СЛОВО ПАРФЯНИНА

№ 2006 / 31, 23.02.2015

Отсюда родом Сергей Николаевич Марков, из глухой костромской стороны (12 сентября 1906 г.), где издревле уроженцев Посада Парфентьева называли парфянами. Отец его «межевал земли Северных Увалов, пространства между Унжей и Неей в Кологривском уезде, изучал чертежи старых землевладений, знал удивительные парфентьевские истории»…
На исходе прошлого века читатели и библиотекари редко упоминали земляка, в периодике не появлялись публикации даже к памятным датам. Потому областная писательская организация подготовила специальный выпуск ежемесячника «Литературная Кострома»: стихи, статьи, очерки, воспоминания, страницы рассказов о жизни «под надзором вьюг». Материалы из семейного архива присылала жена писателя Галина Петровна. Просматриваю эти материалы, и слышится голос искателя живой воды: «Всю жизнь я верен звуку «о» – на то и костромич!»… » И говор предков сохранив, я берегу слова: «Посад», «Полома», «Кологрив»…
Истинный поэт, обладающий дарованным свыше метафорическим мышлением, очень долго живёт «широкой свободною речью». В одном из самых ранних рассказов С.Н. Марков высказал суждение: «Вероятно, боязнь забыть слово и породила поэзию». Первый его поэтический сборник «Радуга-река» вышел в 1946 году к сорокалетию автора – раньше он не смел объявиться в ряду поэтов или были другие причины? А позднее пошло. Столичные издательства выпустили восемь поэтических книг. Но это малая часть из того, что успел он высказать в прозе, поэзии, науке и вообще для истории русских географических открытий. До сих пор знатоки творчества Сергея Маркова говорят об ощущении недооценённости им сделанного.
Этого нашего земляка называют редкостным, имеющим собственную вселенную. Он с высоким достоинством олицетворял собою одновременно и поэта, и прозаика, и учёного исследователя-географа, путешественника, историка, чей вклад в отечественную культуру объёмен и многообразен. Художественная проза органично смыкается с историко-географическими и этнографическими изысканиями.

Он создал исследовательский эпос, наполненный описаниями путешествий, экспедиций, совершённых более чем за тысячу лет. Он и сам сделал немало славных открытий, написал интересные, поучительные книги, роман о русских, обживающих берега Америки.

