ШИПЫ ЗАКРУЧЕННЫХ СЮЖЕТОВ

№ 2006 / 43, 23.02.2015

В екатеринбургском издательстве «Баско» вышла третья книга прозы тюменского писателя Сергея Козлова. «Время любить». Получилось, что я отзывался статьями и на первую его книгу «Ночь перед вечностью», и на вторую – «Последний Карфаген», и так как в книгах Козлова собраны несколько произведений – роман плюс повести и рассказы, – то речь в основном велась о произведении центральном, то есть – самом объёмном. В этот же раз подробнее поговорить хочется о рассказах и небольших повестях, опубликованных в сборнике «Время любить».
Сергей Козлов писатель интересный, нескучный. Он не только показывает реалии сегодняшнего дня (хотя ему не чужды и отходы в историю, его привлекает фантастика, порой и весьма экстремальная), но и моделирует сложные ситуации, в которые попадают его герои и антигерои; у Козлова есть своя гражданская позиция, он сознаёт миссию писателя, что сегодня, мне кажется, необходимо, хотя и рискованно. К тому же, что немаловажно, пишет Козлов не заумные тексты, перегруженные образностью, философией, психологическими ребусами, а вполне читабельную, зачастую остросюжетную прозу.

Всё чаще у Сергея Козлова встречаются детальные описания, пейзажи, без которых трудно представить себе художественное произведение. Вот, например, начало открывающей книгу повести «Мальчик без шпаги»:

«Мир вокруг ещё спал, когда Тимофей вышел на улицу. Утро начиналось тонкой густо-красной полосой в фиолетовом мареве над восточной грядой тайги, обступавшей с трёх сторон посёлок геологов. Точнее, холмы, на коих и был выстроен жилой анклав. С четвёртой стороны – с юга – обрывистый берег облизывали волны Иртыша, несущего помутневшие от времени воды на соединение с Обью. Сейчас Иртыш почивал под толстой крышей льда, над которой, как антенны, там и сям высились разнокалиберные вешки местных рыбаков. А иногда – причудливые торосы».
По-моему, зримо, хорошо (за исключением «коих» – это слово автор вообще очень любит, заменяя им «которых»; но «коих» режет глаз куда сильнее, чем эти нескладные «которых». Всё-таки не допушкинским языком пишет Сергей Козлов).
Лучшей вещью книги я считаю повесть «Бекар». Это история любви двух совсем молодых людей – школьников Васи и Ани. Они живут в небольшом посёлке, вместе учатся в музыкальной школе. В Аню влюблён Брагин – парень постарше, к тому же боксёр. Аня, отдавая предпочтение талантливому (прекрасно играет на пианино, сам сочиняет музыку) Василию, всё же неравнодушна и к боксёру. Брагин предлагает бороться за девушку не кулаками и не применяя свои таланты (сам Брагин делает успехи в спорте), а как обычным парням. Аня в конце концов выбирает музыканта, и дружок Брагина ломает ему руки. После выздоровления играть Василий может, но уже не так виртуозно, и решает поступать «на теоретико-композиционный факультет». А Брагин оказывается в армии, и однажды Василий получает от него по-настоящему товарищеское, взрослое письмо. А ведь могло закончиться трагически, что так часто бывает в отношениях подростков…
«Бекар» написан в духе когда-то распространённой «школьной повести». Здесь и довольно сложные персонажи, то правильные и честные, то проявляющие слабость, совершающие ошибки, здесь и толика нравоучения, допустимая, конечно, в художественном произведении (особенно – в предназначенном для молодёжи) и, главное, – в повести очень притягательно описан мир музыки – я уверен, что кого-то из юных читателей «Бекар» сподвигнет к тому, чтобы пойти в музыкальную школу, взяться за инструмент.
Стоит отметить, что вообще образы школьников Сергею Козлову удаются. Наверное, потому, что автор работает учителем…
Отличным, по-моему, является маленький рассказ-анекдот («анекдот» я употребляю здесь в первоначальном смысле – как курьёзное происшествие) «Охота на измену». Содержание такое: муж и жена, люди уже немолодые, переехали недавно в загородный дом. Муж занимается бизнесом, и довольно удачно, он часто в разъездах, у него встречи; и жена, и муж общаются с людьми и друг с другом в основном по мобильным телефонам. Подруги жены, скорее всего из зависти, наговаривают героине на мужа: баб таскает в постель, ни одной не пропускает, сами видели… Жена начинает следить за мужем, проверяет записную книжку в мобильном телефоне – и один из десятков номеров вызывает у неё подозрение. Она решает, что нашла телефон любовницы. Устраивает мужу сцену. В итоге выясняется, что это номер телефона в их новом загородном доме. Вроде бы хэппи-энд, но поразмышлять есть о чём… Такой же осадок остаётся после чтения «смешных» рассказов Чехова.
Совсем в ином стиле написан рассказ «Никита Кожемяка». Это ещё одна, как заметил автор в подзаголовке, «реальная» версия истории о русском богатыре. Рассказ интересен, правда, часты сбивки на привычный для Сергея Козлова слог. К примеру, «бесцельно слонялся» – «слонялся», словцо довольно молодое, никак не вяжущееся с Х веком, когда происходит действие рассказа. Или – «в поле зрения попал»… Историческая проза дело в литературе особенно сложное – в ней слух автора играет, пожалуй, важнейшую роль. Но слух этот становится всё большей редкостью – потому, скорее всего, так редки нынче удачные исторические произведения.
Верен себе Сергей Козлов остаётся в тяготении к жанру фантастики. Роман «Время любить» написан по тем же рецептам, что и роман 2000 года издания «Ночь перед вечностью»: многочисленные перемещения во времени, желание героев исправить ошибки прошлого, бешеный темп жизни персонажей; в итоге всё это сливается в такой сюжетный калейдоскоп, что у читателя вполне может закружиться голова.

