ОТЧЕГО РУССКИЕ ЛЮДИ НЕ ЛЕТАЮТ?..

№ 2006 / 42, 23.02.2015

Господи, как давно, оказывается, было всё это!.. Как ни считай, полжизни тому назад… или даже чуть больше.
Не помню, что мы тогда искали.
Появление каждого нового предмета вызывало дружное удивление и радость всех присутствующих. Груда вещей на полу росла, как ожившие и материализовавшиеся воспоминания. Вот, к примеру, появились окаменевшие от времени ботинки с коньками. А ведь тут, в Крыму, никто на них ни разу и не становился. Сыновья играли в хоккей не шайбой, а теннисным мячом, бегая по дворовой волейбольной площадке. Сколь раз возвращались домой со сбитыми в кровь коленями и локтями. Это вам не «ледовая арена».
Не помню, нашлось ли тогда то, что все так упорно искали. Но вполне вероятно, что среди коробок могла обретаться и связка писем. Их в этом доме получали часто. Вполне возможно, что среди прочих писем могло оказаться и это:
«А у меня сегодня праздник. У меня в руках Ваша книга! И я выпью её по глотку, потому что это огромное удовольствие! Вы – волшебник! Вы умеете соткать такую невидимую ткань повествования, которая непонятно как устроена, но от которой комок подкатывает к горлу и слёзы застилают глаза, но слёзы не горькие, какими им полагается быть, а светлые…».
Не зря тот давний читатель называл Владислава Бахревского «волшебником». В его книгах, написанных для детей, часто встречалось слово «чудо». Многие рассказы пронизаны ожиданием, готовностью его маленьких героев к встрече с чудом:
«…надо мечтать, до чуда совсем близко» («Яблоня луговая»), «чудо поджидало нас в живописном цехе» («Футбол»), «Настя Никитична боялась спугнуть словом чудо» («Кипрей-полыхань»), «за доброе слово радости земля дарила девочку чудом» («Маленький на воробье»).
Примеры эти можно было бы без труда умножить, но вот что интересно. «Чудеса» эти на первый взгляд слишком простые, и в «волшебстве» этом как будто ничего необычного нет.
Для сегодняшнего юного читателя, избалованного обрушившимися на его голову «чудесами» цифровой техники, всё это, к великому сожалению, представляется слишком обыденным и пресным. Но ещё Евгений Шварц показал нам, что «обыкновенное чудо» в жизни всегда значительнее, важнее и весомее любых, самых экзотических технических новаций.
Чудо – это и луна, и птица над головой, и огромное небо, как будто впервые увиденное глазами городского мальчика; и весь мир окружающей природы, с каким впервые сталкивается, в котором живёт (должен, обязан жить!) каждый маленький человек.
С самой первой своей прозаической книги («Мальчик с Весёлого», 1961) писатель настойчиво говорит о великом, неизбывном долге человека перед природой, об уважительном подчинении окружающему миру. Природа – всё-таки не мастерская, как нас с детства учил Евгений Базаров, а именно храм, и человек обязан вести себя в храме соответствующим образом. И единственная «работа», которая позволительна в храме, это работа души. Нам слишком хорошо известно, что остаётся в тех местах, по которым «человек проходит, как хозяин».
«Убить растение – дело нехитрое, – скажет учитель в рассказе «Строение пера». – Ну, а вдруг завтра учёные найдут в ненужном, вредном цветке вещество, которое излечит человечество от каких-то страшных болезней? Не проще ли быть уважительным к миру растений?»
Эта тема возникла в творчестве писателя задолго до того, как в наш обиход вынужденно вошёл термин «экология». Но рука не поднимется проводить его книги по ведомству экологии природы. Ибо нравственный заряд его творчества сильнее, а цель – выше, возвышеннее. Это, если можно так сказать, экология души. Ибо любые коллизии взаимоотношений человека с природой у Бахревского неизменно переходят, перерастают в проблемы нравственные. Природа у него всегда – часть внутреннего мира героев. Часть неотъемлемая и неделимая.
Писателю не приходится выглядывать из-за спин вымышленных героев и оттуда назидательно поучать своих юных читателей. Очень многое в его первых книгах автобиографично. Впрочем, он и не делает из этого большого секрета:
«В детстве я жил в лесу, и целое десятилетие, первое осознанное десятилетие, не мог, не умел отделить свою человеческую жизнь от жизни деревьев, трав, божьих коровок и лягушек.
У меня было всего три книги, которые я перечитывал в те годы постоянно: русские народные сказки, Пушкин и Гоголь, – напишет он в предисловии к одной из лучших своих книг 70-х годов «Кипрей-полыхань». – В этой книге многие рассказы и повести покажутся вам сказочными. Совсем не хочу разочаровывать любителей волшебного, но должен предупредить: это не сказки, это восприятие мира…».
