Евгений МИНИН. ПРО БАРТО – И ПРО ТО… Пародия на критическое обозрение
№ 2017 / 28, 27.07.2017
Часто в СМИ попадаются критические обзоры, где критики, которых я называют «терминаторы», так засоряют свой текст, что невозможно понять суть, и вообще – хвалят они это произведение или бранят. Порой обуревают сомнения: сами они понимают, что пишут и о чём? Хотя я всегда считал, что рецензии – это путеводитель для читателя в огромном мегаполисе литературы. И второе, полагаю – о русской литературе для российского читателя следует писать на русском языке, а не на смеси русского с филологическим сленгом. На днях прочитал два эссе критика Бориса Кутенкова, и вот результат…
Система эта характерна подчёркнутым самоумалением –
и вбиранием знаний, опыта, которое можно назвать форсированным
ученичеством с последующей рефлексивной отдачей.
Борис Кутенков
В мире литературном, – да что стесняться – во вселенной, – Агния Барто личность уникальная не только интенсивностью проживаемого опыта, но и ненасытностью осмысления и аккумулирования культурных реалий чилдренных ассоциаций. Её детские тексты поражают сочетанием качества и скорости изготовления; авторские тяги и потяги, под которыми размещается жадно вбираемая детская имиджевая популяция, подлежит анализу (моему, естественно) для фиксирования результатов опыта уже кажущиеся кому-то бессмысленными. Образы Тани, мишки и бычка сделались частью внутрилитературно-политического фольклора, который неотъемлем от особенной личности автора, разработавшего собственную коммуникативную систему. Система эта характерна подчёркнутым самоумалишением и вбиранием опыта с последующей рефлексивной отдачей. На первый взгляд, такие мировоззренческие критерии исключают существование литературного критика в традиционно понимаемой модели: с его суждениями вкуса, раздачей оценок, склонностью к критическим обобщениям. А наш критик превращается в новую модель книжного обозревателя – библиофила с ума сходящей терминологией, ориентированного на особый вид понимания – восприятие значимости явления, меняющее извне авторскую личность и находящиеся в плоскости не понять какого пространства. Возьмём бессмертный стишок бабушки Агнии: «Наша Таня громко плачет / уронила в речку мячик / тише, Танечка, не плачь, / не утонет в речке мяч».
Стишок описывает состояние гёрлы после существенной утраты, расколовшей весь мир, в ожидании утраты новой. Приметы этого исчезновения возникают едва ли не на каждом шагу – мы же отдаём отчёт, что это реинкарнация онегинской Тани: та теряет Онегина, а эта – мячик.
Отсюда – тревожная интонация стихотворения, отсюда – множество зовущих самоидентификаций. И как следствие – «двойное» сознание, которое прошивает версификационную материю избитыми рифмами, но поигрывающими с многозначностью не только смыслов, но и (не побоюсь сказать) параллельных миров.
Оппозиция сугубо важная для поэтики Барто, так как способствует её уникальной интонации с априорной для поэзии, но форсированной в этих стихах надеждой и перспективой утешения с намёком на закон Архимеда, потому что мячик вытеснит из речки воды по весу равно весу его самого. То, что мячик уплывёт по речке, – не заботит никого, кроме меня. Если же, отдавая себе отчёт в некоторой схематизации, пытаться осмыслить те основы, на которых стоит авторское мировоззрение, то это словно брошенный тренд в нашу сторону. Четверостишие подчёркивает уместность повышения пафоса и проявление высоких чувств, которое уравновешивается плачем девочки и аргументацией события, которое в будущем у повзрослевшей девушки трансформируется в разговор о дальнейшей реализации затёртой на первый взгляд метафоры, котекстуально обыгрывающей мотив потери.
