Владислав КРАСНОВ. ПРОПАВШИЙ БЕЗ ВЕСТИ ИМПЕРАТОР МИХАИЛ II (Начало)

№ 2017 / 10, 24.03.2017

Великому Князю Михаилу Александровичу, младшему брату царя Николая II, не повезло больше всех. Не повезло ни в жизни, ни в смерти. Не повезло и в историографии. Обманут Февралём. Убит и оболган Октябрём. Заглушён в шуме перестройки. Замолчан в гуле гласности. И – при недостатке доступа к архивам – его доброе имя до сих пор не восстановлено. Не прославлено Московским патриархом. Ничего не говорит современным политикам. Его вклад в русскую историю или неизвестен, или умалён. А вклад этот так значителён, что подпадает под категорию conditio sine qua non, то есть, без него нельзя разобраться ни в истории того времени, ни в современной политике. Михаил был уничтожен физически и политически, да так, что ни останков не найдено, ни наследники к нему не рвутся.

 

Манифест Михаила

 

Наряду с отречением от престола царя Николая II 15 марта (2 марта с.с.), ключевым документом Февральской Революции является так называемый «манифест отречения» самого Михаила. Леволиберальные газеты, задававшие тон общественному мнению страны, изобразили оба отречения как капитуляцию ненавистного «царского самодержавия». Но так ли это было?

Давайте прочтём Манифест Михаила.

«Тяжкое бремя возложено на МЕНЯ волею брата моего, передавшего МНЕ Императорский Всероссийский Престол в годину беспримерной войны и волнений народных.

Одушевлённый единою со всем народом мыслью, что выше всего благо РОДИНЫ нашей, принял Я твердое решение в том лишь случае воспринять Верховную власть, если такова будет воля Великого Народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, через представителей своих в Учредительном Собрании, установить образ правления и новые законы Го­сударства Российского.

Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облечённому всею полнотою вла­сти впредь до того, как созванное, в возможно кратчайший срок, на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования, Учредительное Собрание своим решением об образе правления выразит волю народа.

МИХАИЛ

3 марта 1917 года, город Петроград»

 

125 взвешенных чеканных слов, благородных, благозвучных. Целенаправлен и предельно ясен, Манифест говорит сам за себя. Но его значение в русской истории нельзя понять вне контекста исторических событий. А рождён он был в ежечасно нараставшей лавине Февральской революции, в тот критический момент, когда военный мятеж и рабочие беспорядки в Петрограде парализовали действия русской армии на фронте и грозили бросить страну в пучину гражданской войны.

Манифест Михаила – это прямой ответ на Манифест Николая. Разумеется, можно найти отклонения от буквы закона как в условном отказе Михаила от власти, так и в отречении самого Николая. Но политическая ситуация была настолько чрезвычайной и взрывоопасной, что без отклонения от буквы закона нельзя было спасти его дух. И нельзя было получить шанс СПАСТИ РОССИЮ.

 

Манифест Николая II

 

В своём Манифесте, адресованном начальнику штаба, Николай объясняет своё решение так: «почли МЫ долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение сил народных для скорейшего достижения по­беды и, в согласии с Государственной Думою, признали МЫ за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с СЕБЯ Верховную власть».

По закону о престолонаследии, Николай должен был отречься в пользу своего сына Алексея. Что он и сделал в первом варианте. Однако, сообразив, что даже при регентстве малолетний, поражённый гемофилией Алексей будет отлучён от родителей, царь переменил своё решение: «Не желая расстаться с любимым Сыном НАШИМ, МЫ передаём наследие Брату НАШЕМУ Великому князю МИХАИЛУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского».

Михаил выработал свой ответный документ 16 марта 1917 в квартире князей Путятиных на улице Миллионной 12 близ Зимнего Дворца. Здесь его застал мятеж, и сюда пришла депутация Временного Комитета Государственной Думы с неожиданной новостью, что царь возложил бремя решения на его плечи. Он понимал, что от его решения зависит судьба не только династии, но и страны.

