голубая гладь эта так возбуждает все лучшие чувства в человеке. Тут тебе и радость свободы, и печаль за не могущих с тобой эту радость разделить, и мужество какое-то изначальное, когда лишь на Бога надежда да на своё неплошание. И сила в тебе просыпается неземная, водная такая сила, когда каждым гребком ты лодку свою посылаешь на десять метров вперёд, и лишь спина твоя ловит стремительный этот бросок и напрягается вовремя, чтобы равновесие держать, а руки – те не знают ни удержу, ни предела. И сладость воздуха для лёгких твоих, которые только тут лёгкими становятся, а до того везде тяжёлыми, натужными были». Главный герой Григорий на протяжении всего романа много раз близок к гибели, но спасается молитвой, чудом, счастливым случаем. Духовное родство с преподобным Варлаамом Керетским, который выступает здесь отдельным героем, становится основным инструментом спасения, надеждой на выживание, будущее поморского народа. Стоит отметить удивительное пиршество лирических отступлений, описаний природы, её красот и богатств, занятий людей на Севере, воспоминаний детства героя. Находит писатель и очевидные истины с откровениями: «главное русское чувство – когда становится сладко, то вслед за этим сразу следует соль. Чтобы не пересластить, не ослабить дозволенностью, отрезвить. И как это чувство прививается с детства – эта постоянная готовность к соли после сладости. И как оно, совместное, всё-таки острее, вкуснее простых чувств, что, разложенное на две составляющие, теряет гораздо, неизмеримо больше, чем просто поделённое пополам. Соль и сладость вместе, заодно, одно сразу вслед за другим, неразрывно. И знание, что так будет и бывает всегда – соль вслед за сладостью, – делает тебя гораздо, не в два, во много раз сильнее и быстрее, позволяет быть готовым, выживать». Финал оптимистичен, но сквозь канву проступают и неутешительные выводы: «Неужели всегда так, неужели нет исхода, нет выхода. Нет никакого выплеска душе. Неужели и почему? Почему так покорно, зло, безоглядно и нелепо живём мы? Живём, виня других и во всём оправдывая себя. Живём, ничего не боясь и всего опасаясь. Не веря в горизонт и не замечая земли под ногами». Сын земли Поморской, талантливый писатель Дмитрий Новиков перевернул очередную страницу своего творчества, вероятно, вскоре будет и отдача общества от романа, и в будущем переменится сознание людей, которые станут стремиться к сохранению и преумножению первозданной природы и духа Севера.

Журнал «Октябрь»

№ 7 2016

Наталья Мелёхина

Что мы знаем о хлебе

Рассказы

В седьмом номере выделяется публикация Натальи Мелёхиной «Что мы знаем о хлебе» из двух рассказов. Из подобной прозы можно почерпнуть реальную картину происходящего в российской глубинке. Герои до сих пор ежедневно совершают подвиг, не считаясь с тяжёлым физическим трудом и скудным вознаграждением. Но, может быть, наградой для них являются блага иного свойства. Духовное сближение с землёй, семейные ценности, череда продолжающихся династий. В рассказе «Трактористка» описана судьба бригадира Евгении Ивановны. Посвятить жизнь мужскому призванию стоило многих сил. Не жалея здоровья, отдавала она все силы служению родной земле. Достойна уважения позиция автора по сохранению памяти о таких людях. Доброта помыслов, от которой у чувствительных читателей, несомненно, потекут слёзы, описана превосходно. С любовью относиться к своим героям многого стоит. Во втором рассказе художественным приёмом выступает олицетворение образа хлеба. История постижения ценности продукта представлена разнообразными судьбами героев. Пусть жить тяжело, но есть просвет, надежда на будущее, мудрость старших. Проза Натальи Мелёхиной заставляет проникнуться болью за народ, сделать посильный вклад в изменение его незавидной судьбы, оказать помощь нуждающимся. Читатель соскучился по литературе нравственного действия, результатом работы которой может стать так необходимое сегодня возрождение духовного облика нации. Ведь сбережение и преумножение народа идёт из самих глубин, окраин великой страны, влияя на все глобальные процессы в обществе, в том числе и в столицах.

Журнал «Новый Мир»

№ 7 2016

Ирина Богатырёва

Забытый герой

Рецензия

В июльском номере журнала заслуживает прочтения рецензия Ирины Богатырёвой «Забытый герой» на книгу
А. В. Коровашко «По следам Дерсу Узала. Тропами Уссурийского края».

Рецензент сразу обозначает тему исследования, уверяя, что «образы-мемы интересны для исследования, потому что те идеи, которые они в себе заключают, могут многое сказать об обществе, их породившем. Однако ещё более интересен момент смены, уход одних персонажей и появления – или не появления – на их месте новых. Потому что такая перемена говорит об обществе, о происходящих в нём процессах смены приоритетов ещё больше, нежели сами мемы. Дерсу Узала, таёжный охотник-следопыт, пришедший из романов Владимира Арсеньева ещёв начале XX века, долгое время был именно таким, всем понятным мемом. Он будоражил воображение, разжигал романтику путешествий в читателях разных поколений, сумел перекочевать в другие книги, а затем и фильмы».

Автор подробно углубляется в позицию писателя разбираемой книги: «решив посвятить любимому персонажу работу, можно в какой-то момент уйти в тему настолько, что уже не иметь сомнений в значимости образа для современного общества. Поэтому, на первых же страницах книги поместив Дерсу в один ряд с такими знаковыми в культуре типажами, как герои Шекспира и Иван Сусанин, он больше не возвращается к этому вопросу».

Разнообразными средствами постигается замысел литературоведческого сочинения: «тот образ Дерсу, который воссоздаёт Коровашко в своей книге в итоге, заслуживает любви. Он спаян из трёх уже упомянутых – реального охотника Дэрчу Оджала, Дерсу Арсеньева и Дерсу массовой культуры – и укладывается в мифологему «благородного дикаря», носителя принципиально иной для городского человека культуры, который обречён погибнуть, попав в город, и который помогает всем нам постичь тупиковость потребительского отношения к природе. Своей литературной ролью он повторяет проверенную схему, в которой дикарь становится учителем цивилизованного героя, проводником «правильной», природной точки зрения на окружающий мир и самобытной философии, – схема, знакомая по многим текстам, начиная с романов Фенимора Купера и заканчивая книгами Карлоса Кастанеды. Это персонаж, обогащённый опытом таёжного следопыта и мудростью человека, проведшего наедине с природой долгие годы, любящий всё вокруг, но не ставящий себя ни выше, ни ниже, наделённый сильнейшим чувством справедливости, для которого и человек, и животное, и рыба, и вообще всё в природе – это «люди», и разница между ними заключена только в тонкой физической оболочке».

Ирина Богатырёва беспристрастно анализирует все аспекты книги Коровашко: «Подробно изучив все источники, он выделяет три разных «ипостаси» Дерсу Узала: это прототип, т. е. реальный проводник Арсеньева, информации о котором крайне мало, но кое-что всё же восстанавливается по документам и дневникам; литературный Дерсу, которого Арсеньев создал в своих книгах; а также тот следопыт, который впоследствии вошёл в массовую культуру, попал в другие книги, фильмы и дальше – в общественное сознание. Сопоставляя три образа и пытаясь максимально отделить одного от другого, Коровашко стремится проследить их переклички, пути возникновения друг из друга и взаимное влияние».

7 Palubnev