Или это: «Уронили Мишку на пол, / оторвали Мишке лапу, / всё равно его не брошу, / потому что он хороший». Стихотворение не приносит никакой утилитарной пользы для незащищённого ЛГ, но трогательно готовит нас к сочувственному диалогу. То есть оторвали лапу, на которую Мишке давали взятки. Но его жаль – так получилось. Сколько чиновников, кончая Улюкаевым, воплотилось в образе этой несчастной плюшевой игрушки. Стихи ласкают зрачок традиционностью и сочетанием классичности формы, а также суггестивностью наполнения. Вы чувствуете, что автор медиумична, первична и харизматична. Сквозь строки проницают тонкие потоки недоступных для грубых ушей сигналов-окликов мира и хомосапиенсового алтер эго. В свою очередь, тривиальность на первый взгляд при параллельной идентификации уравновешивается внятным нынешним контекстным обоснованием. Об этом можно судить по третьему стишку: «Идёт бычок качается, / вздыхает на ходу, / ой, доска качается, / сейчас я упаду». Здесь в сути обычных лексем видится, что доска, состоящая из множества литературных премий, качается от литературного веса ЛГ. Как же ни назвать Барто Вангой детской поэзии. Всё предвидела, выполняя работу, может быть, наиболее редкую в современной поэзии, – работу с бессознательным сравнением разных эпох. И только отчётливо предстаёт трезвая реалистичность этих детских строк, умение автора выныривать из подпространства в нашу явь, в которой, кажется, только и пребывает нынешний лирический герой. Интонационное достижение стихов автора – в априорной неясности всего, даже самого близкого, не дающей мозгу замкнуться на определённом понимании событий и предполагающей семантическую многоплановость не только на уровне языка, но и на уровне прозревающего взгляда современных читателей.
Здорово!!
Что именно “Здорово!”? Представлен текст так называемой “пародии”, но нет текстов стихов самой Барто, есть только отсылки к ним и отдельные фрагменты. Смешались в кучу эпохи: Таня с мячиком, Мишка без лапы – это из сталинского периода персонажи. Улюкаев – наш современник. Барто не знала о нём, он ещё тогда не родился. Барто, по моему мнению, гениальная поэтесса, писать для малышей (годовалых!) почти невозможно, однако Аглая Львовна смогла преодолеть невозможное. “Мёртвые сраму не имут”, однако не нужно чернить память о них подобными “пародиями”. ПОСТСКРИПТУМ. Сейчас много стали писать о литературе, как об отдельном “инфополе” (М. В. Т.!) Что это такое и с чем её (литературу) “едят”. Самое забавное: о литературе для детей и подростков эти”литературоведы” даже не заикаются! Та же Барто оказывается вне “инфополя”. Вместе с “ласточкой”, которая “в сени к нам летит”. Не литература это!
Здравствуйте, Михаил!
Вы, наверное, не поняли: пародия не на А. Барто, а на “терминатора” Б. Кутенкова. Не читали? И не читайте.
Прочтите внимательней преамбулу автора к этой юмореске.
Здравствуйте, Александр! Спасибо заш отзыв на мой сердитый комментарий. В последнее время (это несколько лет!) раздражение на профессиональных критиков и критиков-любителей у меня не исчезает, а только увеличивается. Перестали обсуждать язык и стиль произведения, характеры персонажей, мотивировки поступков персонажей, речь персонажей и т.д. и т.п. Обсуждают “инфополя”, высказывания критиков о чём угодно, но только не о том, что имеется в конкретном произведении (какое отношение имеют Улюкаев, Даниэль, Корней Чуковский, александр Галич к Тане и её мячику, мишке без лапы, бычку и т.д? Барто создала “драмы в стихах” для детей от года до трёх лет. Таня с мячиком – трагедия (почти)! Мои родители книголюбы со стажем смеялись (не могли удержаться от смеха), наблюдая мою реакцию (мне был год-полтора) на стихотворение “Наша Таня громко плачет”. Я рыдал, заливался горючими слезами и клялся Тане в том, что спасу её мячик! Психом я не стал, я стал чувствительнее к чужому горю. По научному “эмпатия”. Педагогам очень нужное качество, но, увы, мало кто им обладает сейчас. Кстати, наш с Вами уважаемый Антон Семёнович Макаренко им обладал. А за Барто я вступился, так как надоело ещё институте и в литстудии выслушивать в её адрес глупые высказывания. И не только в адрес Барто.