Прежде чем принять решение он выслушал собравшихся государственных деятелей. Только Шульгин, Гучков и Милюков высказались за безоговорочное принятие «самодержавного дара». Керенский же, который представлял не только Думу, но и революционный Петроградский Совет и потому был весьма влиятелен, предлагал немедленное отречение и провозглашение республики. Михаил понял, что его задачей было примирить противоборствующие стороны как внутри депутации, так и в стране.

Когда ему подали подготовленный юристами документ, он удалился, чтобы сделать кое-какие поправки и одну очень значимую приписку: призывая благословение Божие. Не ставя документ на голосование, он самодержавно принял решение и подписал документ без всякой помпы: Михаил. Его приписка была вызовом безбожному духу революции.

Если воспринимать этот документ как отречение, то это надо делать с важными ОГОВОРКАМИ. Это строго обусловленное отречение на определённый пе­риод, впредь до решения Учредительного Собрания «об образе правления».

 

Дух самопожертвования

 

Оба «отречения» наполнены духом самопожертвования. Оба полны решимости добиться народного единства ради победы над внешним врагом и на «благо Родины нашей». Оба брата чувствуют, что штамп капризного и эгоистического «самодержца», навязанный массе недовольных солдат и рабочих леволиберальной прессой и подрывными листовками большевиков, является препятствием для «единения и сплочения всех сил народных», а потому и мешает победе над врагом.

Оба стараются спасти положение не для себя лично, но для страны. Оба сознают, что спасти положение можно только с помощью уступок в пользу демократии. Николай заповедует Михаилу «править делами государственны­ми в полном и нерушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том нерушимую присягу». Что это как не готовность пойти на уступку и принять конституционную монархию?

Ещё пару дней назад Михаил был бы готов перенять эстафету в качестве регента при Алексее, но 16 марта эстафетная палочка не попала в его руки, а ударилась оземь. Революция обогнала уступку Николая. Михаил понимает, что победа на фронте немыслима без успокоения мятежной столицы, чего не добьёшься переменой личности монарха и даже провозглашением конституционной монархии. Ещё пару дней назад такие уступки могли бы умиротворить столицу.

 

Стратегическое отступление

 

Сегодня же, 16 марта, нужны не просто уступки, а стра­тегическое отступление. Кому как не командиру кавалерийского корпуса знать, что нельзя отступать, упреждая противника на шаг или два. Противник, в дан­ном случае подстрекаемые большевиками боевики-террористы и мятежные солдаты, будет наседать на пятки и бить в шею. Не будет никакой передышки, чтобы перестроить деморализованных патриотов в новый боевой строй. Тактическое отступление не спасёт положения. Нужно стратегическое отступление глубиною в несколько исторических вёрст и с отрывом от противника в несколько месяцев.

Михаил решает, что единственный шанс остановить революцию – выиграть как можно больше времени для победы на фронте и побить революцию в её же популистской игре. И объявляет решимость воспринять верховную власть «в том лишь случае», если на то будет «Воля Великого народа нашего», выраженная через Учредительное Собрание (дальше УС). Михаил знал, что на подготовку и проведение УС понадобится несколько месяцев. Это был тот отрезок времени, который был необходим для перегруппировки патриотических сил.

И постановил, что именно народу России «надлежит всенародным голосованием, через представителей своих в Учредительном Собрании, уста­новить образ правления и новые основные законы Государства Российского». Чтобы не было никаких сомнений насчёт «всенародного голосования», Михаил определил его как «всеобщее, прямое, равное и тайное».

Отрёкшийся Николай так отозвался в дневнике о событиях 16 марта: «(Начальник штаба, генерал) Алексеев пришёл с последними известиями от Родзянко. Оказывается, Миша отрёкся. Его манифест кончается четыреххвосткой для выборов через 6 месяцев Учредительного собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость! В Петрограде беспорядки прекратились – лишь бы так продолжалось дальше».

