Кожиновские чтения

№ 2007 / 21, 23.02.2015

Только что в Армавире прошла VI Международная научно-практическая конференция «Творчество В.В. Кожинова в контексте научной мысли рубежа ХХ – XXI веков»
В свободное от докладов время мы попросили организаторов и участников форума поделиться своими мыслями о Вадиме Кожинове, о встречах с ним, а также впечатлениями о самой конференции.
Только что в Армавире прошла VI Международная научно-практическая конференция «Творчество В.В. Кожинова в контексте научной мысли рубежа ХХ – XXI веков».
Человек, впервые попавший на Кожиновские чтения, обычно задаёт один и тот же вопрос: почему Армавир, а не, скажем (что было бы гораздо логичнее), Москва или какой-нибудь другой крупный культурный центр? Действительно, почему именно этот небольшой южный провинциальный город, в котором, как известно, Кожинов никогда не был, стал местом проведения столь представительного форума? На мой взгляд, ответ на этот вопрос нужно искать в Армавирском государственном педагогическом университете, где собрались замечательные люди, для которых имя Вадима Кожинова дорого и свято, как Россия. Здесь я прежде всего имею в виду ректора Владимира Сосновского и коллектив кафедры литературы во главе с Юрием Павловым.
По сравнению с предыдущей конференцией нынешняя стала ещё более масштабной как по географии, так и по числу участников. Достаточно сказать, что в этом году было зачитано 92 доклада, тогда как в прошлом – 60. По установившейся доброй традиции в работе конференции участвовали филологи и литературоведы из Японии (Кодзы Морими из Осаки) и Китая (Мей Ин из Шанхая и Ху Шисюн из Сычуаня).
В свободное от докладов время мы попросили организаторов и участников форума поделиться своими мыслями о Вадиме Кожинове, о встречах с ним, а также впечатлениями о самой конференции.

Александр РЕПНИКОВ, доктор исторических наук:
– Можно сказать, что Вадим Валерианович оказал влияние на выбор темы моей кандидатской работы. Дело в том, что в начале 90-х годов о черносотенцах – если не считать небольшой, достаточно пристрастной брошюры Виктора Острецова «Чёрная сотня и красная сотня» – практически ничего не выходило. И поэтому когда журнал «Наш современник» начал печатать первые главы кожиновского сочинения «Черносотенцы и революция», это меня очень заинтересовало. Тем более что Вадим Валерианович там постоянно полемизировал с только что вышедшей книгой-монографией Сергея Степанова «Чёрная сотня в России», ставшей его докторской диссертацией. В обеих работах поднимались такие злободневные для того времени темы, как участие «правых» в политическом и культурном движении, черносотенцы и погромы, черносотенцы и фашизм. Все эти темы Кожинов оценивал несколько иначе, чем Степанов, который в своей книге продолжал оперировать советскими историографическими штампами, при этом опуская многие интересные факты, касающиеся идеологии черносотенного движения.
То, что Кожинов, не будучи профессиональным историком, взялся за эту тему, на мой взгляд, говорит о его личной человеческой смелости. Он не побоялся, что его будут критиковать как филолога, который пытается выступать на несвойственном ему историческом поле и даже дискутировать к только что появившимся научным исследованиям.
Теперь два слова о личных впечатлениях. В начале 90-х годов я несколько раз видел Вадима Валериановича на вечерах в ЦДЛ. Хорошо помню, к примеру, как Кожинов выступал на первом большом вечере газеты «Завтра» (если не ошибаюсь, это было в 1994 году), после событий 93-го года. По-моему, этот случай опять-таки характеризует Кожинова как человека, не побоявшегося обозначить свою гражданскую позицию, быть выше каких-то группировок, политических тусовок.

