ПОД СЕНЬЮ ЧАПЛИНА

№ 2007 / 37, 23.02.2015

(рассказ)

Когда клоуну Б. исполнилось шестьдесят, он вышел на пенсию. И сразу же потерял интерес к жизни.
Будучи популярным Рыжим, он исколесил с гастролями полмира. И всюду проходил на ура! Имел почётное звание заслуженного артиста и кое-какие награды.
Когда клоуну Б. исполнилось шестьдесят, он вышел на пенсию. И сразу же потерял интерес к жизни.
Будучи популярным Рыжим, он исколесил с гастролями полмира. И всюду проходил на ура! Имел почётное звание заслуженного артиста и кое-какие награды.
Хотя главной для себя наградой считал ошеломляющий зрительский успех, заряжавший его творческой энергией.
И вдруг всё разом оборвалось, застопорилось, обесцветилось… И что?! Казалось бы – отдыхай, живи в своё удовольствие. Копайся на своих шести сотках. Пиши мемуары… Ан нет! И чем бы он ни пытался себя занять, все мысли были только о цирке – фантастическом мире, с его специфическим духом кулис и магическим блеском амфитеатра – своеобразным допингом, без которого он, как наркоман, уже не мог обходиться ни дня. Ни минуты.
А тут ещё и сослуживцы о нём как-то быстро забыли. Пока ты творил – был свой в доску. А теперь… Не позвонят даже, не поинтересуются, мол, как ты? Здоров ли? Не нужно ли тебе чего.
Порывался было организовать детскую цирковую студию при местном ДК – всё хоть какая-то отдушина. Но и эта благородная идея в эпоху компьютеризации и прочей оболванизации всей страны так и окочурилась в зародыше.
И, почувствовав никчёмность своего существования, клоун Б. с каждым днём всё сильнее впадал в депрессию и всё чаще прикладывался к бутылке. И немудрено, что вскоре заработал себе инфаркт
И тогда за него взялась жена – его бывшая ассистентка, тоже пенсионерка, ибо моложе его была всего на два года, и также подверженная ностальгии по романтическому прошлому.
– Всё, мой хороший, – категорично заявила она, – хватит маяться дурью, будем работать!
И, заручившись необходимой лицензией, с энтузиазмом занялась администраторской деятельностью – ринулась по детским садикам заделывать мужу концерты. Всё-таки клоун Б. имел свою сольную программу из весёлых разножанровых реприз и мимических этюдов. Да плюс – дрессированная собачка, его неразлучная четвероногая партнёрша – старая подслеповатая болонка, умеющая хорошо считать, прыгать через всевозможные препятствия и ритмично вальсировать. И вот клоун Б. – этот мудрый ребёнок, которому вместо игрушек и сладостей, как в детстве, теперь больше воздуха необходимы были аплодисменты и смех, снова воспрянул духом. Походка его стала по-молодому свободной и лёгкой. И он весь с головой ушёл в своё любимое творчество. Детские садики охотно приглашали эксцентричного артиста. И таких радостных встреч в месяц у него набегало более двадцати. И так в течение почти трёх лет, пока сердце снова не дало о себе знать.
Врачи настаивали на немедленной госпитализации артиста, а про выступления – навсегда забыть. Но на операцию требовалась немалая сумма. И благо, что сын – бизнесмен, живущий в Америке, не забыл родителей и не только помог с финансами, но и нашёл даже отменную клинику в Израиле, где отцу смогут сделать операцию в кратчайшие сроки и качественно.
Уже были решены нудные бюрократические формальности с отъездом, вернее, с отлётом, назначенным на следующий день, то есть – 1 июня, вечером. А наутро у клоуна было выступление в подшефном детском саду, который ещё малышом посещал. Последние четыре года, как вышел на пенсию, он неизменно выступает в родном саду бесплатно, именно первого июня – в День защиты детей. И теперь работники сада и повзрослевшие детишки с нетерпением ждали клоуна Б. как своего несравненного кумира.
Однако сердобольная супруга была против того выступления, мотивируя тем, что завтра самолёт, а у нас ещё, дескать, ничего не собрано.
– Вот ты, Настенька, этим и займись, – ласково заворковал муженёк, – а я, не успеешь и глазом моргнуть, вернусь и помогу. – И тепло поцеловал жену в морщинистый лобик.
Утром без пятнадцати девять клоун уже был в саду и ровно в половине десятого появился перед восторженными детишками в пёстром клоунском костюме рыжего, на пару с принаряженной болонкой, семенящей следом на задних лапках.
