НЕРАЗГАДАННЫЙ ВАМПИЛОВ

№ 2008 / 44, 23.02.2015

Сегодня в наш театр вновь вернулась мода на Вампилова. Но, как и тридцать лет назад, режиссё-ры выхватывают из его текстов лишь то, что им выгодно. До сих пор никто так и не разгадал тайну творчества драматурга.
Александр Валентинович Вампилов родился 19 августа 1937 года в селе Кутулик Иркутской области. Его отец был учителем. А мать происходила из семьи православного священника.
Беда в дом Вампиловых постучалась почти сразу после рождения Александра. Кому-то из начальства при-шла в голову мысль главу большого семейства перевести из Кутулика в Аларь. Но это не понравилось 23-лет-нему учителю бурятского языка Зурбанову. Тот увидел в Вампилове-старшем конкурента. Короче, Зурбанов написал на нового завуча Аларской школы донос, обвинив его в причастности к «салтыковскому» контррево-люционному делу 1918 года и в сотрудничестве с аларскими левыми эсерами в 1920 году. Предчувствуя ско-рый арест, Вампилов-старший обратился к властям с письмом. Он сообщал: «Обвиняют меня в том, что я в 1920 году был в рядах группы аларских левых эсеров, в 1918 году принимал участие в известном контррево-люционном «салтыковском деле». Моя «эсеровщина» в следующем. В 1920 году летом я готовился поступать в Иркутский университет, репетировался у студента бывшего Петербургского психоневрологического инсти-тута М.Забанова. Этот Забанов сколачивал группу левых эсеров, но входить в эту группу я отказался, что вы-разилось в том, что я категорически отказался подписать составленную Забановым так называемую «поли-тическую платформу группы аларских левых эсеров» и вскоре с этим Забановым окончательно порвал. Он умер в 1928 или 1929 году в Ленинграде… В 1918 году в известном контрреволюционном «салтыковском де-ле» я действительно принимал активное участие, но только не на стороне Салтыкова, а на стороне народа вместе с большевиками С.Николаевым и Е.Манзановым… Это могут подтвердить все местные, могут под-твердить партийцы…»
Но письмо не помогло. За старшим Вампиловым пришли в январе 1938 года. Его младшая дочь потом вспоминала: «Дело происходило в Алари в январе 1938 года. Как раз моя старшая сестра Ирина оказалась у наших, в доме тёти Таси. Вдруг появились трое. Из ГПУ. Они сделали обыск… Обыск был произведён самым безобразным образом. Все вещи были раскиданы, фотокарточки – разорваны на части. Папу посадили в сани, увезли. Видимо, ночь его держали в сель-совете. А назавтра я… я была ученицей начальных классов… своими глазами видела, как арестованных, в том числе и моего папу, посадили в открытую машину. Вернее, не посадили… Все арестованные стояли в кузове машины. Буквально впритык друг к другу. Не было места, чтобы втиснуть ещё кого-то. Я смотрела… это был мой последний взгляд на отца… Ему дали десять лет без права переписки. Мы не имели возможности ни отправить передачу, ни написать даже краткого письма. Позже вернулся наш дальний родственник, который вместе с папой был на Колыме. И он рассказал о том, как вёл себя на допросах мой отец. Сейчас всем известно, как пытали, как истязали арестованных. Родственник признавал-ся: «Чтобы меня лишний раз не били, я всё подписывал. А Валентин отказывался. Говорил: «Почему я должен подписы-вать лживые показания, сфабрикованные кем-то?» Отец не подписал ни одного документа! И я думаю, он погиб. Он был реабилитирован в 1956 году. Помню, я училась в аспирантуре, когда пришёл документ о реабилитации. Нам сообщили, что папа якобы умер от воспаления лёгких на Колыме в августе 1941 года. Но я сомневаюсь, что это правда…» («Литера-турная Россия», 1991, 26 апреля).
После школы Вампилов поступил на историко-филологический факультет Иркутского университета. Он рано начал пи-сать. Его первый рассказ «Стечение обстоятельств» появился в университетской многотиражке ещё в 1958 году. Потом молодого автора пригласили в областную газету «Советская молодёжь». А там подоспела и первая книга сатиры и юмо-ра, которую Вампилов издал под псевдонимом А.Санин. Однако наиболее ярко его талант раскрылся не в про-зе, а в драматургии.
