ДЕЦИБЕЛИЗМ ПО-ПАНКОВСКИ

№ 2007 / 48, 23.02.2015

Ещё полгода назад никто не мог подумать, что такой скромный и интеллигентный на вид актёр, как Евгений Миронов, будет эпатировать публику. Нет, в своей актёрской ипостаси Миронов всё так же пришибленно-зануден
Ещё полгода назад никто не мог подумать, что такой скромный и интеллигентный на вид актёр, как Евгений Миронов, будет эпатировать публику. Нет, в своей актёрской ипостаси Миронов всё так же пришибленно-зануден (что, замечу, неотразимо действует на некоторых дам преклонного возраста), но вот в новом амплуа руководителя Театра Наций наш тихий скромник всех удивил смелым новаторством.
Первым делом новоиспечённый худрук пригласил для открытия сезона питерский Малый драматический театр (Театр Европы). Благодарный Лев Додин привёз в Москву свою конъюнктурную и примитивную постановку романа «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана. Выбор закономерный. Очарованный, а вернее, ушибленный Солженицыным Миронов не мог отказать себе в удовольствии принять у себя режиссёра, имеющего репутацию борца с тоталитаризмом. Художественная ценность додинских спектаклей для Миронова, по-видимому, вопрос десятый. Главное – идеология.
Впрочем, дабы не быть обвинённым в однообразии, Миронов позволяет в своём театре эксперименты, причём явно идущие вразрез с эстетическими пристрастиями Евгения Витальевича.
Так, недавно на подмостках Театра Наций в рамках фестиваля NET состоялась премьера русско-французской постановки по поэме «Молодец» Марины Цветаевой. Режиссёр спектакля – Владимир Панков; тот, что два месяца назад озадачил столичную публику спектаклем «Гоголь. Вечера» (Центр имени Мейерхольда). Гоголевскую повесть «Майская ночь» Панков поставил в модном нынче жанре саунд-драмы. Получилась нелепая, не щадящая зрительских ушей «музыкально-драматическая» какофония. В этом же ключе поставлен и «Молодец». От цветаевской поэмы остались, что называется, рожки да ножки. Актёры облачены в строгие костюмы, вместо деревенских посиделок – вечеринки, вместо застолья – фуршет; текст актёры не читают (это сейчас, по-видимому, старомодно), а выкрикивают, бормочут, шепчут; гремит, заглушая артистов, фольклорная и рок-музыка; одну и ту же роль играют два актёра: русский и француз, поэтому на сцене звучит одновременно французская и русская речь…
Наверное, весь этот «музыкально-драматический» винегрет Евгению Миронову не совсем по душе, и он вынужден наступать на горло собственной песни. Но что делать – всеядный конформизм, как и искусство, требует жертв. Впрочем, я не сомневаюсь, что эти жертвы мироновской смелости и мужеству по плечу.
Илья КОЛОДЯЖНЫЙ