ПЕРЕД БЕЗДНОЙ: ВЛАДИМИР МАКСИМОВ

№ 2006 / 35, 23.02.2015

Владимир Максимов полжизни, если не больше, посвятил борьбе с коммунизмом. Он долго верил, что если рухнет коммунизм, Россия сразу вернёт себе величие и изменит весь мир. Однако после крушения советского режима страна чуть не угодила в бездну. Для Максимова это было страшным ударом. Он понял, какой страшной ошибкой оказалось главное дело его жизни. Но что-либо изменить было уже поздно. Второй, запасной жизни судьба ещё никому не даровала.
В реальности писателя звали Лев Александрович Самсонов. Он родился 27 ноября 1930 года в Москве. Правда, в четвёртом томе «Краткой литературной энциклопедии» (М., 1967) дату рождения писателя ошибочно указали 9 декабря 1932 года. Неверно привели там и место рождения: Ленинград.
Вырос будущий писатель в семье рабочего, выходца из крестьян, в 1933 году попавшего в тюрьму. В 1941 году отец погиб на фронте.
После четвёртого класса Самсонов, уйдя из дома, вёл бродячую жизнь. В 16 лет он угодил в тюрьму и был приговорён к семи годам лишения свободы. Досрочно выйдя на свободу, долго скитался по стройкам Сибири и Кавказа.
В литературе Максимов дебютировал как поэт. В 1954 году он подготовил к печати свой первый поэтический сборник, но власти дали указание набор рассыпать. Лишь через два года в Черкесске вышла его книга стихов «Поколение на часах».
В конце 1950-х годов писатель вернулся в Москву. А уже в 1961 году он впервые выступил в качестве прозаика, опубликовав в альманахе «Тарусские страницы» повесть «Мы обживаем землю».
Практически все свои первые вещи Максимов построил на автобиографическом материале. «Тема бунта против несправедливости мира, его неустроенности, – отмечал А.Дзиов, – сквозная в творчестве Максимова. Писатель пришёл в литературу как представитель от наиболее бесправных и униженных социальных слоёв».
В 1960-е годы Максимов был близок к журналу «Октябрь», которым тогда руководил Всеволод Кочетов. Но уже в конце 1960-х – начале 1970-х годов он всё чаще стал выражать нелояльность властям. Так, в 1971 году он пустил в «самиздат» построенный на скрытых библейских реминисценциях роман «Семь дней творения», тут же вышедший на Западе в эмигрантском издательстве «Посев». Как считали некоторые критики, в этой книге прозаик создал свою христианскую версию русской истории 20-го века. Не удержусь и приведу здесь ещё мнение Георгия Адамовича, который незадолго до своей смерти утверждал, что «Семь дней творения» – «книга эта бесспорно замечательная, прочесть которую должны все, кому не безразличны судьбы России, её настоящее и будущее. Автор – человек проницательный, духовно чуткий, духовно встревоженный. Следуя примеру Достоевского, он в своём повествовании предоставляет слово людям разных настроений и взглядов, сталкивает их, допуская и, по-видимому, даже предвидя, что частично правы могут оказаться и те, и другие… Одно только несомненно объединяет Максимова с его героями: сознание крушения былых революционных мечтаний о счастье, о братстве и о свободе».
Конечно, не всё в творчестве Максимова, относящемся к советскому периоду его жизни, было равноценно. К примеру, Давиду Самойлову очень не понравился его роман «Карантин». 21 мая 1974 года он в своих подённых записях отметил: «Книга пёстрая, невежественная, талантливая и ханжеская. Видны истоки этой прозы: к Платонову и Булгакову ещё Набоков».
К сожалению, к этому времени, в какое Самойлов сделал свою запись, непредвзятая критика творчества Максимова была уже невозможна.
26 июня 1973 года романиста на собрании, где председательствовал Александр Борщаговский, исключили из Союза писателей СССР. Зимой 1974 года ему с женой разрешили выехать во Францию, но уже 30 января 1975 года Н.Подгорный подписал указ о лишении его советского гражданства.