ХУ Шисюн, профессор Сычуаньского университета иностранных языков (Китай):
– В Китае о Кожинове знают пока не так хорошо, как, например, о Бахтине, Лотмане или Виноградове. Конечно, нашим литературоведам старшего поколения известно его имя, но молодым учёным оно мало что говорит.
О Кожинове я узнал не так давно, когда мне предложили участвовать в этой конференции. Я заказал в библиотеке его книги и выбрал тему, посвящённую проблеме содержания и формы в понимании Кожинова.
На мой взгляд, Кожинов был более традиционным мыслителем, чем, к примеру, Лотман, и поэтому является более доступным и понятным для понимания читателей.

Сергей КАЗНАЧЕЕВ, критик:
– Сначала я узнал о Кожинове по его газетно-журнальным статьям и книгам. Он мне казался недосягаемой вершиной, и я даже не думал, что когда-нибудь буду с ним общаться. Конечно, я видел его выступления на вечерах в ЦДЛ, но наше непосредственное общение началось с телефона. В 97-м году мы задумали провести конференцию, посвящённую новому реализму. И я позвонил Вадиму Валериановичу, чтобы пригласить его выступить. Он сразу взял трубку, выслушал меня и потом поинтересовался составом участников конференции. Среди прочих я назвал таких, ещё сравнительно молодых и тогда ещё не очень известных прозаиков, как Пётр Паламарчук, Михаил Попов и Александр Сегень. Кожинов одобрительно заметил, что это серьёзные писатели, и пообещал прийти. Но в тот раз он по каким-то причинам выполнить обещание не смог. И первая личная встреча произошла так. Я отмечал день рождения в Московской писательской организации. В разгар празднования появляется прозаик Эдуард Алексеев и говорит: «Серёжа, мышь, мышь (у Алексеева была привычка часто повторять слово-паразит «понимаешь», которое при быстром произношении звучало как «мышь»), хочешь, я сейчас Кожинова сюда позову? Я сейчас сижу с ним в ЦДЛ». – «Да, – говорю, – не придёт». – «Нет, мышь, мышь, придёт». И действительно, через двадцать минут появляется Кожинов… Помню, я тогда спросил его, почему он не даёт для «Московского вестника» свои статьи. «А вы меня не просите», – ответил Кожинов. «Ну вот, я сейчас у вас прошу». Он говорит: «Хорошо». Через какое-то время я позвонил ему и напомнил о нашем разговоре, и он дал статью, посвящённую полемике с Лотманом. После этой встречи мне довелось несколько раз бывать у него в гостях на Большой Молчановке.

Кирилл АНКУДИНОВ, критик, литературовед (г. Майкоп):
– Так сложилось, что основным автором, составляющим предмет моих исследований, является Юрий Кузнецов. Но говоря о Юрии Кузнецове, невозможно обойтись без Вадима Кожинова. Полагаю, что если бы не Кожинов, который «раскрутил» поэта, Кузнецов, несмотря на свой огромный талант, я бы сказал гений, мог бы остаться в безвестности. Поэтому понятно, что статьи Кожинова, посвящённые Юрию Кузнецову и другим поэтам, для меня всегда были очень важны.
Конечно, с большим интересом я отношусь к кожиновским сочинениям исторического, публицистического характера. В своё время Белинский сказал о себе, что он не критик, а публицист, но ему не дают быть публицистом, поэтому он вынужден быть критиком. Эта фраза в какой-то мере справедлива и в отношении Кожинова. Кожинов был даже не столько публицистом, сколько идеологом, историком, расследователем, человеком, который мог блестяще работать с архивами, причём не просто компилировал, чем часто занимаются большинство историков, а сталкивал между собой разные документы, пытался находить и находил правду. Я бы назвал его Шерлоком Холмсом по отношению к русской истории. Мне даже кажется, что Кожинов в большей степени был историком и публицистом, чем критиком и литературоведом. Его очень страстная натура, которую интересовало многое, очень многое, заставляла выходить за пределы литературы. Это хорошо видно по его работам.
В заключение выскажу такую, может быть, парадоксальную идею. Если бы Кожинов принадлежал к более молодому поколению, вполне возможно, он стал бы политтехнологом, ибо в самой его натуре, на мой взгляд, было сильно выражено это начало; и составил бы конкуренцию, скажем, тому же Павловскому или другим известным современным политтехнологам.