Николая больше всего возмутило то, что выборы в УС пройдут на самой широкой основе. Однако, четыреххвостка, состоявшая из «Всеобщего, пря­мого, равного и тайного голосования» была тогда требованием времени в западных странах, в том числе у союзников России по Антанте.

Михаил правильно прочитал настроение в образованном фрондирующем обществе Петрограда в пользу четырёххвостки. Но, будь на то его воля, Михаил вообще не стал бы проводить выборы ни в какое УС до оконча­ния войны, ибо хаос войны не даёт преимуществ силам правопорядка. Как кавалерийский военачальник он знал, что лошадей на переправе не меняют. Но он также знал, что надо срочно остановить – не подавить! – мятеж в столице. Если бы Михаил не «подписал такую гадость», то у Николая не было бы основания сделать главный вывод, что «В Петрограде беспорядки прекратились» и надеяться «лишь бы так продолжалось дальше».

И в самом деле, практически все партии приветствовали идею УС и беспорядки в столице остановились. Манифест Михаила выполнил самую главную задачу: он остановил лавину Февральской революции, хотя очаги терроризма кое-где остались, что позволило большевикам сделать попытку переворота уже в июле 1917.

Политическое чутьё и совестливость подсказали ему Соломоново решение: миротворческий компромисс. Нынешние самодержавники напрасно упрекают его в слабости, податливости на подсказки либералов, чуть ли не в трусости. Дескать, должен был с шашкой в руках защищать трон до последней капли крови; как бравый генерал, должен был остановить большую кровь гражданской войны малой кровью подавления солдатского мятежа силой.

Но Михаил правильно рассудил, что шансы на подавление революции были минимальны. Главным для него был вопрос этический: христианская совесть удержала его от попытки сохранить монархию ценой братоубийственной войны. Иногда нужно иметь больше мужества и разумения, чтобы вложить шашку в ножны, а не махать ею. Как и его старший брат на день раньше, Михаил пожертвовал репутацией бравого военачальника, чтобы спасти Россию от развала и братоубийства.

Икона Св. Михаила РПЦЗ

 

Из воспоминаний барона Б.Э. Нольде известно, что Михаил добавил к тексту «благословение Божие». Михаил настоял, чтобы нём не говорилось как о вступившем на престол монархе. Первоначальное «повелеваю» заменил на «прошу всех граждан подчиниться временному правительству». Эти три поправки как нельзя лучше раскрывают личность Михаила: миролюбие, смирение, вдумчивость, дипломатический такт. Стилистически они в полной гармонии с его политическим замыслом: добиться гражданского примирения до народного волеизъявления.

«Некрасов, Набоков и барон Нольде отредактировали акт временного и условного отречения», записал в своём дневнике французский посол Морис Палеолог по наблюдениям очевидца. Но приписал: «Михаил Александрович несколько раз вмешивался в их работу и каждый раз для того, чтобы лучше подчеркнуть, что его отказ от императорской короны находится в зависимости от позднейшего решения русского народа, представленного Учредитель­ным собранием».

Большинство участников встречи на Миллионной улице 12 вос­приняли Манифест Михаила как пример мужественного и дальновидного политического компромисса, сразу же примирившего противоборствующие стороны. В дневнике Палеолога читаем, что Керенский, принимая Манифест из рук Михаила, воскликнул от имени собравшихся: «Выше Высочество! Вы великодушно доверили нам священный сосуд власти. Я клянусь Вам, что мы передадим его Учредительному собранию, не пролив из него ни одной капли».

 

Не вина Михаила

 

Не вина Михаила, что ни Керенский, ни Временное правительство этой клятвы не сдержали. Хотя выборы в УС они и подготовили, но прошли они уже после того, как большевики захватили «сосуд власти».

