Фёдора Достоевского поставили в угол

№ 2007 / 12, 23.02.2015

(В связи с обсуждением проекта программы «Чтение») Экономический дефолт потряс всех. Дефолт литературы, длящийся довольно продолжительное время, мало кого потрясает. Правда, время от времени кто-нибудь из деятелей культуры гневно восклицает со страниц печати или с экрана телевизора: «Это что же делается-то? Масскульт вытесняет всё подлинное, талантливое, вечное!» Да, вытесняет. И не только в переносном смысле. В одном большом книжном магазине Хабаровска, к примеру, книги признанных мастеров отечественной и зарубежной прозы стояли на виду: входишь – и, пожалуйста, вот тебе Астафьев с Битовым или Хемингуэй с Цвейгом. Но однажды всё поменялось: всяк входящего теперь встречают какие-то дамские романчики, детективы и различные руководства типа «Как свести с ума мужчину в постели» или «Сделай карьеру за десять дней». А вся литературная «нетленка» переместилась на стеллажи в конце зала. – А что вы хотите? Всё для удобства покупателя, – объяснили мне продавцы. – Он должен сразу найти свою книгу. Вы что, думаете, кому-то сейчас Кондзабуро Оэ нужен? Это двадцать лет назад за ним очереди стояли. Сейчас читателю требуется чтиво, мало кто желает загружаться серьёзным чтением. Впрочем, у нас вся мировая классика есть. Вон там, в углу посмотрите. Не хочу сказать, что сам читаю нечто исключительно «вечное». Маринину, к примеру, тоже читаю. У неё рекламируют в основном детективные романы, так что мало кто знает: эта писательница написала интересную семейную сагу и несколько пьес. То и другое – высокого качества, и, пожалуй, в них Маринина по-настоящему проявилась как одарённый прозаик. Но этих её произведений вы не найдёте в рейтингах. А ведь многие нынче ориентируются на них и на агрессивную рекламу. Если ты не чистишь зубы, к примеру, именно такой пастой на такой-то щётке, то вроде как «отсталый». Соответственно, если не читаешь того-то и того-то автора, то ни черта не смыслишь в новейшем литературном процессе. Как ни прискорбно, но публика нынче не различает настоящее и ненастоящее, талантливое и бездарное, истинное и фальшивое, ценное и дешёвое. Об этом в своей новой книге «Невеста Букера» пишет известный российский критик Наталия Иванова. Дефолт случился, прежде всего, с читателями. «Литературные ресурсы ведь никуда не исчезли – как не исчезли в России полезные ископаемые, леса, реки, города во время экономического дефолта 1998 года, – пишет Наталия Иванова (многие её не любят, но мне, извините, как-то всё равно, либерал человек или ещё кто-то, важнее другое: созвучны ли наши мысли). – Политика экономическая обрекла тогда Россию на дефолт. Всякое сравнение, конечно, хромает, но на литературный дефолт обрекает литературная политика – в широком смысле слова, включающая в это понятие и премиальную систему, подрывающую доверие к лауреатам, и… неразумная издательская стратегия, вернее, отсутствие таковой; и циническое отношение к своему делу книгораспространителей». Читатель теперь опознаёт литературу как бренды. Если со всех сторон только и слышит, допустим, о писателе Сорокине, либретто оперы которого получило скандальную известность, то возникает любопытство: «А что он там такое понаписал?» Или если видит на обложке книги обозначение серии «Премия Букера», то это тоже вроде как проверенный, «фирменный» знак. При этом читатель, как правило, не обращает внимания на пометку мелким шрифтом, что этот роман всего-навсего вошёл в «длинный» или «короткий» список номинантов на престижную премию. Для него важно: написано «Букер» – значит, качество гарантировано. То, что читателю подсовывают какую-нибудь подделку, ему и в голову не приходит. В результате попавшись и раз, и два, он боится, что его опять надуют, и… перестаёт покупать книги. Берёт только то, что, так сказать, проверено: детективы, фантастику, эротику. И ещё – тех писателей, которые «имеют имячко». «Писатель должен иметь имячко», – говорил в своё время известный российский писатель В.Солоухин. – «Звонишь по телефону в ЦК: «Говорит Солоухин». Если переспрашивают – Солодухин? – кладу трубку». «Теперь читатель сам себе ЦК, – иронизирует по этому поводу Наталия Иванова, – если надо долго объяснять, кто таков, то и книжку не купит. Будь хоть Пушкин, но ещё нераскрученный». Лимонов (ничего не имею против него как писателя!) скандалит – его книги покупают, Арбатова шокировала по телевизору – её тоже покупают, Асламова что-то про новенькое о сексе брякнула – тоже бегут за её сочинениями в магазин… «Имячко»-с, ничего не скажешь! А критика надрывается: не читайте всякую ерунду, а читайте хороших нормальных писателей, выписывайте «толстые» литературные журналы – там хоть что-то путное можно