ПРЕДЧУВСТВИЕ ДОЖДЯ

№ 2008 / 9, 23.02.2015

Название для этих заметок я взял из стихотворения Геннадия Калашникова – «Но всё ж важнее для меня не дождь – предчувствие дождя». Мне кажется, в этих двух словах таится ключ ко всему сборнику, который называется «Звукоряд». Будь моя воля, я бы так и назвал сборник – «Предчувствие дождя», но желание автора священно.
Берусь утверждать, что Геннадий Калашников – поэт того особого склада, который ныне встречается чрезвычайно редко. Как-то принято стало последнее время приветствовать наступательную поэзию, уверенную в своей правоте, готовую, как говорится, «ногу в стремя и шашку вон». Автора «Звукоряда» не отнесёшь к юным дарованиям, это сложившийся поэт со своей системой ценностей – нравственной, художественной, социальной. Если попытаться одним словом определить тональность сборника, то я бы выбрал слово «трепетность». Причём трепетность осознанная, мужественная, выбранная, за которой встревоженное отношение к собственному состоянию, к ветру, дождю, пространству. («И мы пронизаны недвижными лучами, и никогда не повторимся вновь. Пространство, словно бочку обручами, окольцевали время и любовь».)
Кстати, о любви. Нет в сборнике стихов о любви в том смысле, в котором мы привыкли это понимать. Нет обращений к любимой, нет объяснений и причитаний, нет воспеваний чьих бы то ни было достоинств. Сказано – не произноси имя святое всуе, и Калашников твёрдо следует этому древнему совету. Хотя я всё-таки нашёл строки, которые можно отнести к любовной лирике: «Очертания сердца – твои ладони, жильё моим глазам бездомным».
И ещё… «Заговори вполголоса. Негромкими словами раздвинь пространство, сдавленное тьмою, чтоб руку протянуть. И тишина отступит и остановится чуть дальше от тебя. Твоё лицо во тьме другое, чем на свету… наверно, и моё… У всех, наверно, так… Свой мир приносит ночь. Мы в нём совсем другие, и страшно не узнать и потерять друг друга».
Вначале я понял и принял боязнь поэта открыто и публично говорить о главном даже в ночных своих стихах. Но потом понял свою ошибку – эта книга переполнена любовью. Здесь много осени, ветра, пространства, много тихой печали по поводу увиденного, осознанного, понятого. («И никогда не повторимся вновь», «Там тополя голая ветка намокла и вот незаметно срослась со стихом», «На горизонте леса словно жалобы – так же случайны и так же невнятны», «Опять о деревьях, опять… О, памяти сладкие муки. Берёзы пресветлая прядь, осины дрожащие руки».)
О стихах Геннадия Калашникова хочется сказать – непридуманные, не заданные, они как бы выскользнувшие невзначай из сознания автора, а то и из подсознания. Ведь привыкли мы, привыкли читать стихи, посвящённые датам, событиям, временам года, странам, проблемам, здесь же нечто совершенно другое – то, что можно назвать словом «накатило». И нет сил, невозможно избавиться от этого состояния, пока не напишешь, не выплеснешься, не докопаешься до собственных своих глубин, пока не поймёшь, что же с тобой происходит этой шумной дождливой ночью, когда не спится, когда пространство наполнено ветром и вспышками ветвистых молний, а перед глазами лица «давно позабытые»…
Такие вот слова напрашиваются, когда читаешь книгу стихов Геннадия Калашникова.Виктор ПРОНИН