Кодзы МОРИМИ, профессор Осакского университета (Япония):
– Больше всего в творчестве Вадима Кожинова я ценю развитие духовной силы. Его труды учат пониманию русского народа, его культуры. Вообще, японцы очень любят русскую литературу, особенно произведения Достоевского и Толстого. В их творчестве есть что-то близкое нам, хотя это «что-то» весьма трудно определить.
Японские специалисты в области литературоведения, конечно, знают о Кожинове. В нашем университете в Осаке чтут и любят также его учителя – Михаила Бахтина. Сам я познакомился с творчеством Кожинова довольно случайно: сведения о нём поступают из России в небольшом объёме, и не прямо, а, так сказать, косвенно. Книг Кожинова на японском языке пока нет, поэтому читаю его сочинения на русском. Помимо исторических работ Кожинова, мне очень нравится его книга «Как пишут стихи».

Юрий ПАВЛОВ, доктор филологических наук (г. Армавир):
– Ещё со студенческих лет Вадим Кожинов вместе с Михаилом Лобановым были моими любимыми авторами. Когда я начал преподавать в университете, Кожинов был введён в курс критики, и со временем стал одним из самых любимых мыслителей, критиков и теоретиков литературы у наших студентов и преподавателей.
Идея проведения на базе Армавирского государственного педагогического университета Международной научно-практической конференции, посвящённой Кожинову и его творческому наследию, возникла, можно сказать, неожиданно. Но как мне думается, время подтвердило правильность этой неожиданной идеи. В этой связи необходимо сказать о пассивности многих наших патриотов от академической науки, вузовского образования. Вспомним, например, одного из лучших критиков 70-х – 80-х годов Юрия Селезнёва, который сегодня должен, конечно, быть изучаем и всячески пропагандируем хотя бы в его родном Кубанском университете. Но ничего этого, как известно, нет. И такая ситуация, если я не ошибаюсь, наблюдается в целом по стране. Вот осознание этой критической ситуации, а также наша давняя любовь к Кожинову и наш упрямый характер в достижении намеченной цели и предопределили появление Кожиновских чтений.
Особенностью нынешней конференции стало участие в ней представителей «Дня литературы» и «Литературной России», думаю, на сегодняшний день лучших литературных газет; впервые приехали учёные из Санкт-Петербурга и Адыгеи. Существенно расширился состав участников. Если на предыдущей конференции было заявлено 60 докладов, то на этот раз – 92.
О перспективах конференции говорить сложно, так как всё в конце концов упирается в финансовый вопрос. К примеру, в этом году город нам не помогал. И мы провели конференцию на деньги выигранного нами гранта фонда РГНФ и гранта фонда «Наука» нашего вуза. То есть если мы в следующем году выиграем грант РГНФ и нам поможет университет, то мы, конечно, приложим все силы, чтобы очередная Кожиновская конференция в мае 2008 года состоялась.

