В НЕБЕСА, МОТОР, ВЕЗИ

№ 2008 / 15, 23.02.2015

«Я жила на даче (Акулова гора) года три. Дачу меняли несколько раз. Среди этих дач была дача Вячеславова, в которой сейчас музей. Это была наша последняя дача в Пушкино. На следующий год заболела сестра, и мы больше в Пушкино не возвращались. Мебель осталась в доме. В комнате Маяковского (там жили мои дядя и тётя) стояла полуторная кровать, два венских стула с округлёнными спинками, на террасе – два складных стола. В комнатах – свечи в подсвечниках, на террасе – подвешенная керосиновая лампа.
Дом был рубленый, крыша железная, терраса была застеклена с двух сторон, вьющихся растений не было, так как я не раз сидела на перилах. В доме всего два входа. Через весь дом от одного входа к другому шла полосатая дорожка. Ограда – невысокий штакетник. Одна-единственная дорожка – к реке, среди луговых трав. При входе на террасу клумба. На участке росла одна берёза, на даче сосны были совсем маленькие, сейчас они выросли. Мы несколько раз встречали Маяковского, всегда в компании людей, редко – одного. Его дача стояла единственная в поле. К Маяковскому прилетал лётчик, садился около его дачи. Самолёт – чуть ли не бамбуковые палочки, обтянутые полотном, мотор – между ног. «Мы кричали: «Габер-Влынский летит…» Почему так кричали – не знаю.
Тогда испытывали аэродинамическую трубу в ЦАГИ, и там всегда толпилось много лётчиков. Отец в то время работал там бухгалтером».
Это воспоминания Нины Алексеевны Ульяновой. В январе 1977 года их записала старший научный сотрудник Государственного музея В.В. Маяковского О.В. Григорьева. Несколько десятков строк заслуживают внимания хотя бы потому, что Нина Алексеевна помимо интересных деталей, как выглядела дача Вячеславова в середине 1920-х годов, чем освещалась и какая мебель была в пользовании Маяковского–Бриков, приводит неизвестный до этого факт посадки лёгкого самолёта на Акуловой горе. Очевидно, речь идёт о событии, которое произошло в 1924 году или вскоре после 1924 года, так как дачу у Вячеславова Маяковский–Брики снимали в 1923 году, а семья Ульяновых поселилась здесь уже после них.
С 1924 года Маяковский–Брики летом жили на даче у Костюхиных на углу нынешнего 4-го Акуловского проезда и Акуловского шоссе. Это был двухэтажный дом с двумя балконами и большим участком. Дача стояла на самой окраине тогдашнего Пушкино, и от неё открывался вид на Акулову гору, лес и поле, вполне пригодное для посадки лёгкого самолёта.
Нина Алексеевна отмечает, что в то время «испытывали аэродинамическую трубу». По сведениям директора научно-мемориального музея Н.Е. Жуковского А.П. Красильщикова, аэродинамическая труба в ЦАГИ в Москве строилась с 1923 года по 1925 год под руководством инженера-конструктора, расчётчика-прочниста и технолога А.М. Черёмухина. В 1925 году после испытания её сдали в эксплуатацию. В период завершения работ и испытания на площадке возле этого сооружения действительно, как заметила Ульянова, было особенно многолюдно. Таким образом, очень возможно, что лётчик на лёгком самолёте в гости к Маяковскому в Пушкино на Акулову гору прилетал именно в 1925 году. Но тогда кто это мог быть?
Ульянова помнит, что бежавшие за самолётом дети кричали: «Габер-Влынский летит…» Адам Мечисловович Габер-Влынский (1883 – 1921) незадолго до описываемых событий погиб в авиакатастрофе, о чём сообщалось в советской прессе. Устные легенды и предания о его полётах сохранялись среди авиаторов ещё не одно десятилетие, даже несмотря на многолетнее официальное замалчивание и искажение фактов его биографии. Не случайно один из первых Героев Советского Союза А.В. Ляпидевский после спасения челюскинцев в 1934 году писал о своих встречах с другими лётчиками: «Старых лётчиков… всё равно ничем не удивишь. Габер-Влынским в их глазах не станешь».
Среди лётчиков у Маяковского был хороший знакомый – Николай Петрович Шебанов (1899 – 1953), с которым Владимир Владимирович на самолёте «Фоккер-3» компании «Дерулюфта» дважды – 3 июля 1923 года и 25 мая 1925 года – летал из Москвы в Кёнигсберг. Из Кёнигсберга поездом он отправлялся далее – в Германию.
Впечатления от своего первого полёта Маяковский выразил в написанном 6 сентября 1923 года в Берлине стихотворении «Москва – Кёнигсберг». Известно, что по завершении полёта Маяковский с Шебановым «весь вечер толкались по Кёнигсбергу», а под конец прогулки зашли в кафе поужинать. Маловероятно, чтобы лётчик рейсовой авиации мог позволить себе полёт в Пушкино на лёгком самолёте.
В числе близких друзей Маяковского был один из первых русских авиаторов, поэт, прозаик, драматург, сценарист, художник, пропагандист футуризма Василий Васильевич Каменский (1884 – 1961). 29 мая 1912 года Каменский чуть не погиб: во время показательного полёта в польском Ченстохове началась гроза. Его самолёт не выдержал натиска ветра и упал. Пилота увезли в больницу в бессознательном состоянии. На следующий день местные газеты сообщили: «Погиб знаменитый лётчик и талантливый поэт Василий Каменский…» К счастью, газетчики ошиблись. Уже через два месяца он летал над своей родной Пермью, о чём тогда же сообщили «Пермские губернские ведомости».