встретить. Но читатель не хочет. Его сознание разрушено дефолтом. Но не повинна ли и критика в этом? В Хабаровске, к примеру, есть один возмутитель литературного спокойствия – Олег Копытов. Видимо, он не очень благоволит к местным профессиональным писателям: в его публикациях достаётся на орехи и маститым, и немаститым. Зато этот критик берёт, допустим, повесть какого-нибудь малоизвестного литератора, опубликованную в ещё более малоизвестном журнале «Экумена» (издаётся в Хабаровске), и вдруг так превозносит её, что невольно думаешь: «Новая звезда взошла! Надо почитать…» Начинаешь читать – и, о ужас, понимаешь: сплошная графомания. Но критик-то расхвалил. Из каких соображений – непонятно. Вернее, понятно: ниспровергая устоявшихся литературных авторитетов, должен же что-то взамен предложить. Но вот парадокс: памятуя о том, что в местной литературе ничего хорошего нет, читатель уже с опаской обходит новинки хабаровских издательств. К тому же, они никак не «раскручиваются». Исключение разве что составляют книги, выпущенные издательским домом «Приамурские ведомости»: их реклама появляется во многих СМИ. Крупнейшая дальневосточная газета «Тихоокеанская звезда» регулярно публикует аннотации на более-менее заметные новинки книжного рынка. Но критики – мало. Впрочем, и самих критиков, допустим, в Хабаровске, где я живу, мало. И они, как правило, пишут большие статьи. Обстоятельные, умные, добросовестные, эти творения публикуются либо в специальных изданиях, либо в «толстых» журналах. Но кто из дальневосточных читателей-писателей читал, допустим, публикацию той же Валентины Катеринич в журнале «Знамя», посвящённую состоянию современной дальневосточной литературы? Подписчиков этого журнала в крае можно по пальцам рук пересчитать, а в киосках «Союзпечати» его уже лет пятнадцать вообще не увидишь. Валентина Катеринич выпустила и книгу критических статей, за которую в этом году получила премию администрации Хабаровска. Изданная небольшим тиражом, она разошлась среди специалистов книжного дела, преподавателей вузов, литературоведов. Массовый читатель, увы, не узнал о ней. Потому что продавцы книг привыкли проводить акции, посвящённые, допустим, Гарри Поттеру: в какой магазин ни зайдёшь, увидишь призывные плакаты «Покупайте очередной том!» А вот о книге критика, ставшей событием местной литературной жизни, ни гу-гу, будто её и нет вовсе. Критиков не только писатели не любят. За что пишущей братии их любить, если они не комплиментарные? Критиков и книгораспространители не терпят: такого понапишут о каких-нибудь «лидерах продаж», что, того и гляди, затоваришься ими, придётся уценять. А ещё критиков не любит радио: с радиоканала ТРК «Дальневосточная» исчезли литературные обзоры. Да и телевидение их не жалует. Может, ещё и потому, что само создаёт литературе конкуренцию: все эти многочисленные сериалы, заполонившие «голубой экран», оборачиваются потом текстами. Посмотрите на книжные прилавки: их оккупировали герои «мыльных опер». Не подумайте ради бога, что я против этих книг. Наверное, они тоже нужны, как нужен нам растворимый кофе: с настоящим, из зёрен, возни много – пока его размелешь да заваришь, уже и пить утром некогда: нужно на работу бежать. А растворимый – чик-чик и готов! Так же и с книгами: суррогат литературы хорош на пляже, в автобусе или на диванчике, когда просто хочется снять напряжение после трудового дня. Другое дело – настоящая литература, которую смакуешь, наслаждаешься словом, проецируешь на свою судьбу… Критика и учит отделять зерно от плевел, отличать подлинное от подделки и не покупаться на раскрученные бренды. Она, как дворник, пытается выметать с литературного рынка суррогаты и отважно заявляет: любой дефолт, литературный в том числе, – это потеря номинального капитала, но не натурального богатства. Ни настоящий дар, ни творческий процесс, ни по-настоящему подвижническая деятельность некоторых издательств, ни сама Литература никуда не исчезли. Их пока что поставили в угол. А разглядеть их там помогает критика. Между прочим, критика отчасти тоже повинна в литературном дефолте. Слишком долго она в молчаливом изумлении взирала на навязываемый читателю масскульт, на все эти пустышки-бренды, дутые литпремии. Но, кажется, ситуация меняется. О многом говорит и тот факт, что в региональном журнале «Дальний Восток» по существу заново родился раздел критики и библиографии. Несколько последних номеров он занимал значительное место. Запомнились заметки Ии Пермяковой «И остаётся времени в обрез…» – о приморском поэте Вячеславе Протасове. Критик по существу открывает нам тонкого своеобразного стихотворца, который не только сочиняет свои стихи, но и много, увлечённо переводит. Например, стихи