Вообще Козлов уделяет огромное внимание остроте сюжета. Ему самому наверняка интересно следить, куда выведет его воображение героев, как они выйдут из сложных, а то и безвыходных ситуаций, чем закончится роман, повесть, рассказ. Но это авторское увлечение закрученным сюжетом часто вредит текстам Сергея Козлова (особенно романам).

Во-первых, читателю на определённом этапе становится сложно удерживать в памяти все перипетии повествования, он утомляется и невольно теряет к произведению интерес. Например, если у Герберта Уэллса в романе «Машина времени» герой совершает одно (по крайней мере одно удачное) путешествие во времени – перемещаясь в ходе него всё дальше в будущее, то у Козлова во «Времени любить» число путешествий в прошлое, причём разных персонажей, подсчитать сложно. Их очень много. И там герои, кроме всех прочих, встречаются и с самими собой, причём запросто, почти без удивления, неоднократно пытаются изменить одни и те же поступки… Воспринимать это мне лично в конце концов стало не под силу, и дочитывал я роман с трудом. Так сказать, переел острого…
А во-вторых, чрезмерная увлечённость сюжетом снижает, на мой взгляд, художественную силу вещей Козлова. Вернёмся к повести «Мальчик без шпаги». Первые страницы у меня вызвали огромный интерес, пришла мысль о «новом Сергее Козлове», который своё авторское внимание обратил больше не на то, что происходит в его произведении, а как и почему происходит. Но дальше появился повод сюжет закрутить, и автор этому с готовностью поддался.
Вкратце сюжет повести. Мальчик Тимофей из родного таёжного посёлка едет на попутке в город продать рыбу. Но кроме рыбы он торгует крадеными вещами, которые ему даёт взрослый, бывавший в заключении парень Михаил. Михаил человек неплохой, понимающий, что живёт неправильно, но другого занятия для себя не находит. Взяв в напарники малолетнего Тимофея, он тоже поступает плохо, но, с другой стороны, помогает мальчику выжить – родители того сильно пьют, забывают даже сына накормить… В тот день, когда начинается действие повести, Михаил дарит Тимофею старинную, царских времён, и необыкновенно тяжёлую пуговицу. Почему-то он верит, что это пуговица царя Николая Второго или его сына Алексея. Эта вера передаётся и Тимофею.
Пуговица действительно оказывается необыкновенной – когда она при Тимофее, ему везёт, потом её выманивает у мальчика одноклассник Анвар Алиев на время, и передаёт отцу, «дяде Исмаилу», владельцу магазина. И торговля тут же улучшается. С огромным трудом Тимофею удаётся вернуть пуговицу… Дальше сюжет закручивается всё сильнее – Тимофей ищет подтверждение, что пуговица принадлежит царевичу Алексею, Михаил заступается за женщину, которую избивает родной сын, и его хватают омоновцы, родители Тимофея бросают пить, и мать попадает в больницу, пуговицу вскрывают, и в ней оказывается брильянт… Да, динамика повести нарастает, но художественность вместе с этим отходит на второй план, та широта, что была в начале «Мальчика без шпаги», постепенно превращается в сюжетную пружину. Грубо говоря, проза мутирует в пусть увлекательное, талантливо написанное, но чтиво.
То же происходит и с прекрасно начатыми рассказами «Ангел и муза», «Антикармен», «Беднейшие люди»…
На примере этих вещей Сергея Козлова видно, что сегодняшняя художественная литература находится в очень непростой ситуации. Та бессюжетная, филологическая проза, что была в фаворе почти всех толстых журналов в 90-е годы, вызвала отток читателей к чтению лёгкому, то есть – к детективам, любовным романам, бульварщине. Многие прозаики, пишущие так называемую «серьёзную прозу», обратили внимание на сюжет, на игровую составляющую, на лёгкость письма. Так появилась серия романов Александра Проханова «Господин Гексоген», «Надпись» и т. д., романы Александра Сегеня «Общество сознания Ч», «Русский ураган», повести и романы Юрия Полякова, новеллы Владимира Маканина, составившие роман «Испуг», романы Андрея Волоса «Маскавская Мекка», «Аниматор». Всё это очень кинематографичные вещи – легко представить их на экране, но как прозе им чего-то очень важного недостаёт. Нет того второго слоя, что, наверное, и составляет ценность прозы. Этот недостаток виден и во многих произведениях Сергея Козлова.