Среди героев его произведений – Лаврентий Загоскин, Чокан Велиханов, Семён Дежнёв, Николай Пржевальский, Миклухо-Маклай, Николай Судзиловский, Василий Мамалыга… Капля по капле всю жизнь собирал Сергей Николаевич фактический материал, дающий нынче возможность по-новому взглянуть на историю географических открытий, на великие подвиги исследователей и путешественников. Ещё двадцатилетним журналистом он выступил в «Правде» с проблемным очерком о горнорудных богатствах Средней Азии, который обсуждали в Госплане страны, а вскоре в Кремле обратили внимание на другое исследование по обводнению безлюдных солончаков с помощью подземных рек. Он выступал инициатором восстановления Кутузовской арки в Москве – памятника народному подвигу, предлагал присваивать имена открытым островам, спасал музеи, парки, библиотеки, памятники зодчества, отстаивал доброе имя деятелей культуры и общественной жизни. Его называли и хранителем народной мудрости.
Судьба Сергея Николаевича сложна, многотрудна, иссечена ветрами подозрений, наветами, оговорами. Немало лет находился искатель живой воды «под надзором вьюг». Прислушаемся к его голосу ещё раз: «Было два снегопада в бренной жизни моей. / Гнётом стала отрада ослепительных дней. / Не надеясь на кровлю, что меня сохранит, / Сердце к снегу готовлю – облекаю в гранит»… Спецслужбы не оставляли редкостного человека без придирчивого внимания, потому что он обладал голосом правды, способным защищать других. Он состоял в переписке с трудовыми людьми, учёными и художниками, зарубежными историками и географами. Однажды, взятый в заключение, сказал: «Объявляю голодовку до тех пор, пока мне не скажут, где поэт Павел Васильев! И тогда я получу формальный приговор за то, чего я никогда не совершал». На третий день, по его воспоминаниям, когда уже галлюцинировал борщами, бифштексами, приходит начальник тюрьмы и говорит, что по секрету может сообщить: Павел Васильев отпущен распоряжением Коллегии ОГПУ. К исходу дня Маркова «волокут в Бутырки. А там уже другой мир»… Нынче известна трагическая судьба молодого поэта Павла Васильева. Впрочем, тогда в подозрении находился каждый, имевший личное знакомство или переписку с «буревестником революции»…
Ещё в Сорренто Горький прочитал рассказ Маркова «Голубая ящерица», опубликованный журналом «Сибирские огни» в 1928 году, и сразу же определил, что выходец из Парфентьева Посада – прирождённый рассказчик. Через год была издана первая книга прозы, о ней специалисты литературы и читатели говорили похвально. Молодой писатель был заинтересован сотрудничеством с журналом «Наши достижения». Ответственный секретарь издания С.Б. Урицкий писал Алексею Максимовичу: «Мы также заказали писателю С.Маркову статью об обновлении племён, о культуре и быте нацменьшинств. Думаем, что он напишет хорошо и что эта статья могла бы пригодиться для первого же номера».
При первой встрече Горький шутливо и ласково спросил:
– Откуда происходить изволите?
И сердце Маркова, как он сам писал, дрогнуло: больно уж хорошо получалось в речи нижегородца исконное парфянское «о». Услышав ответ, Горький тут же вспомнил о другом парфянине – писателе С.В. Максимове. И, расспрашивая о детстве, юности самого Маркова, несколько раз цитировал описания обычаев нашего края. Заинтересовал, конечно, расположил к беседе. Пришлось пуститься в подробности о своей родине и о том, почему и как попал отсюда в Акмолинск, начал работать с четырнадцати лет в различных учреждениях, затем – в газете.
Теперь известны факты, осложнявшие судьбу писателя, учёного и поэта, путешественника и романтика, подробности литературных и политических баталий в Новосибирске, где некоторое время жил и работал Сергей Николаевич. Здесь творческие силы к началу тридцатых годов оказались тоже под особым контролем. Отрицатели художественной литературы из лефовской группы «Настоящее» вносили подозрительный политический оттенок в полемику. Появилась статья «Почему Шолохов понравился белогвардейцам» и другие доносительские материалы. Горький, защитивший молодых писателей Васильева, Мартынова, Маркова, других поэтов, тоже попал под хулиганские наскоки. Так начались «снегопады» и в судьбе нашего земляка. Нынешние биографы Сергея Маркова сочувствуют ему, в частности Ст.Золотцев, с удивлением вглядываясь в «крутые и опасные повороты», признаёт: «Начинающий писатель тогда в буквальном смысле еле спасся от физической расправы над ним, готовившейся троцкистами и лефовцами, засевшими в сибирской верхушке РАППа».

Уже в двадцатых годах поэзия Маркова была широко известна в Сибири, но в центре России она замалчивалась. Позднее и проза – тоже. Теперь книги о путешественниках и первопроходцах известны всему миру, точнее сказать, пользуются спросом заинтересованных читателей многих стран.

