Нужен ли нам Астафьев

№ 2008 / 18, 23.02.2015

1 мая 2008 года русскому писателю, сибиряку Виктору Петровичу Астафьеву исполнилось бы восемьдесят четыре года. Газета «Литературная Россия» в апреле напечатала прежде не публиковавшуюся беседу с Виктором Петровичем. Газета «Аргументы и факты на Енисее» 30 апреля опубликовала интервью с известным сибирским прозаиком Анатолием Ивановичем Чмыхало, где он говорит об Астафьеве и о его романе «Прокляты и убиты» буквально следующее: – «Вообще, о войне написано много дерьма. Витя написал одну из лучших своих книг, но в ней 50%  – художественный вымысел. Писал по рассказам и письмам ветеранов. Конечно, есть отдельные главы, где он абсолютно прав, но, чтобы писать о войне, её надо видеть. Витя не видел, он был в 500 км от передовой, куда даже самолёты не залетали. А ранение в ногу получил, подорвавшись на мине во время сбора трофеев на полях…». Но можно ли верить Чмыхало?
На одном из популярных городских интернет-ресурсов дискуссия в топике «Я и Астафьев» одна из самых напряжённых: обсуждается не только Виктор Петрович, но и проблемы современной прозы вообще, и сибирской прозы в частности.
А 1 мая, собственно в день рождения писателя, у памятника Астафьеву, что на Стрелке, собирались лауреаты фонда его имени разных лет. Фонд планировал возложить цветы, раздать открытки с цитатами из произведений Виктора Петровича (акция «Читайте Астафьева»). По разным, в большинстве своём уважительным причинам кроме работников фонда к памятнику никто не пришёл. Да и работники фонда, если бы им не платили зарплату, пришли бы они?
Следующий, 2009 год для нашего земляка, выдающегося русского писателя Виктора Астафьева юбилейный, восемьдесят пять лет. Власти наверняка устроят шумные акции, съедутся гости со всей России, не останется в стороне и фонд имени Виктора Петровича, тоже погудит, порокочет. Да и прежние друзья-не друзья, уверен, себя покажут: как же без этого? А после наступит блаженная, нерушимая тишина. На долгие годы. Без конца и без края.
За вопросом: нужен ли нам Астафьев? стоит вопрос более широкий и, конечно, более важный: а нужна ли нам вообще литература? Кажется, без неё можно вполне привольно прожить, не вникая во все эти русскописательские переживания, словесные навороты и прочую дребедень, в повседневной жизни не так уж необходимую. Куда проще осваивать тренажёры, премудрости ипотеки или покорять модные вечеринки. Самое главное здесь – не задумываться. Ни в коем случае. Иначе – пропал. Тренажёр рухнет тебе на голову, кредит полетит к чертям, а на вечеринку ты явишься не в модном костюме, а в дедушкиной пижаме. И это будет последний твой выход. Даже не потому, что после всех этих выходок тебя уже вряд ли примут в «благородную компанию», а потому, что, притормозив на мгновение, поразмыслив о чём-то, даже к «компании» этой не относящемся, тебя самого в неё не потянет.
Один мой знакомый, пенсионер, постоянно ошивающийся на помойках – нет, нет, не бутылки – собирает всякую рухлядь для дачи, вместе с поломанными стульями и столами часто находит там книги (молодые очищают квартиры, и книгам не находится места).
Он несёт их домой. Читает. Михаил Стельмах, Андрей Упит, Сергей Сартаков, тот же Астафьев… Многое из этого и вправду не нужно сейчас читать, я бы ни за что не отважился, но многое, очень многое просто бесценно… «Пастуха и пастушку», к примеру, мой знакомый собрал аж три разных издания.
Другого моего друга, известного сибирского писателя, в своё не такое далёкое время судьба занесла работать в цех по изготовлению туалетной бумаги из макулатуры. И мы уже почти смеялись, когда, с утра потрудившись в журнале, вечером он приносил свежий номер со своей второй работы, из цеха. Номер не отбракованный, нечитаный, почти ещё не виданный читателями, авторами (но всё-таки кто-то же выкинул!).
Посему возникает законный вопрос: а на фиг всё это надо? Если действительно замечательный, пронзительный русский писатель Астафьев, не картинно болевший за всё национальное, за всё человеческое, как при жизни, так и после неё служит то яблоком раздора, то грушей для привычного набивания кулаков, то полубессмысленным жупелом для ретивых и не очень пиарщиков, кажется, в своё время пытавшихся сделать из этого имени бренд, да что-то не получилось… Если тома классиков мировой прозы валяются на помойке, а современный, известный в литературном мире журнал напрямую поступает в цех изготовления туалетной бумаги… Как с этим жить пока ещё телесно живому писателю? Может быть, коли уж успел подхватить зуд неизлечимый, писательский, так хоть не публиковаться, не переводить силы и средства свои и издательские, да и экологию заодно пощадить, не насиловать? Всё равно сразу на свалку. Всё равно никому не нужно.
А раз не нужно, остаётся одно прибежище литератору. И прибежище это – безумие. Безумная надежда и вера, что когда-нибудь его работа понадобится вопреки всеобщей компьютеризации-сериализации-гламуризации-дебилизации; что сам он вырвется, выделится из тысяч безнадёжных своих собратьев; безумная любовь к своему труду, потому что в условиях полной общественной глухоты пытаться произнести что-то да ещё заставить, чтоб тебя слушали, иначе как безумием не назовёшь; безумная работоспособность, как условие всякого успеха и пр. Главное в этих словесных парах – определение. Безумная, безумная, безумная… Потому как в здравом уме и с нормальным воображением ни один человек не примется добровольно за писательскую работу. Здесь нужны экстракачества, сверхзадатки, супермотивы. И никаких поощрений для большинства пишущих. Только пинки.
Виктор Петрович обладал таким здоровым безумием. Ведь время всегда одно, и миф про всеобщую «начитанность» советской публики так же шаток, как оказался и сам СССР. А у любой значительной личности свои потолки, свои препоны, которые надо пробить, покорить или обойти, на худой конец. Здесь и нужна нечеловеческая концентрация всех качеств, причём не всегда связанных собственно с творчеством. Виктор Петрович Астафьев, как мог, справлялся с этой задачей. Его невероятный настрой на работу, на изменение самого себя (что стоило интернатовскому мальчишке стать известным русским писателем!), его всегдашняя чуткость к природе, к окружающим его людям, чуткость, опрятность в слове наконец, сделали его большим Мастером, настоящим, сложившимся человеком. Его безумное желание войти в поток русской прозы с Божьей помощью воплотилось в жизнь. И, наверное, уже не важно, снимут ли чьи-то руки с полки книжку Астафьева спустя двадцать-тридцать лет. Главное, а это наверняка, книжки Астафьева там будут. А читатель всегда найдётся.
20 мая в Красноярске состоится вручение премий фонда имени В.П. Астафьева молодым писателям. К нам съедутся авторы из Томска, Барнаула, Красноярского края… Помимо приобщения к имени классика ребята получат и денежные призы. Знаю, что многие прежние лауреаты на момент вручения Астафьевской премии не читали из Виктора Петровича ни строчки. Но потом обязательно прочли… Может быть, это ещё один способ приобщить молодёжь к литературе? То есть просто платить за прочтение? Когда новые лауреаты приедут, я у них обязательно спрошу.Антон НЕЧАЕВ, г. КРАСНОЯРСК