Этому восприятию мира терпеливо и недокучливо учила его природа. Он жил с отцом на отдалённых кордонах, в маленьких русских деревушках, одно только названия которых – уже поэзия. Не та, которую «проходят» на уроках литературы, а та, в которой живут.
Можары, Весёлый кордон, Кораблино, Старожилово, Сабурово…
Кто из мальчишек в детстве не переболел увлечением географией? Для кого из нас географические карты не были инструментом познания мира? Но для многих ли география стала потом биографией?..
«Я напророчил свои дороги», – скажет о себе Бахревский в одной из книг.
Редко кому из нас удаётся это, и для большинства географический атлас так и останется потом всего лишь одним из многих школьных пособий.
Для Бахревского увлечение детства стало программой жизни. Трудно представить, что этот с виду домоседливый и тяжёлый на подъём человек изъездил – и не один раз! – всю нашу бывшую родину от Прибалтики до Камчатки, от Сибири до Средней Азии, и потому ему не понаслышке известно, что такое Памир, Байкал и Кара-Кумы. Он побывал (по алфавиту, как в атласе!) в Аргентине, Индии, Иордании, Малайзии, Марокко, Монголии, Турции, Уругвае, Цейлоне, Эфиопии. О странах Европы умолчим.
Из этого давнего увлечения географией родилась в нём и стала частью его писательского дела и любовь к отечественной истории.
Ещё в школе он сделает доклад о Семёне Дежнёве. И много позже, когда ему, уже молодому писателю, предложат выбрать тему для книги, он, не колеблясь ни минуты, скажет: «Семён Дежнёв»!
Книга «Хождение встречь солнцу» станет одной из первых, открывающих известную молодогвардейскую серию «Пионер – значит первый». Потом будут книги об атамане Кудеяре («Клад атамана»), «Сполошный колокол» – о псковском восстании 1650 года, романы «Свадьбы» и «Тишайший» – о России XVII века.
Всё это будет потом.
А когда он, окончив школу, самонадеянно придёт со своими первыми литературными опытами поступать в Литературный институт, ему скажут: «Что вы, мальчик!..»
Бахревский неподражаемо передаёт интонацию той окололитературной дамы, которая, казалось, и не подозревала, что в природе ещё могут существовать такие наивные молодые люди.
Но окажется, что он не так наивен, чтобы не понять, что «нужно идти в люди». Он закончит орехово-зуевский пединститут, будет играть в любительском театре и лишь случайно не попадёт в студию при МХАТе. Поработает проходчиком в Нуреке, журналистом в Оренбуржье, литсотрудником «Пионера» и «Литературной газеты»… И в конце концов окажется, что этот дальний, окольный с виду путь гораздо быстрее приведёт его в литературу, чем парадный вход литинститута.
Книги Бахревского издавались и переиздавались более сотни раз, тиражом – за десять миллионов. Рассказ «Анвар и большая страна» печатала на своих страницах газета итальянских коммунистов «Унита», другие рассказы публиковались в Сирии, Турции, Марокко. Его имя можно увидеть в сборнике лучших детских писателей СССР и США.
У Бахревского, на первый взгляд, благополучная литературная судьба. Везло ли ему? Конечно, везло… Но самые главные в его жизни удачи – это встречи с людьми. Он вспоминает профессора Кайева, который ввёл их, молодых студентов, в мир древнерусской литературы. Седоволосого восьмидесятилетнего чудака Леонида Алексеевича Творогова, убеждённого в том, что тот, кто кормит птиц, непременно проживёт долго. Старик открыл для него книжные сокровища XVII века. И, конечно, Константина Фёдоровича Пискунова – доброго гения детской литературы.
– Сейчас это кажется невероятным, – вспоминает Бахревский, – но директор, даже не главный редактор издательства, а именно директор! – успевал читать все книги молодых авторов! Следил за судьбой тех, кто прошёл через его добрые руки.
После выхода книги «Мальчик с Весёлого» К.Ф. Пискунов сказал Бахревскому: «Вы детский писатель от Бога».
А что до писательского везения, то хлеб писателя-историка лёгким вряд ли назовёшь. Далёкий, казалось бы, XVII век таит в себе столько острых проблем, так противоречив и много толкуем, задевает столько профессиональных самолюбий и устоявшихся концепций, что судьба каждого исторического романа Бахревского – особая история. Трудно складывалась издательская судьба романа «Тишайший».

Творчество некоторых писателей легко анализировать, их биографии удобно раскладываются «по периодам»: сначала, как обычно, детская тематика, потом – первая «серьёзная» проза, дальше – больше, ещё одна ступенька – так называемая «нетленка», капитальные романы-дилогии, трилогии и вообще – «эпические полотна». С Бахревским этот алгоритм почему-то не работает.