Начало творческого взлёта Вампилова, видимо, относится к 1962 году, когда он привёз в подмосковную Малеевку на семинар драматургов две одноактные пьесы «Сто рублей новыми деньгами» и «Воронья роща». Спустя два года журнал «Театр» опубликовал его комедию «Дом окнами в поле». Но всерьёз о нём заговорили лишь после появления комедии «Прощание в июне» («Театр», 1966, № 8) о коррупции в университетских кругах. Эту вещь ещё в рукописи высоко оценили Виктор Розов и Алексей Арбузов. Хотя первыми «Прощание в июне» рискнули поставить не москви-чи, а литовцы, точнее Клайпедский драмтеатр.
Обозревая ранние вещи писателя, Елена Стрельцова отмечала, что в середине 1960-х годов «Вампилов привёл в драматургию странного героя, героя крайностей, слабого и сильного одновременно, знакомого незнакомца, от-крыл почти забытый в советской драматургии, но традиционный для русской классической литературы характер духов-ного скитальца, человека с расколотым сознанием, страдающую личность, кающегося грешника».
Написанные в 1967 году пьесы «Старший сын» и «Утиная охота» ознаменовали новый этап в творчестве Вампилова, связанный с обращением драматурга к темам веры и безверия. Другое дело: режиссёры и критики позже разошлись в трактовках этих вещей.
Уже в 1985 году Валентин Распутин, уточняя, под чьим влиянием создавались пьесы его товарища, расска-зывал критику Валентину Курбатову, что в молодости они оба не чувствовали себя религиозными людьми. «И Саня был далёк, как, в общем, мы все тогда, бабушка его не принуждала. Книги были религией-то. Ремарка все читали, Хемингуэя. А Саня открыл Борхерта и мне принёс. Признаться, одно время мы ему оба подражали. Но недолго. В последнее время он много Островского читал. Но главным, конечно, был Чехов. Мы часто работали вместе в гостинице в Ангарске. Если что-то у Сани заканчивалось, он читал вслух. Там он написал «Ути-ную охоту», в которой в финале Зилов всё-таки кончал самоубийством. Я как раз говорил, что, может, этого не надо. Да он и сам сомневался. А что это была очень значительная вещь – только потом стало сознаваться. Тогда было только видно, что хорошо, да мы и не больно хвалили друг друга – как-то было не принято. Когда он писал «Утиную охоту», я – «Послед-ний срок». Только когда уж в книжке вышло, он, так сказать, очень даже одобрил» (В.Курбатов. Подорожник. Иркутск, 2004).
Театралы до сих пор уверены, что «Утиная охота» вывела советский театр на новый уровень. Здесь будет уместным процитировать Владимира Лакшина. Известный критик «новомирской школы» считал: «После Вампилова многие другие, притом известные сочинения, стали казаться искусственными, излишне «театральными», ориентирован-ными на внешность и подобие жизни, а не на саму жизнь. Когда появился Вампилов, фаворитами в театральном репер-туаре были Виктор Розов, Алексей Арбузов, и их успех был заслужен. Сами эти драматурги пришли в театр как рыцари сценической новизны… Драматургия Вампилова, возникшая на их плечах, была и к ним полемична, как полемично всякое чреватое новизной искусство. Правда «Утиной охоты» оказалась жёстче, резче, неоспоримее добросердечного правдо-подобия пьес «В добрый час!» или «В поисках радости». А Сибирь Вампилова, Сибирь таёжного Чулимска куда несо-мненнее условной Сибири «Иркутской истории». Как бы через головы ближайших предшественников Вампилов огляды-вался на далёкие вершины – Гоголя, Чехова, Шекспира… И если уж искать духовного родства Вампилову, то его скорее можно обнаружить не в драматургических жанрах, а в… прозе Абрамова, Белова, Можаева, Трифонова, Распутина…».
