ПО КИНОШНЫМ ЗАКОНАМ

№ 2007 / 43, 23.02.2015

Роман Александра Сегеня «Поп», опубликованный сначала в журнале «Наш современник», а затем выпущенный отдельной книгой в издательстве Сретенского монастыря, оставил у меня сложное чувство.
С одной стороны, тема, в нём поднятая – русская православная церковь в годы гитлеровской оккупации, – до недавних пор художественной литературой была совершенно не освещена. Да и историки писали и пишут об этом крайне мало, осторожно, скупо. Сегень, основываясь на документах, решил эту тему раскрыть, и потому его роман, конечно, событие. Тем более что герой, протоиерей Александр Ионин, не активный борец с нацистами, не подпольщик, но и не пособник оккупантам, а человек, старающийся сохранить свою паству, любящий Россию, пусть даже большевистскую. С другой же стороны, местами роман написан так, что становится неловко за автора…
Но сначала – содержание.
На первых страницах мы видим повседневную жизнь отца Александра. Он служит в Латвии, где сконцентрированы различные вероисповедания, и ему то и дело приходится разрешать непростые вопросы. Вот приходит еврей по имени Моисей и просит «отвадить» свою дочь Хаву «от Христа». «…У мене же ж пятеро дочерей и только одна в замужах. Если же Хавочка свершит свои нелепые мечты и покрестится в вашего Бога, то кто её возьмёт в замуж?» – горюет Моисей. – «Наши не возьмут, потому что она ваша, а ваши не возьмут, потому что она наша. Ой вэй, горе ж мне!»
Сознавая нелепость обращения с такой просьбой к нему («Так ведь я о Христе проповедую, за Христа, а ты, добрый человек, как я понимаю, просишь иное – чтобы я твою дочь от Христа отваживал»), отец Александр всё же просит девушку крепко подумать и не спешить. И добавляет тихо: «Ну, а уж коли не передумаешь, я лично тебя окрещу».
Начинается война. Православное духовенство остаётся при своих приходах. Занявшие Латвию немцы пытаются с помощью священников вызвать у людей ненависть к большевикам, привить мысль, что вермахт несёт им освобождение. И некоторые священники рьяно начинают сотрудничать с гитлеровцами, другие же пытаются лавировать.
Отца Александра переводят из Латвию на Псковщину, где священников почти не осталось, церкви разорены. Он поселяется в селе Закаты. Внешне отец Александр дружен с немцами, но на деле старается помогать советским военно-пленным, отказывается отпевать убитых полицаев, признаёт избрание Московского патриарха, укрывает у себя чудом спасшуюся Хаву (и крестит её под именем Ева).
В скрытой антигитлеровской деятельности большинства священников важна роль митрополита Виленского и Литовского, экзарха Латвии и Эстонии Сергия Воскресенского. А с ним «в последних числах июня», когда «немцы стремительно приближались к Риге», встретился «высокий чин НКВД по фамилии Судоплатов. С первого дня войны он был назначен ответственным за всю разведывательно-диверсионную работу в тылу немецких войск. Сейчас его задачей было обеспечить работу с православными священниками в Прибалтике.
– Я спрячу вас в подвале кафедрального собора и сделаю так, чтобы мои люди вас не обнаружили, – говорил Судоплатов митрополиту Сергию. – Спустя какое-то время, когда всё успокоится, к вам подойдёт человек и произнесёт пароль. Внедрите его в ряды своих священников. Не беспокойтесь, он сам бывший священнослужитель, его не надо будет учить».
Митрополит, без вопросов и внутренней борьбы, с готовностью (как профессиональный чекист) соглашается; а затем мы узнаём, что деятельность митрополита Сергия оказалась частью операции «Послушник», которая, судя по докладу Берия Сталину, «принесла значительные положительные результаты. Наши агенты, поселившиеся в Псковско-Печерском монастыре под видом монахов, сумели одурачить немцев, внушив им, что якобы имеют связь с религиозным подпольем в Куйбышеве и получают от него важную государственную информацию. В результате их деятельности немцы проглотили огромное количество дезинформации, особенно во время сражения на полях под Курском, Орлом и Белгородом, а также во время нашего недавнего наступления на Харьков. Таким образом, можно говорить о том, что благодаря спецоперации «Послушник» органы государственной безопасности внесли ещё один весомый вклад в общее дело грядущей победы над Германией. Предлагаю отметить присутствующих здесь товарищей, и прежде всего товарища Судоплатова, государственными наградами.
– Отметьте, – благосклонно кивнул Сталин. – А заодно нам пришла пора отметить и товарища Бога».
В тот же вечер происходит встреча Сталина с высшими иерархами, в результате которой Церковь обретает патриарха, получает от советского государства некоторые свободы…
Деятельность же священника Александра Ионина многими в селе видится как пособничество оккупантам. Он обнимается с немецким полковником (православным и много делающим для военнопленных, спасающим детей), собирает тёплые вещи и продовольствие (собирает для пленных красноармейцев), которое поступает к солдатам вермахта… Партизаны собираются казнить «попа», и лишь случайности эту казнь отсрочивают. Особенно ненавидит священника уроженец того села, в котором служит отец Александр Алексей Луготинцев. Он был в Красной Армии, уцелел в первые месяцы войны, пробрался на родину и нашёл партизан; Алексей в курсе того, что происходит в селе, знает тех, кто дружен с немцами и с «попом», и даже убивает одну из прихожанок.