Эмили Дикинсон. Кто знает её творчество, тому не нужно объяснять, что эта поэтесса – уникальнейшее явление в американской литературе. Но мы, оказывается, всё-таки не знали настоящую Дикинсон: переводчики, как правило, работали с подстрочниками её стихотворений. Вячеслав Протасов, свободно владеющий английской лексикой, отталкивается от собственного восприятия оригинального текста. Ия Пермякова, написав об этом, естественно, заинтриговала понимающего читателя. Впрочем, и другие категории читателей она заставит невольно задуматься над тем, что есть, оказывается, нечто подлинное и интересное, что стоит найти и прочитать… «Дальний Восток» – пожалуй, единственный «толстый» журнал, который можно купить в киосках АО «Союзпечать» и в некоторых хабаровских книжных магазинах. Впрочем, это вообще характерно для российской глубинки. В сёлах и небольших посёлках теперь редко встретишь газетный киоск или книжную лавку. Так что даже смешно вопрошать: почему бы книгораспространителям хотя бы ради эксперимента не продавать и «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Неву», в которых традиционно хороши разделы критики и библиографии? Бедные сельские жители (даже читающие!) навряд ли купят, даже если очень хочется, очередной номер некогда любимого «толстяка». Как говорится, не до жиру – быть бы живу. Хорошо, что литературные журналы поступают в библиотеки. Читателю всё-таки нужны лоцманы, которые помогли бы ему плыть в нынешнем бурлящем литературном море. Вот, написал: «литературные журналы поступают в библиотеки…» А надо, наверное, писать в прошедшем времени. Ибо что произошло в связи с разделениями полномочий? Теперь у поселений свой бюджет, и как они его потратят – их дело. В маленьких сёлах ясно, какой бюджет: на ремонт крыш порой не хватает. Будут ли тут содержать библиотеку вообще? Познакомившись с проектом национальной программы «Чтение», я подумал о том, что нынешние дети, особенно в провинции, часто просто не видят прекрасных книг, издающихся в Москве, Петербурге и других городах европейской части России. Во-первых, в «глубинку» они не доходят (во многих сёлах не то что книжного, а даже обычного промтоварного магазина нет! Попутно замечу: в одном из сёл Хабаровского края, к примеру, люди снаряжают «гонца» за продуктами в районный центр: пишут список нужных товаров, оплачивают бензин «добровольцу» и т.д. О книжках как-то в последнюю очередь думают. Горько!). Во-вторых, книги для детей (да и не для детей!) стоят всё-таки очень дорого. При небольшой пенсии или зарплате милиционера, врача, учителя, санитарки (список можете продолжить сами!) трудно представить, чтобы взрослые покупали дорогие энциклопедии, справочные пособия, художественную литературу для детей, выписывали для них газеты и журналы (посмотрите цены в каталогах подписки! Они просто «неподъёмные» для «бюджетников» и малоимущих граждан, большинство которых живёт в «глубинке»). В-третьих, нет краеведческой литературы для детей, местным писателям трудно издать свои рукописи: нужно искать спонсоров, а если найдёшь, то, как правило, денег хватает на несколько сотен экземпляров. К тому же, нужно самому искать рынок сбыта: некогда отлаженная система книгораспространения, как известно, рухнула, и не в каждом посёлке или селе есть даже газетный киоск («Союзпечать», увы, тоже приказала долго жить). У меня, к примеру, есть несколько готовых рукописей. Многие из них прошли «проверку» на пригодность: публиковались в «толстых» литературных журналах (как известно, отбор произведений там довольно жёсткий), я становился лауреатом профессиональных конкурсов, входил в шорт-листы литературных конкурсов. Но издать всё это отдельными книгами – проблема. Самому, извините, как-то неудобно бегать по меценатам или спонсорам. Да и где их найти? А вот, к примеру, экологическая повесть-сказка «Лес дедушки Молодило», опубликованная в этом году с продолжениями и прекрасными иллюстрациями в «Пионерской правде», как бы прошла «экспертизу» на пригодность для детского чтения. Но как издать её у нас, в Хабаровске? Или не в Хабаровске. Чаще всего издатели говорят: «Ищите деньги! Если выпускать книгу с цветными иллюстрациями, хорошо оформленной, то это стоит дорого…» Не знаю. Может, и дорого. И не знаю, когда же эта рукопись станет книгой. Зато знаю: те дети, которые читали её в «Пионерке», остались, видимо, довольными. А то с чего бы они писали автору письма? И ещё. Будут ли входить в совет (или как станет называться орган, курирующий программу «Чтение»?) обычные читатели и писатели из «глубинки»? Или в нём в основном будут присутствовать маститые литераторы, издатели, книгораспространители из Москвы? Это тоже ведь важный вопрос.

 

Николай СЕМЧЕНКО
г. ХАБАРОВСК