Дмитрий ФИЛИППОВ. МЫ ИЗ САРАТОВА!

№ 2018 / 3, 26.01.2018, автор: Дмитрий ФИЛИППОВ

Мы живём во время, когда борьба систем зашла так далеко, что литературная составляющая уже никого не интересует. Важна приверженность даже не идеалам, а политике партии. Это цензура, господа-товарищи. Именно так она и выглядит.

Дорога домой – это всегда путь к самому себе: долгий, нудный, подчас мучительный. И в этом отрезке не имеют значения точки А и Б, не важно, откуда ты вышел и куда ты придёшь, имеет значение сам путь и бесчисленные А1, А2, А3… Вот эти точки-кочки с циферками, о которые ты спотыкаешься. Потому что на самом деле, не сложно приехать из Москвы в Петербург. Сложно понять, что ты находишься не в Москве, а в Саратове.

Русская литература (да и культура в целом) «нулевых» – «десятых» годов, не смотря на свой пессимизм, а подчас и откровенную чернушность, – это серьёзное художественное явление, которое ещё предстоит осмыслить. Наверное, просто наклеить ярлык и признать всех агентами Госдепа, но необходимо понять, что в это время русское Слово росло без фундамента. Его выбили из-под ног. И, как ни горько мне это признавать, – выбил любимый мной соцреализм. Эти бесчисленные коллективные «Бруски», лауреаты Ленинской и Сталинской премий, речи с пленумов ЦК КПСС, которые, как саранча, набросились на книжные полки советских магазинов и выжрали их до пыли. Из этой пыли, когда рухнул Союз, из этого пепла родилась яростная, сжигающая всё ненависть к намеку на советское. Народ жадно желал свободы: во всём, ото всех и ото всего. И он её получил. Это ведь мы аплодировали «Русской красавице» Ерофеева, «Шатунам» Мамлеева, Архипелагу, «Кысе» Толстой, Пригову, Сорокину, переводной Анжелике, «Рабыне Изауре». А, ещё «Санта-Барбара» была. Я помню, это был целый обряд. Камлание. Вся семья вечером усаживалась перед телевизором, а бабушки в очередях обсуждали, останутся ли вместе Круз и Иден.

В конце 90-х на школьном конкурсе чтецов в качестве приза я получил книгу Войновича с дилогией о солдате Чонкине.

И самое страшное, что мы заслужили этот словесный силос.

Поэтому литература «нулевых» в целом и «новый реализм» в частности возникли как явление совсем не случайно. В 80-х мы раздраконили землю русской литературы, вспороли её, разрыхлили до недр, в 90-е удобрили… говном, простите за выражение. В «нулевых» упали первые робкие семена. Это ведь очень небыстрый процесс. А вы знаете, как растет хлеб?

После сбора урожая (а советская литература, как ты ни крути, была обильным урожаем), остаётся жнивьё, срезанные стебли вперемешку с сорняками. Почва после яровых хлебов плотная, по старопашке. На поверхности семена сорняков в дичайшем количестве, которые копят осеннюю влагу. И если поле бросить до следующей весны, то ничего не взойдёт. Поэтому нужна зябь – глубокая осенняя вспашка. А перед этим – лущение, чтобы выбрать все сорняки. Тогда родится хлеб. И если вы думаете, что в истории литературы, культуры, человечества всё как-то по-другому, то значит вы недостаточно хорошо изучали эту историю.

10 11 avtor Dmitry Filippov «Новый реализм» в том виде, в котором он родился и взорвал всех – это лущение. Это уничтожение сорняков, это кропотливая работа по выдёргиванию хвоща, пырея и борщевика. С высоты почвеннических требований сегодняшнего дня легко ругать «Патологии» Прилепина, «Елтышевых» Сенчина, «Радио Fuck» Садулаева, много кого ещё… Да я и сам ругал, был грех. А вы попробуйте руками борщевик подёргать. Да на жаре. Да без воды. Было бы здорово, если бы семенная пшеница вдруг сразу по мановению волшебной палочки упала в землю и взошла, заколосилась. А кто землю готовить будет? Кто её будет готовить, если мы до сих пор не разобрались, в Москве мы или в Саратове? Откуда идти знаем, куда хотим придти – тоже, вроде, понятно. А первый шаг сделать ссыкотно.

Но вот вроде бы и время сдвинулось, и землю пролущили, и есть кому зябь делать (я писал об этих именах: Дмитрий Конаныхин, Даниэль Орлов, Сергей Арутюнов, Валерий Былинский, Алексей Серов, «новые традиционалисты» (опять новые), а есть глубокое ощущение, что подмораживает. Осень к концу подходит, землю русской литературы срочно пахать надо, чтобы засеялась лет через десять, а тракторист вышел покурить, накачался самогонкой из горла и спит у ссохшегося в трещинах колеса.