Я вас понимаю…
Да чё б вы стали психом, я и сейчас что только и делаю, так это над вымыслом слезами обливаюсь.
Что до литературной критики, так эстетическое чувство, по-моему, у вас по-прежнему на высоте: литературной критики в наше время – давно уже, – литературной критики как оценки и истолкования художественного произведения, с моей точки зрения, не существует. Это – объективно, раздражаться не стоит, это надо понимать: “времена не выбирают, в них живут и умирают”…
https://proza.ru/2023/02/21/1679
Александр, я с Вами и ленинградским поэтом Александром Кушнером, автором чёткой формулы о “временах, которые не выбирают, в которых живут и умирают”, я согласен (против истины не попрёшь!). Но я не согласен с тем, что всё нужно воспринимать спокойно и “не дёргаться”. Как там у турка Назыма? “Если я гореть не буду, если ты гореть не будешь… кто ж тогда рассеет тьму?” Сейчас я только и могу указывать в комментариях на бред собачий некоторых литераторов. Но делаю это крайне редко, ибо понимаю, что сие бессмысленно. Вот такой парадокс!
Я не сказал “Не дёргаться”, я сказал “не раздражаться, а понимать” – спокойное понимание действительности приводит к правильным действиям.
Понимать бессмысленность работы, но всё-таки продолжать её – это, конечно, парадокс.
Но с чего вы взяли, что ваши замечания здесь бессмысленны? – “Нам не дано предугадать…”, не дано!
Александр, я не могу, особенно сейчас на старости лет, спокойно, не раздражаясь, говорить (писать) о литпроцессе в РФ. Сегодня в Саратове начнется литературный фестиваль “Волжская Волна”, приедут книгоиздатели Беларуси, Армении, регионов РФ. Приедут гуру-писатели из Москвы. Им будут внимать “саратовские туземцы”. Этот фестиваль юбилейный, десятый. Посвящён памяти организатора этого фестиваля Владимира Иванова. Вряд ли вспомнят о том, как десять лет тому назад саратовские писатели, члены СПР, отказались бесплатно выступать в районах области, и Иванову пришлось обратиться к детскому писателю М. Каришневу-Лубоцкому. Деньги я постеснялся просить, но поставил условие: забрать меня на машине из учреждения, в котором я работал, и по окончании мероприятий доставить обратно. Владимир радостно согласился и в точности всё исполнил. Встречи прошли хорошо, жители райцентра Турки узнали от меня, что автор сценариев популярных телесериалов Алексей Слаповский родился в Турках. Дня через два саратовские писатели прекратили игнорировать фестиваль и стали “встречаться с народом”. Причину смены “гнева” на “милость” я не знаю. Обычно фестиваль проводился на главной площади Саратова в больших павильонах. В этом году он пройдёт на улице Волжской. Объяснения начальства: 1). офис Иванова был на Волжской: 2). Фестиваль называется “Волжская Волна”, поэтому проводится будет на улице Волжской!”
Я вас понимаю: это ваша жизнь, жизнь и судьба; сочувствую. Нам, читателям, полегче, нам “литературный процесс”, а тем более, такие его составляющие, как “групповщина” и “клановость”, конкурсы и фестивали, премиальные комитеты, творческие и пытающиеся стать профессиональными союзы или даже ассоциации, “полковники Ивановы” и вырождение издательской и редакторской деятельности.., – по барабану.
За ваше здоровье!
Мне представляется, что автор пародии рассматривает Агнию Бардо в аспекте непонимания неприятия ее критического отношения к Корнею Чуковскому, Александру Галичу и Даниэлю. Хотя и не упоминает это обстоятельство.
Не понимает в смысле не принимает.
Кутенков – это явный сочинитель дегенеративных текстов с избытком спецлексики и минимумом смысла.
Ну так Боря Кутенков и сочинял, и продолжает сочинять бесконечно унылые и бессмысленные наукообразные словесные потоки, проносит его регулярно и пустопорожне))