В эмиграции Максимов возглавил журнал «Континент». Здесь надо отметить, что в диссидентской среде он всегда держался особняком. Взгляды писателя в 1970-е – 1980-е годы часто подвергались критике в журнале М.Розановой и А.Синявского «Синтаксис». Розанова уже в 2004 году вспоминала, что «как-то Ефим Эткинд (дело было во Франции) сказал мне, что Владимир Максимов, в те времена наш лютый враг, редактор «Континента», – агент КГБ или как минимум агент влияния. Я слушала-слушала, а потом говорю: Ефим Григорьевич! Максимов – не агент КГБ, Максимов – просто сволочь, а это совершенно другая профессия» («Книжное обозрение», 2004, 9 ноября).
Из всего, что Максимов написал на Западе, наибольшую известность получил роман «Заглянуть в бездну» о Колчаке. В 1990 году по просьбе писателя критик Владимир Бондаренко предложил эту книгу журналу «Наш современник», но Станислав Куняев этому роману не нашёл места.
К слову сказать, сам Максимов признавался: «Мне мои произведения обычно не очень нравятся, я их ощущаю как недовоплощённые. Может быть, исключая романы «Семь дней творенья» и «Заглянуть в бездну», где я хоть бы приблизился к тому, что хотел сказать» («Литературная Россия», 1995, 13 января).
В разгар горбачёвской перестройки у Максимова возникло много иллюзий. У него даже появилось желание вернуться в Москву.
В это время писателю поступило весьма интересное предложение от той части МХАТа, которая пошла за Татьяной Дорониной. Доронинскому завлиту Владимиру Бондаренко случайно попала в руки ещё нигде не публиковавшаяся максимовская пьеса «Кто боится Рэя Бредбери?» Бондаренко решил, что в этой пьесе отразилась вся смута нашего сознания в конце ХХ века. Короче, Максимов дал согласие на постановку, хотя оговорил два условия, чтоб музыку и песни к спектаклю написал Булат Окуджава, а Юлиу Эдлис контролировал всю оргработу. Однако до премьеры дело так и не дошло. Как потом писал Бондаренко, тому было несколько причин. «Первая и главная – Доронина поручила ставить спектакль на пробу актёру театра. Какой-то эскизный рисунок у спектакля появился. Но никак не получалось этот рисунок довести до полотна. Меняли актёров, торопил Владимир Максимов. Ему хотелось побыстрее вернуться в Москву и не как-нибудь, а со сцены МХАТа. Был выход: доделать спектакль самой Дорониной, и репетиции начались, но… охладела и к спектаклю, и к самому автору наша прославленная актриса… Авантюра не удалась, за попытку спасибо… Вскоре пьесу поставил в театре Маяковского Сергей Яшин, я был на премьере, был там и Владимир Максимов, особого резонанса спектакль не имел. Да и время стремительно летело…» (В.Бондаренко. Пламенные реакционеры. М., 2003).
Но тогда Максимова не очень огорчила неудача с доронинским театром. Его больше заботило другое: что делать с журналом «Континент». Он понимал, что после произошедших в мире перемен во Франции «Континент» стал уже практически никому не нужен. Наверное, надо было собрать все силы в кулак и признать, что время «Континента» закончилось. Но у Максимова решимости на это не хватило. И он предложил создать московскую редакцию журнала, сделав ставку на критика Игоря Виноградова. Но в Москве «Континент» сразу затерялся и как-то быстро померк.
После краха перестройки Максимов стал активно сотрудничать с газетой «Правда». «Никто из нас, кто боролся с коммунизмом, не представлял последствия», – признавался писатель в 1993 году.
Последний роман Максимова «Кочевание до смерти» в 1995 году был удостоен премии «Вехи».
Здесь нелишне будет сказать, как воспринимался образа Максимова зарубежной критикой. Так, профессор из Кракова Катажина Дуда считала: «Максимов – это извечная оппозиция к любой форме насилия – как со стороны победителей, так и со стороны побеждённых. Мнимые противоречия и непоследовательность его мнений по отношению к людям и событиям как раз и были признаком цельности его характера – признаком русского интеллигента нашего сложного времени, христианина и патриота».
Умер писатель 26 марта 1995 года в Париже. Похоронили его на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа.
В. ОГРЫЗКО