Так сложилось, что у нас сейчас есть один издательский монстр. Назовём его условно «Эко – Арт». И прибыль этого монстра строится на фэнтэзи, любовных романах, отчасти переводной литературе и канцелярии (блокноты, тетради, товары в школу). То есть сегмент серьёзной современной художественной литературы на прибыль не влияет. Вообще. Но при этом данный сегмент остаётся важной имиджевой составляющей. Современная русская литература отдана на откуп либеральной редакции. Назовём её прямо: «Редакция Елены Шубиной». Издания этой редакции стабильно занимают призовые места и попадают в шорт-лист крупнейших отечественных литературных премий последние лет десять точно. Вы их знаете без меня, не буду утомлять перечислением. И это, на самом деле, замечательно. И редакция либеральная (как там, либерти – свобода), и отбор там жёсткий, процентов на 70–75 выходящих текстов – это качественная литература, без всяких. А это серьёзный процент. Проблема только одна: либеральная редакция, либеральная интеллигенция, все эти прекрасные люди с открытым взором до сих пор не в состоянии адекватно оценить советский период. Ребята, брэйк, страница давно перевёрнута, надо идти дальше, тяжело, мучительно, но идти вперёд; а там полным ходом идёт битва с трупом убитого льва. И любое упоминание советского опыта в положительном ключе, намёк на соцреализм (а это метод, это всего лишь инструмент) воспринимается как атака на демократию и либеральные ценности. А мы помним, что либерти – это свобода. На выходе мы получаем цензуру. Всё. Партия. И это замкнутый круг, из-за которого современная русская литература топчется на месте.

Я далёк от мысли считать всё происходящее вселенским заговором. Я не верю в конспирологию, но очень верю в современную политэкономию. Это ведь тоже удобная мысль считать, что где-то сидят масоны и плетут нити своего русофобского заговора. Этим проще оправдывать собственное бездействие. Ничего этого нет. Просто мир сейчас устроен таким образом, что рейтинг России на вполне конкретном Западе невелик. Идёт противостояние двух систем. Всегда шло. Но либеральные ценности – они западных корней, и людям с прекрасными лицами куда важнее, что о них подумают там, на вполне конкретном Западе. Только люди эти забывают, что живут они здесь, и историю своей стране делают здесь. И топчутся на месте они тоже здесь.

И вся эта дурацкая ситуация, в принципе, объяснима. Попробую на пальцах.

Глупо предполагать, что, скажем, Елена Даниловна Шубина – русофоб. Я уверен, что это очень милая, интеллигентная женщина. Но она часть системы, которая сформировала её картину мира. И эта система напрочь отторгает романы Дмитрия Конаныхина и Даниэля Орлова. Но есть и другая система, не такая жирная и денежная, но не менее значимая. Наши патриотические издания. Немыслимо представить, чтобы на их страницах опубликовали рассказы, скажем, Дмитрия Быкова, или Людмилы Улицкой. Даже если это литературно крепкие рассказы. Мне интуитивно не близко творчество этих писателей, но это литература серьёзного уровня мастерства. А почему так происходит. Потому что легко всех врагов записать в графоманы, а друзей назначить гениями. И всё вроде бы встаёт на свои места. А потом проходит год, другой, третий… И начинается пробуксовка. Просто мы забыли, что талант не вмещается в идеологемы. И среди врагов есть таланты. Это неприятно признавать, но это делать необходимо, чтобы выращенный тобою Франкенштейн тебя же самого не пожрал. Много что ли в Советском Союзе печатали Бунина, Набокова, Мережковского, Гиппиус, Гроссмана, Домбровского, Шаламова, Бродского, Губанова, Булгакова? А они взяли – в тишине – и прорвали плотину. Не только они, конечно, не только. Но и они в том числе.

Почему всё это происходит? Потому что люди из патриотического и либерального лагерей взвалили на себя тяжкий крест охранителей. От скверны. Такой, какая она им видится в сложившемся мировоззрении. Будь она хоть социалистическая, хоть демократическая, хоть феминистская, хоть шутовская… Но кто нам всем, чёрт возьми, дал право решать, что является скверной, а что нет? Какой литературой можно жертвовать в угоду идее, а какую графомань можно ради благих целей и пропустить? Ведь не надо всего этого. У нас тракторист спит пьяным сном, поле томится, семена вот-вот загниют.

Подводя итог!

А поле подмерзает. Тракторист спит. Яровые гниют в амбарах. А среди яровых не только близкие мне писатели, но и много других, чьё творчество, возможно, вызовет отторжение. Но и они гниют. И они.

Может, ну их эту Москву, этот Петербург…

Айда в Саратов.

г. САРАТОВ