Но после разгрома партизанского отряда раненый Луготинцев находит убежище именно в церкви у отца Александра. Там он знакомится с Евой, после войны они женятся; Алексей из воинствующего атеиста превращается в верующего человека… Отец Александр ожидает ареста при немцах (в конце концов он их не пускает даже внутрь храма), но арестовывают его после освобождения свои и, как большую часть находившихся на оккупированной территории священников, отправляют в лагерь на двадцать лет.
Вернулся в Закаты отец Александр в 1958 году, умер весной 1974-го в возрасте девяноста трех лет…
Роман «Поп» выстроен, сюжет в меру увлекателен, есть много неожиданных штрихов и фактов, связанных с Великой Отечественной войной. Хочется верить, что, например, эпизод, где советских военнопленных из концлагеря приводят в церковь, не выдуман автором, как и многие другие, достойные удивления и размышления. Но вот манера, в которой роман написан, думаю, у многих читателей вызовет неприятие.
Я бы определил это произведение не как роман, а как кинороман. Здесь задействованы не приёмы и законы прозы, а скорее кинематографа. «Поп» состоит из множества небольших эпизодов, довольно зримых, важных с точки зрения сюжета, но без того смыслового слоя, что почти всегда сопровождает прозу. То есть в романе Александра Сегеня мы хорошо, чётко видим картинку происходящего, но почти не чувствуем то, что чувствуют герои. Лично у меня много раз возникала мысль: добавить бы сюда работу режиссёра, талантливую игру актёров, и наверняка получилось бы действительно сильное произведение. И вспоминались почему-то советские фильмы 1940-х – 1950-х годов, незамысловатые по сюжету, но почти всегда эмоционально сильные.
В киношном мире бытует такая поговорка: «Кино – искусство грубое». Может быть, это и так. Но в прозе грубость идёт во вред. Вот, к примеру, очень грубый момент из романа Сегеня:
«Боец пятой стрелковой дивизии Алексей Луговинцев возвращался домой. Дивизия его, стоявшая некогда на Немане, встретила врага там же, где когда-то наши встречали армию Наполеона. С боями дивизия отступала и уже на латышской территории была окончательно разгромлена. Чудом уцелевшие и не попавшие в плен бойцы пробирались на восток по оккупированной территории, прячась в лесах, утопая в болотах, умирая от голода и ранений. Лёшка Луговинцев тоже прятался, утопал, умирал, но всё ещё был жив. Звериным чутьём пробирался он на родную Псковщину, падая без сил на августовскую землю, шептал: «Я приду к тебе, Маша!», терял сознание, а потом вновь воскресал и шёл, шёл, шёл…».
В кино такие моменты способны вызвать эмоции, в прозе же – вряд ли.
Неудачны и эпизоды, где показаны сильные мира сего – Сталин, Гитлер. Каждой деталью автор пытается вызвать у читателя отвращение к фюреру, а советский вождь мудр, суров, в меру расчётлив, справедлив; не без чувства юмора.
Вот таким мы видим Сталина в самый драматичный период войны – в ноябре 1941-го:
«Торжественное заседание проходило не в Большом театре, как до войны, а на платформе станции метро «Маяковская». Члены Политбюро прошли в тот конец платформы, где располагались президиум и трибуна.
Председатель Моссовета Пронин открыл заседание, а затем полчаса выступал Сталин. Говорил уверенно, без тени волнения. Никаких сомнений в том, что в ближайшие дни враг будет отброшен от Москвы. Ни единого слова о том, что правительство может перебраться в запасную столицу на берега Волги, в старинную Самару, ныне город Куйбышев.
Слушая его, Судоплатов чувствовал, как полностью исчезла, растворилась неуверенность в завтрашнем дне. В том, что рано или поздно Советский Союз одолеет фашистов, он и до этого был убеждён, но что не сдадим Москвы – сомневались многие. Теперь же это было ясно – древней столицы государства Российского Гитлеру, в отличие от Наполеона, не видать!
После заседания, проходя мимо Судоплатова, Сталин снова кивнул ему, улыбнулся и мимоходом проронил:
– Товарищ послушник».
А вот каков Гитлер в апреле 1944 года:
«В середине апреля Розенберг явился в ставку Гитлера.
– Он играет с Блонди, – сообщил ему камердинер Линге. – В последнее время только занятия с любимой овчаркой успокаивают его. Вы можете пройти, но, прошу вас, начинайте разговор о делах только после того, как он наиграется.
Розенберг вошёл в зал и некоторое время со стороны наблюдал, как Гитлер бросает мяч, а Блонди весьма ловко хватает его и несёт в передних лапах, передвигаясь только на задних.
– Зайчик мой! Зайчик! Зайчик! – обнимал и целовал собаку фюрер германской нации.
Наконец фюрер соизволил заметить Розенберга, нахмурился и подошёл к нему.
– У вас есть десять минут для доклада, Альфред, – сказал он. – Через десять минут я собираюсь кормить Блонди».
Наверняка так оно всё и было на самом деле, но прозу подобные лобовые сопоставления, по-моему, портят.
Вообще жанр исторического романа (а «Попа» я, конечно, воспринимаю как роман исторический) переживает сегодня не лучшие времена. Не видно настоящих художников, способных словом оживить прошлое, создать достоверных героев. Недаром так популярны всевозможные «научно-популярные издания», на слуху авторы вроде В.Суворова, И.Шумейко, О.Платонова, исторических же романистов назвать очень сложно. Нет, они есть, а вот удач практически нет. Роман Александра Сегеня «Поп» в художественном плане удачным тоже не назовёшь.
Роман СЕНЧИН