А поэтическое наследие ещё не издано в полном объёме, не проанализировано с достаточной последовательностью и глубиной. Есть у него программное стихотворение «Современник», завершённое такой строфой: «Сочти сейчас мои скитанья, / Мои заботы и труды / И награди высоким званьем / Искателя живой воды!»
Романтик, подвижник и заступник за всё справедливое обрёл этот единственный желанный титул. Поэт, художник слова, не искал иных наград, иных званий. С детства в его сознании было ключевым слово «землеустроение». Обустройство родной земли, Отечества своего. Культура – возделывание. Писатель родился в семье землемера, землеустроителя, занятого межеванием земли Северных увалов. Детство прошло в провинциально-дворянском культурном доме под крылом любящих родителей. Огромная домашняя библиотека, заповедный лесной край с корабельными соснами поблизости, деревянная архитектура в сёлах неподалёку от реки да земледельческая по сути и торговая Русь вокруг – факторы, формирующие сознание, душу и образ мысли. Потом были Вологда, Грязовец (в стихах Сергей называл его Снеговец), подарившие расширенное восприятие северной красоты, стилизованной в кружево плетёное, резное, тканое.
Начались необходимые долгие странствия и подневольные скитания. Восток, Урал, Средняя Азия, Сибирь, Поволжье. Открытия, творческие удачи. И вдруг – наветы, арест, Лубянка, допросы, высылка на Север, в Мезень. «Ссыльный поселенец», условное затворничество. Активная работа. И вот выпала доля путешествий ледяными побережьями. Было освобождение, но после смерти Горького – снова арест. Однако в особых условиях появляются у него лирические и гражданственные баллады, поэмы, стихи – не только для тех будущих восьми сборников.
Странное и необъяснимое было многолетнее замалчивание многоплановой работы редкостного человека. Удивляет идеологическая придирчивость к истинному патриоту, зафиксированная, к примеру, в «Сибирской советской энциклопедии». Она сообщала любознательным читателям устоявшуюся точку зрения на известного молодого писателя: «В рассказах и стихах Маркова, написанных иногда со значительным мастерством, но идеологически неустойчивых и подчас вредных, рисуется Сибирь, главным образом Казахстанская степь, в период гражданской войны и колчаковщины». В чём проявлялась эта «идеологическая неустойчивость» писателя, причисленного к «правым попутчикам», не сказано.
Возрастание интереса к подлинной российской истории, к правде народной жизни, к подвигам первопроходцев и романтиков, расширяющих не только географическое понятие России, видимо, призовёт новых читателей к творчеству С.Н. Маркова. Полезно раскрепощённым взглядом перечитать его книги: «Летопись Аляски», «Юконский ворон», «Повесть о Великом охотнике», «Подвиг Семёна Дежнёва» и другие произведения. Свежо будут восприняты и поэтические откровения «голоса в серебряном просторе».
Главным содержанием и смыслом жизни творческого подвижника всегда были почтение к предшественникам, поэзия и романтическая проза бытия. Рукописи его терялись, горели. Картотеки попадали под бомбёжку, в том числе и «Тихоокеанская картотека», созданию которой посвящены многие годы. Эшелон, в котором ехала семья Марковых, дважды бомбили. Галине Петровне чудом удалось найти среди руин драгоценный ящик с архивом. Марков был солдатом. В 1943 году его демобилизовали по причине крайнего истощения. После окопов попал в госпиталь на «подкрепление» – бывали и такие «счастливые случайности». Затем многие годы с архивными хлопотами бедовал без своего угла.

Лишь за два года до смерти Сергей Николаевич смог разместить свою гигантскую картотеку, ценнейший архив и редкостные издания в новой квартире. Тогда он мог хвастливо приглашать друзей. Приезжали и незнакомые люди повидать одного из основоположников русской советской литературы о Востоке, создателя научных биографий и поэтических откровений о том, что другим людям увидеть не удалось.

Сергей Николаевич завершил свой скитальческий земной путь в 1979 году, не дожив нескольких месяцев до выхода двухтомника избранных произведений. Предисловием к одному из поэтических сборников поставлено его поклонное «Слово парфянина». Автору сладостно вспоминалось детство. «Тихий Парфентьев в базарные дни шумел и пел». Велика была радость мальчика, когда бабушка покупала ему игрушки, лакомства и вместе с ними – книжки в издании Сытина, Ступина, Саблина. Особенно нравился сытинский календарь «в пурпурно-золотой, как жар-птица, обложке! В нём – рассказы о героях Русской земли и стихи, стихи!». От этих истоков полезно пройти ещё раз по его судьбе.
Сочтём скитания искателя живой воды, научим потомков с гордостью понимать его заботы и труды, возвращаться для понимания к романам и книгам-путешествиям, прочитывать прозу и поэзию прошлого века. Другие общественные ориентиры, свободное восприятие гражданских потрясений востребовали проникновенное прочтение «забытых» стихов, поэм, рассказов и романов. Оказываются востребованными в библиотеках не только произведения, вошедшие в двухтомник избранного. Запрошены для непредвзятого чтения из конца 20-х годов: «Кропоткин в Дмитрове. 1919 год», роман «Рыжий Будда», рассказ «Степные конокрады», поэма «Полярный адмирал Колчак», начатая в 1928 году и завершённая почти через сорок лет баллада «Шемаханская царица».
Возвращаются к слову парфянина биографы, критики и литературоведы. Слышат его голос не только в Парфентьеве, а на встречах с писателями и творческих вечерах в районах области. Теперь и литературное краеведение в школах взращивает, укрепляет познавательный интерес к знаменитому исследователю, путешественнику, прозаику и поэту, чей неистребимый голос слышится на ветру мировых просторов. В это верил Сергей Николаевич ещё в 1940 году и сказал в стихотворении, посвящённом жене Галине Петровне: «Всё равно услышишь на ветру / Голос мой в серебряном просторе».
Михаил БАЗАНКОВ
г. КОСТРОМА