В процессе программы клоун Б. эксцентрично манипулировал тросточкой и шляпой, жонглировал разноцветными мячиками и кольцами, показывал весёлые замысловатые фокусы, при этом выборочно вызывал кого-то из детишек принять участие в той или иной клоунской забаве. И небольшой, уютный музыкальный зал буквально тонул в детском неугомонно-визгливом смехе, отчего артисту стало вдруг необыкновенно легко. Сердце будто помолодело – забилось ритмично, свободно… И в этот момент клоун засомневался, а стоит ли лететь за тридевять земель, чтобы ненароком в чужих краях отдать богу душу, когда вот она, допинговая терапия – искрящийся, чистый, родниковый смех. Чем не лекарство от сердечных недугов. Только это лекарство, как и любое другое, должно быть строго дозировано. То бишь не забывая о своём, далеко не юном возрасте, не слишком усердствовать, перенапрягать себя, сократив наполовину количество выступлений, и тогда ему так же, как сейчас, будет хорошо всегда!
Он уже точно решил, что ни о какой госпитализации и речи быть не может. Ведь пока в его душе не притупилась способность видеть мир с иной стороны, сквозь призму детской фантазии, и сохранилась вера в невероятное, он должен оставаться в творческом строю. Должен! Ведь это его жизнь.
И клоуну Б. не терпелось скорее закончить представление, прийти домой и, вынеся перед родными свой окончательный вердикт, распаковать чемоданы и заняться подготовкой новых номеров и реприз к очередному детскому сезону.
Оставался заключительный номер программы – музыкальный. Клоун садился на стул, зажимал в коленях казалось бы обыкновенную пилу и, придерживая её одной рукой, другой водил обыкновенным смычком по остроконечным зубцам, словно по струнам виолончели, извлекая тонкие вибрирующие и душещипательные звуки знаменитой чаплинской увертюры из фильма «Огни рампы». В то же время болонка с ярко-красным взбитым бантом, протяжно подвывая в такт мелодии, вальсировала на задних лапах, уморительно помахивая передними, словно дирижировала, и так трогательно крутила кукольной мордочкой, что малыши от смеха падали со стульчиков. А глядя на них, и строгие лица воспитателей расплывались в мягкой улыбке.
И где-то уже под конец, на последней аккордовой минуте, клоун Б. то ли перенёсся в своё далёкое детство, когда он впервые попал на фильмы знаменитого Чаплина, определившего его дальнейшую судьбу, то ли он вдруг ностальгически понял, что вся эта эйфория – лишь сиюминутная блажь, плод болезненного воображения, и что, вопреки своему желанию, это его последний в жизни аккорд, и что уже больше никогда-никогда не услышит столь доверительного и чистого, как сама первозданная природа, детского солнечного смеха – у него вдруг резко защемило в груди. Клоун начал задыхаться, опустил пилу и, схватившись за сердце, только и успел прошептать:
– Подождите немного… я только отдохну… – И, конвульсивно дёрнувшись, замер.
Болонка, почувствовав неладное, нервно заметалась, принялась надрывно скулить, затем подбежала к хозяину, лизнула его безжизненно свесившуюся ладонь, жалобно взвизгнула и тут же свалилась замертво. Воспринявшие всё это за игру малыши по-прежнему продолжали заливисто смеяться. И только воспитатели, с ужасом почувствовав неладное, приложили палец к губам – мол, тихо, клоун с собачкой немного устали и им нужно поспать, – вывели враз утихомирившихся детей из зала.
Минут через двадцать также неслышно въехал на детсадовскую территорию реанимобиль. И медсотрудники, констатировав смерть, бесцеремонно упаковали клоуна вместе с собачкой в огромный пластиковый пакет и тихо выехали со двора.
А в это время детишки, находившиеся в группах с наглухо зашторенными окнами, не ведая о случившемся, рисовали цветными карандашами то, что они сегодня видели. Уморительную вальсирующую болонку с экстравагантным красным бантом и конечно же смешного, аляповатого, огненно-рыжего клоуна, который навсегда останется в их всепоглощающей памяти ярким ореолом детства – как первый оранжевый луч восходящего солнца, как омытая дождём, невероятно фантастическая радуга… И ещё долго будет звучать в их чувствительных, как арфовые струны, душах неземная мелодия Чарли Спенсера Чаплина из «Огней рампы» – музыка величественная и прекрасная, как сама жизнь, которая так полна роковых неожиданностей.

Станислав МИРОШНИЧЕНКО

Станислав Мирошниченко родился в 1947 году в Новокузнецке. Окончил Всероссийскую творческую мастерскую эстрадного искусства имени Леонида Маслюкова. Публиковался в журналах «Московский вестник», «Наша улица», альманахе «Третье дыхание». Живёт в Москве.