Валерий СТЕПАНОВ, доктор исторических наук:
– На мой взгляд, значение этой конференции заключается в интеграции усилий филологов и историков в изучении наследия Кожинова, который сам в свою очередь воплощал в одном лице литературоведа, историка, мыслителя, общественного деятеля и публициста. Именно, пожалуй, по поводу этой – чрезвычайно широкой по своим интеллектуальным устремлениям – фигуры возникла необходимость проведения такого форума, где были представлены и филологи, и историки, и экономисты, и философы для того, чтобы обсудить и определить значение Кожинова в истории науки и общественно-политической мысли России.
На чтениях меня поразил огромный интерес современных учёных к такому явлению общественной мысли, как Кожинов, и к тому – национально-патриотическому – направлению, которого он придерживался. Кожинов очень хорошо уяснил для себя и показал в своих работах, что Россия является исторической аномалией; у неё особый путь в мире, не похожий ни на какой другой. Мы не Европа, мы не Азия, мы – Россия. Поэтому у нашей страны есть свои исторические особенности, свои законы, по которым она развивается. И эту специфику надо всячески изучать и учитывать при проведении политических и экономических реформ.
Моя встреча с Кожиновым была связана с его выступлением в конце 80-х годов в стенах Института российской истории РАН. Всем присутствующим профессиональным историкам тогда бросилось в глаза, что он блестяще владел историческим материалом. Он сам признался с трибуны, что на протяжении многих лет читает ведущие исторические журналы и старается быть в курсе всех научных новинок. Такой пристальный интерес к исторической литературе Кожинов объяснял необходимостью выработки собственного взгляда на особенности исторического процесса России.

Елена ЕРМИЛОВА, литературовед:
– Я приезжаю в Армавир пятый год и каждый раз очень приятно и отрадно наблюдать высокий уровень докладов, замечательное разнообразие тем; каждый раз Кожинов показывается в новом контексте, и эти контексты постоянно расширяются. Всё это говорит как о самом Вадиме Валериановиче, так и об эрудиции участников форума. К примеру, традицией стали яркие, блестящие доклады Алексея Татаринова из Краснодара.
Порадовали и наши иностранные участники из Японии и Китая. То, что они говорили и как они говорили на конференции, меня поразило. Интереснейшие люди.
Нельзя не отметить также и постоянного расширения круга наших друзей. Сегодня их, судя по программе выступлений, более девяноста. Очень важно и то, что в Кожиновских чтениях всё активней участвует студенческая молодёжь.
Особое чувство вызывают у меня сама атмосфера конференции и всё, что с ней связано. Одна только прогулка по улице Кирова от гостиницы до университета – это такой наплыв радости и одновременно огорчения от близкой разлуки…

Алексей ТАТАРИНОВ, доктор филологических наук (г. Краснодар):
– Я вырос в литературоведческой семье, поэтому о Кожинове знал с самых ранних лет. У нас в семье его считали примером совершенно особого и важного литературоведческого и филологического стиля. Чем бы он ни занимался – теорией литературы, историософией, – всегда чувствовалось, что это для него было не просто профессиональной обязанностью, а особым служением, когда жизнь не ограничивается текстом. Не секрет, что в нашей науке есть такой грех, когда исследователь становится человеком текста, когда жизнь полностью подчиняется букве, схеме, сюжету, композиции. Кожинов, даже когда писал о композиции или сюжете, пытался показать, что литература есть особая форма реальности, которая живёт в тексте и сверх текста, выходит в жизнь, творит жизнь.
Помню, когда я в студенческие годы прочитал статью «Роман – эпос нового времени», вдруг ясно понял, что роман является формой жизнетворения, мифотворения; а личности литературных героев – это личности, которые не ограничиваются волей и замыслом своих создателей, но выходят в мир, живут совершенно особой жизнью, помогающей нам ориентироваться в реальности, создавать свои собственные миры. И вот что интересно, когда Кожинов перешёл к историософии, в его исторических сочинениях, на мой взгляд, прежде всего виден не только труд историка, а труд филолога, перешедшего в историческую науку, потому что, заметьте, во всех кожиновских книгах есть мощная опора на текст; он постоянно анализирует разные мнения, цитирует и т.д. То есть он работает как филолог. И этот удивительный синтез филологии, поэзии, литературоведения, исторической науки, мне кажется, помог Кожинову стать тем, кем он стал – мыслителем, начавшим свой путь с литературоведения и завершившим историей. При этом он всегда оставался свободным философом. А по моему мнению, именно свободная философия – её ещё называют маргинальной философией, или философией «на полях» – и дала возможность Кожинову найти своего читателя.Фото Н. Крижановского