Каменский часто обращался к небесному простору в своих стихах и прозе, читал футуристическую лекцию «Аэропланы и поэзия футуристов», подарил друзьям невероятную сказку «Аэропророчество», в которой выразил мечту о небе, вольной жизни для всех живущих на Земле людей. Он, конечно же, мог прилететь на каком-нибудь лёгком самолёте к своему другу, но, по свидетельству современников, в середине 20-х годов уже отошёл от авиации.
На Акуловой горе мог приземлиться самолёт, которым управлял Борис Илиадорович Россинский (1884 – 1976), в то время имевший личный самолёт, подаренный ему в 1911 году французским конструктором Луи Блерио.
С разрешения Московской городской думы лётчик построил на Ходынском поле ангар и стал регулярно летать над Ходынкой и на… ипподроме. В афишах тех лет так и писали: «Сегодня бега и полёты». 1 мая 1918 года во время первого парада Красной Армии на Московском аэродроме Россинский сделал 18 «мёртвых петель». Когда самолёт приземлился, лётчика пригласили на вышку павильона. Свидетелей этому нет, но сам Россинский впоследствии рассказывал, что его встретил аплодисментами В.И. Ленин и сказал: «Браво, браво, дедушка русской авиации!»
Уж не на том ли самом самолёте, подаренном ему Луи Блерио, Россинский прилетел в Пушкино? Но ни сам Россинский, ни Маяковский нигде ни словом не обмолвились об этой их встрече на Акуловой горе. В литературе о Маяковском тоже нет сведений, был ли поэт лично знаком с Россинским. Таким образом, вопрос о том, кто был лётчик, посадивший самолёт на окраине Пушкино, видимо, остаётся открытым.
Как бы там ни было, но дружба с лётчиком Каменским и полёты из Москвы в Кёнигсберг с Шебановым, увлечённость самого Маяковского авиационной романтикой не могли не отразиться в его творчестве.
В дуэте с идеологом русского авангарда, конструктивистом А.М. Родченко Маяковский работал над рекламными плакатами, призывающими население покупать акции «Добролета». Реклама отличалась доходчивостью: «Всем… Всем… Всем… Тот не гражданин СССР, кто Добролета не акционер».
Разделяя подъём в стране, созидающей мощную авиационную промышленность, обеспечившую создание первоклассных для того времени самолётов, в 1925 году в связи со второй годовщиной ОДВФ Маяковский написал агитпоэму «Летающий пролетарий», в которой выразил мысли энтузиастов лётного дела, стремящихся завоевать воздушные просторы в целях обороны Отечества:Буржуи
         лезут в яри
на самый
       небий свод.
Товарищ
         пролетарий,
садись на самолёт!
В этом произведении нашли отражение и личные впечатления от поездок в Пушкино на поезде и на автомобиле – самых в те годы распространённых и доступных видах транспорта:Тогда
        весной
               тащились на дачу.
Ездили
        по железной дороге.
Пыхтят
        и ползут понемножку.
Всё равно,
        что ласточку
               поставить на ноги,
чтоб шла,
        ступая
               с ножки на ножку.
Свернуть,
        пойти по лесу, –
нельзя!
        Соблюдай рельсу.
А то ещё
        в древнее время
               были
так называемые
        автомобили.
Тоже –
        моё почтеньице –
способ сообщеньица!
Маяковский таким образом показывает превосходство самолётов перед наземными видами передвижения. Но нужно было помочь людям преодолеть страх перед полётами. Поэтому Маяковский в 1928 году вновь обратился к авиационной тематике, написав полусерьёзное-полушутливое стихотворение для детей «Кем быть?» В нём поэт нашёл проникновенные слова и образы, прославляющие профессию лётчика:Наливаю в бак бензин,
завожу пропеллер.
«В небеса, мотор, вези,
чтобы птицы пели».
Бояться не надо
ни дождя,
        ни града.
Облетаю тучку,
тучку-летучку.
Белой чайкой паря,
полетел за моря.
Без разговору
облетаю гору.
«Вези, мотор,
        чтоб нас довёз
до звёзд
        и до луны,
хотя луна
        и масса звёзд
совсем удалены».
Устремляясь в своём творчестве в будущее, Маяковский уверял, что видит «идущего через горы времени, которого не видит никто». На книжной полке своего письменного стола он хранил две тоненькие книжечки К.Э. Циолковского «Прошедшее Земли» и «Общественная организация человечества: вычисления и таблицы», выпущенные на средства автора в Калуге очень незначительным тиражом ввиду малого интереса к теме. Но поэту, который всерьёз приглашал читателей зайти к нему и поговорить через тысячу лет, они были нужны, потому что они – о будущем. Маяковскому были близки смелые мысли калужского учёного, который предсказал космическую эру, начавшуюся в 1957 году с запуска первого искусственного спутника Земли, доказал возможность использования ракет для межпланетных полётов, мечтал о создании идеального общества не только на Земле, но и во всей Вселенной.
На той же полке у Маяковского стояла книга Альберта Эйнштейна «Эфир и теория относительности». Поэт намеревался найти физика, который бы растолковал ему эту книгу, даже хотел послать приветственную радиограмму учёному, но этой идее не суждено было сбыться.
Маяковскому удалось, однако, заразить общество романтикой «пятого океана» и связанными с ним философскими категориями времени, скорости и пространства. Уже после его гибели, когда в 1938 году в Москве была сооружена станция метро «Маяковская», автор проекта архитектор А.Н. Душкин назвал её «лайнером на стальной основе». Мощь и лёгкость конструкций и нержавеющая авиационная сталь в отделке арочных пролётов действительно напоминают лайнер. А если посмотреть вверх, то в овальных плафонах радуют глаз мозаичные панно художника А.А. Дейнеки с облаками, птицами, парашютами, аэростатами, планёрами и самолётами. Василий ПАНЧЕНКОВ