Повторюсь, читать их интересно, порой удивляешься, как это автор придумал такую историю, и тут же ловишь себя на том, что это действительно придумано, персонажи подобраны один к другому, им распределены роли, розданы реплики. Неожиданностей у Козлова почти не бывает…

Интересно, что все вышеназванные мной романы, повести, новеллы имеют мощный социальный заряд, хотя на деле он оказывается совершенно безобидным, как холостой выстрел. Сергей Козлов, судя по всему, искренне болеет за то, что происходит в стране, как может, он стремится бороться с несправедливостью, со злом. Но что получается?
Вернёмся к повести «Мальчик без шпаги». На первых страницах Тимофею сочувствуешь, сопереживаешь ему, радуешься, что рядом с ним, только начинающим трудную и опасную жизнь, есть люди, которые не дают ему погибнуть. И всем этим людям не нравится то, что творится вокруг. Это вполне допустимо. Но какими словами они выражают своё недовольство? «Куда, на хрен, наше правительство смотрит?» – вопрошает водитель «Газели», которому Тимофей предлагает ворованные вещи; «Козлы! Козлы они все! Уроды! Плевать им на народ и на страну! У меня нутро кипит, когда я телевизор смотрю! Призывают жить честно, с себя бы начали!» – спустя некоторое время ругается Михаил. А буквально через страницу отец Тимофея сокрушается: «Никому мы сейчас не нужны, никто никому не нужен! Что с народом сделалось? Я, конечно, от слабости пью, но и от злости. Тебе пока не понять». Но Тимофей отвечает: «Почему не понять? Наш историк часто говорит, что родину в очередной раз предают»… Цитаты можно приводить и дальше.

Это недовольство сегодняшним положением дел показывает не столько единый настрой людей, сколько оголяет позицию автора. А это в художественной литературе, на мой взгляд, недопустимо – недопустимо даже сегодня, когда кажется, что русский народ на краю пропасти, на грани и физической, и нравственной гибели.

Тот же пример ярко выраженной авторской позиции мы видим и в рассказе «Крест перекрёстка». В рассказе о том, как, поехав ночью кататься с друзьями, Михаил, профессиональный гонщик, на своей «Тойоте-селике» сбивает старушку. И старушка, Антонина Павловна, с удивительной твёрдостью, забыв о боли, повторяет и Михаилу, и врачам, и гаишникам, что виновата сама, и объясняет: «Парню-то чтоб жизнь не сломали!»
Михаил навещает старушку в больнице, узнаёт, что муж и сыновья её погибли на Великой Отечественной, жила одна, «и последнее, что связывало её с этим да и с тем миром, была маленькая церковь»… После смерти Антонины Павловны Михаил стал читать о религии, хотел исповедаться, но не смог. В итоге решил подвозить после службы в церкви прихожан до дому… Михаила приглашают участвовать в гонках, но он отказывается – он искупает вину. Но однажды всё же не выдерживает и чуть было не даёт согласие: в последний момент ему видится старушка за лобовым стеклом машины… Михаил устраивается работать в церкви: «Благочинному водитель нужен». Подруга этому рада. Они готовятся к венчанию. А позже Михаил узнает, что во время гонок двое спортсменов погибли и несколько покалечились… Михаил же, нашедший Бога благодаря сбитой им старушке, наверняка будет жить долго и праведно.
Да, наверное, нужны какие-то сильные средства, доходчивые истории спасения, нужны сильные и положительные герои, но история русской литературы показывает, что для художника это губительно. Русская литература вообще не склонна, по-моему, к прямолинейности и вообще сюжетности. Как правило, писатели брали какую-то мелочь, обыкновенный случай (вроде лежебоки-помещика или скучающий в глуши немолодых сестёр) и осторожно разворачивали эту мелочь в панораму, в типическое и страшное. Может, и в вечное.
У Сергея Козлова всё происходит быстро, красочно, и берутся в основном удивительные, экстремальные ситуации. Может, само по себе такой подход и не плох, но всё-таки, особенно сегодня, когда мы каждый день видим по ТВ бандитские перестрелки, кейсы с пачками денег, цыганок, ворующих детей, подпольные бои без правил, читать об этом ещё и в прозе, которую хочется воспринимать как серьёзную, не хочется. У прозы всё-таки какие-то иные задачи и возможности. Наверное.

Роман СЕНЧИН