Временное правительство оказалось неспособным даже аннулировать Приказ № 1 Петроградского Совета, установивший контроль солдатских комитетов над военачальниками. Объявленный за два дня до Манифеста Михаила, приказ стал незаконно распространяться на все воинские части страны. Окончательно подорвав дисциплину в армии, он предрешил поражение в войне и разложение тыла дезертирами. Уже через месяц после подписания Манифеста, генерал-лейтенант Михаил Романов был уволен с поста Главного инспектора кавалерии и лишён воинского звания. В августе Временное Правительство подвергло его домашнему аресту в Гатчине по приказу террориста Бориса Савинкова. Тот усмотрел в Михаиле «угрозу обороне страны и завоеваниям революции» в связи с «мятежом» Корнилова.

Не желая поделиться ни каплей полномочий даже с умеренными монархистами, Керенский провозгласил республику 1 сентября 1917. Тем самым он нарушил обещание ничего не предрешать до УС. Когда же он объединился с большевиками в подавлении «мятежа Корнилова», то лишился последней поддержки сил правопорядка и обрёк себя на съедение больше­виками.

«Вы можете указать хоть одну сильную группу работников государственного направления, на которую можно опереться?» – спрашивал Михаил близкого ему адвоката Н.Н. Иванова ещё до «отречения». И отвечал: «Я не вижу. Одни штыки кругом. Штыки и клинки». Не вина Михаила, что людей, искавших мирного разрешения смуты и гармоничного эволюционного развития страны было мало и они были разрозненны. Иванов вспоминает разговор с ним после «отречения». «Ну, пожмёте ли вы мне руку? Я поступил правильно. Я счастлив, что я частное лицо. Я и отказался, чтоб не было никаких поводов давать проливать кровь».

 

Оба Манифеста законны

 

Некоторые вообще считают Манифест Отречения Николая поддельным или незаконным, не говоря уж об ответе Михаила на него.

Такие мнения игнорируют исторические факты. Оба документа, хотя и потрясли общество, практически ни у кого из современников не вызвали сомнения в своей законности. Государственная Дума не опротестовала их. Святейший Синод православной церкви призвал священников и прихожан молиться за «благоверное Временное Правительство». Государственный Совет, верховная юридическая инстанция страны, признал законность обоих актов. (Захват же власти большевиками в октябре 1917 признал незаконным).

Подписывая манифест, Михаил следовал не только высшим нравственным принципам и своему гражданскому долгу. В 1613 году именно народная воля, через Земский Собор, посадила Ро­мановых на русский престол. Увы, в начале 1917 года, под угрозой военного поражения, новой смуты и распа­да страны, возникла необходимость вернуть суверенную власть русских царей к своему источнику, народной воле, выраженной теперь через УС. Как по Провидению, Манифест Михаила II эхом отозвался на ту кризисную ситуацию, которая посадила на трон первого Михаила тремя столетиями раньше.

И в наше время большинство отпрысков династии Романовых не ставят под сомнение законности обоих актов. Более того, они выражают полную солидарность с Манифестом Михаила и подчёркивают его актуальность даже СЕЙЧАС.

«Члены Объединения членов рода Романовых согласны с тем, что все вопросы, касающиеся формы правления в России и, следовательно, все вопросы династического характера могут решаться только великим русским народом в ходе «всеобщего, прямого, равного и тайного голосования» в соответствии с Манифестом великого князя Михаила Александровича, подписанного после отречения от престола императора Николая II.»

Одним из основателей Объединения членов рода Романовых является недавно почивший князь Дмитрий Романович Романов, друг России, возглавлявший благотворительный фонд «Романовы для России» и поддержавший воссоединение Крыма с Россией. Странно видеть, как государство предпринимает усилия к перевозу из Дании и перезахоронению праха бывшей императрицы Марии Фёдоровны в усыпальнице Романовых в Петропавловской крепости, но ничего не делает, чтобы установить рядом хотя бы кенотаф её любимого сына Михаила.

 

Владислав КРАСНОВ

 

(Окончание следует)