ОКОЛЬЦОВАННОЕ ПРОСТРАНСТВО

№ 2007 / 50, 23.02.2015

Так случилось, что в советские годы нас держали в ежовых рукавицах, а после них наше поколение оказалось невостребованным по другим, неведомым нам причинам. Изредка мелькнут одни, другие, третьи, но большой заявкой на своё заслуженное положение в отечественной литературе мало кто может похвастать. Хотя это в корне несправедливо. Тем временем уходят друзья-поэты. Не стало Толи Кобенкова, Саши Щуплова, Алёши Дидурова. Несправедливость такого положения дел я постараюсь доказать на примере Гены Калашникова – не продвинутого по нынешним меркам поэта. Он не награждался премиями, о нём не снимали телефильмы, его не командировали на заграничные поэтические биеннале, где бы он представлял нашу отечественную поэзию. Книгу поэт назвал «Звукоряд», и вышла она в этом, 2007 году в издательстве «ЭКСМО». Солидная, в твёрдом переплёте – есть, что предъявить потомкам!
Геннадий Калашников умеет из маленькой детали воспроизвести целостный поэзомеханизм, из крохотного образчика жизни сделать всеобъемлющий вывод. Он к своему ангелу-хранителю обращается просто и понятно: «Не даёшь ты мне покою… Мне, живущему меж звёзд». В его мироощущении нет чёрного человека. Видение поэта светлое, лучезарное, полное доброты. Читая стихотворение «Москва», мы почувствуем это:
Расходятся улицы резво,
И раньше, чем вспыхнет восход,
Выходит из гулких подъездов,
Идёт трудовой пешеход.

И в мерном потоке растаяв,
Сдержав неуместную прыть,
Я пешую правду, шагая,
Учусь понимать и любить.
Давно уже не встречал я стихи, в которых бы с теплотой говорилось о простых людях, о желании понять и полюбить их. А они сегодня нуждаются в этом, как никогда. Горожанин, который влюблён в природу – одна из особенностей поэтики Геннадия. Его восторгают родники, чистота озёр, таинство деревьев. Последним он посвятил множество лирических строк:
Опять о деревьях, опять…
О, памяти сладкие муки.
Берёзы пресветлая прядь,
Осины дрожащие руки.
…………………………..
Шершавые складки коры,
Как будто застывшие лица
Людей, что ушли до поры,
Чтоб годы спустя, возвратиться.
Цитирую отрывочно. Надо сказать, что Геннадий по-язычески обожествляет деревья. Городские ли они, увидел ли он их в далёком лесу, на краю поля – всё равно найдёт возможность прикоснуться к излюбленной теме. Поэт даже сделал собственное оформление книги, где на обложку вынесено мятущееся на ветру дерево. Оно словно бы символизирует судьбу самого поэта, так же оказавшегося на продувных ветрах посреди перепутья из одного века в другой. Но он оптимист, он любит жизнь, он видит её многомерно и олицетворяет с пространством, которое, «словно бочку обручами, окольцевали время и любовь». Геннадий Калашников истинный лирик, о чём свидетельствуют его лучшие, с филигранной точностью выполненные произведения.
А вот стихотворение, которое автор вынес на заднюю обложку книги. Оно в чём-то действительно программное, отличное от других, поскольку выбивается по ритмическому узору из основного состава стихотворений. Оно полно мерцания и таинственности, акварельных красок, детскости восприятия. И при этом оно значительно своей концовкой, глубокой и настораживающей:
Я живу в октябре, и он ко мне не суров,
он повёрнут ко мне разноцветною призмой света,
Он слепит лучом, согревает теплом костров,
И пока не туже и не уже золотые его тенета.

Он коснётся птичьим пером опущенных век,
У него новостей и известий разноцветный шуршащий ворох…
На тяжёлой оси повернулся день, повернулся век,
И в стеклянных часах пересыпался сухой осторожный порох.
Думаю, что мне удалось убедить читателя в правоте своих суждений о данном поэте, а в его лице и о поэтах так называемого «потерянного» поколения. Ещё ничего не потеряно на самом деле. Если существуют ценности, появятся и ценители. И, как говорил Маяковский, «зайдите через сто лет». Сергей КАРАТОВ