Сегодня на его столе лежит законченный роман «Царская карусель», среди фигурантов которого – Державин, Жуковский, Карамзин, Шишков, Перовские… А накануне, по благословению Высокопреосвященнейшего Александра, архиепископа Костромского и Галичского, Храм святой мученицы Татианы при МГУ издал… маленькую детскую книжечку «Молитва отрока Силуяна».
А если вдруг захочется перечислить жанры, в которых писатель и по сию пору работает, то придётся написать… А впрочем, под рукой как раз им самим перечисленное: «Публицистика, критика, романы, стихи, детские сказочки, считалки, стихотворения…» Он забыл упомянуть статьи и книги, написанные о Петрове-Водкине, Кранахе, Васнецове, С.Мамонтове. И давние уже рассказы «Лицо», «Тёмный спас», «Настасья–Красная туфелька» – дополнительные и весомые свидетельства того, как писатель тонко чувствует живопись, как глубоко и органично вошёл он в мир древнерусского художника.
Так что не удаётся его каталогизировать и разложить по «периодам». Хотя одна, чисто формальная хронологическая веха всё-таки есть.
Прожив в Крыму десять лет (с 1975 по 1986 год) и прикипев к нему всей душой, он примет мужественное решение и вернётся в Россию. Не глядя (в самом прямом, буквальном смысле), он обменяет свою евпаторийскую квартиру и окажется в Подмосковье. О причинах, заставивших сделать это, повторяться не имеет смысла. О «последствиях» сказать можно. Для этого достаточно обратиться к услугам библиографии. После отъезда из Евпатории им написаны и изданы: «Никон» (1988), «Виктор Васнецов» (1989), «Долгий путь к себе» (1991), «Василий Шуйский» (1995), «Смута» (1996), «Аввакум» (1997), «Страстотерпцы» (1997), «Ярополк» (1997), «Савва Мамонтов» (2000), «Столп» (2001), «Святейший Патриарх Тихон» (2002), – это всё, так сказать, серьёзная литература.
А если сюда добавить вышедшие отдельными изданиями книги для детей: «Агей» (1988), «Повести» (1987), «Страна тринадцатого месяца» (1989), «Жемчужина окатная» (1989), «Ждите нас волшебниками» (1991), «Золотые к сердечку ключи» (1996), «Скороговорки» (1999), «Спасатели амазонок» (2002)… и другие, то придётся признать, что писатель поступил правильно, резко поменяв среду своего обитания. И невольно вспомнится оказавшееся пророческим название романа «Долгий путь к себе».
Десять лет своей жизни писатель отдал Евпатории. Каждое лето он приезжает сюда с одним из внуков и всякий раз с болью наблюдает за тем, во что превращается бывшая «детская республика». Разор и «мерзость запустения» царят на бывших дворовых детских площадках, секции и кружки по-прежнему ютятся по подвалам, а юные горожане с нетерпением ожидают лета, чтобы можно было заработать, обслуживая прихоти курортников.
Была у писателя мечта – учредить и регулярно проводить в Евпатории «Праздник «Республики детей». В повести «Маленький на воробье» события происходят в городе, в котором легко угадывается Евпатория. И именно здесь такой праздник осуществляется:
«Трамваю нарисовали рот, чтобы он мог, наконец, улыбнуться людям. Ему нарисовали глаза, чтобы он видел праздник, весь праздник! Трамвай, звеня колокольчиком, побежал по городу вдоль моря – разбудить спящих, напомнить забывшим, поторопить неповоротливых:
– На улицу, дети! Сегодня ваш праздник! Сегодня ваш город! Да здравствует Республика детей!..
Бежали девочки и мальчики, а за ними бежали их друзья счастливые дворняжки. Словно пышные шапки салюта, трепетали в небе крыльями голуби. Кричали над морем чайки. Звенел, звенел праздничный трамвай».
Не сбылась мечта писателя, «Республика детей» продолжает оставаться очередной Утопией. А стаи одичавших от безделья подростков непойманными невидимками скитаются по опустевшим вечерним улицам, бьют фонари, ломают дорогие «мраморные» фонтаны и краской из баллончиков мерзят всякую недавно покрашенную стену. Ухитрились даже разнести в куски чашу Вечного огня, сооружённую в честь 2500-летия города.
Ритуальные заверения власть предержащих о том, что Евпатория по-прежнему останется детской республикой и круглогодичной здравницей, уже мало кого убеждают.
Но почему-то не покидает наивное убеждение, что если бы хоть раз удалось осуществить задуманное писателем, не было бы сегодня детского вандализма.
Е. НИКИФОРОВ
На снимке: Владислав Бахревский