Однако всех названных Лакшиным писателей в конце 1960-х – начале 1970-х годов хоть и с купюрами, но печатали, а кого-то даже и в театрах ставили. А Вампилова практически не выпускали. Почему? Многие критики это объясняли тем, что власть восприняла героя вампиловской «Утиной охоты» Зилова как лишнего человека, а таковых в советском общест-ве быть не могло по определению. Но это не совсем верно. Я быстрей соглашусь со Станиславом Рассади-ным, который писал: «В Зилове – не печоринщина, а передоновщина. Если его действительно можно счесть «геро-ем нашего времени», то в той же мере, в какой таковым является персонаж Мелкого беса Фёдора Сологуба Передонов, сам мелкий бес, патологически гадящий окружающим. Дела не меняет и то, что подобная особь тоже спо-собна страдать – как страдают Зилов и Передонов. В ситуации, в какой оказался Вампилов, явившийся не ко времени, в ситуации почтения к его дару, но и его же непонимания, жестокость жизни, что он выразил сильнее многих и многих, воспринималась как жестокость советской жизни. Что закрывало дорогу на сцену, а когда на неё удавалось пробиться, мельчило суть его пьес, воспринимавшихся в контексте «застоя», применительно к поколению, низводимых до уровня всего только социальной критики» (Ст. Рассадин. Советская литература. Побеждённые победители. СПб., 2006).
На столичную сцену Вампилов пробился лишь в последний год жизни: театр им. К.Станиславского согласился поста-вить «Прощание в июне». Столичные режиссёры никак не могли пробить начальников от культуры. Олег Ефре-мов позже со стыдом вспоминал, как он ради быстрого продвижения «Утиной охоты» предлагал Вампилову провес-ти его по разряду бурятского драматурга.
А так Вампилова пускали на одни лишь провинциальные площадки. Евгений Попов запомнил, как летом 1972 года младший Товстоногов пытался в его родном Красноярске сдать местному худсовету «Прощание в июне». Он писал: «Было долгое застолье с актёрами, где блистал Эммануил Гедеонович Виторган, но главенствовал Вампилов, который, виртуозно употребляя ненормативную лексику, умолял актёров играть более тонко и деликатно, да-бы высветить все нежные оттенки человеческих отношений героев пьесы. На рассвете я проводил его в гостиницу «Огни Енисея» («НГ Ex libris», 2007, 16 августа).
Всё оборвалось 17 августа 1972 года. В этот день Вампилов с друзьями решил на Байкале порыбачить. Потом говори-ли, что его вёсельная лодка, натолкнувшись на скрытый под водой топляк, перевернулась. Товарищ сумел спастись, а у него всего в нескольких метрах от берега не выдержало сердце.
Позже свою версию случившегося предложил Юрий Нагибин. Он летом 1975 года, путешествуя по Сибири, заезжал на Ангару к Валентину Распутину. Дальше сошлюсь на его дневники, точнее на запись, сделанную 25 августа 1975 года: «Любопытны были люди: Валентин Распутин, Глебушка, якобы утопивший Вампилова, Гена Машкин. Личнос-ти. Мы обедали в жалчайшей лачужке Распутина, которую он приобрёл вместе с другой лачужкой-летником, развалив-шейся банькой и рухнувшими сараюшками на берегу Ангары в брошенной деревушке. Но железнодорожные пути отде-лили его от реки, и вид отсюда стал вовсе неживописен. Здесь Распутин проводит большую часть времени, здесь и пи-шет свои повести таким мелким почерком, что читать рукопись можно лишь с помощью сильной лупы. Свободные часы он коротает с Глебушкой, бросившим свою специальность инженера. Глебушка живёт в распадке, рыбалит, немного охо-тится, огородничает. У него есть жена в Иркутске, научный работник, чуть ли не доктор наук, он видит её изредка. В смерти Вампилова он не виноват, просто в нём сильнее оказалась сила жизни. Когда их лодка опрокинулась вблизи бе-рега, Глебушка стал истошно орать, и случившиеся на берегу люди пришли ему на помощь. Гордый Вампилов молчал, и в ледяной воде разорвалось сердце. Спасать надо в первую голову того, кто молчит. Машкин – пьяница, антисемит, хо-роший устный рассказчик, человек надорванный, но не чуждый душевных движений. У Распутина лицо похоже на сжатый кулак, он очень некрасив, плохо разговаривает и при этом так и пышет талантом и значительностью».
Всенародная слава пришла к Вампилову уже посмертно. Только в сезон 1975 – 1976 годов пьеса А.Вампилова «Стар-ший сын» шла в 52 театрах СССР. Тогда же Виктор Мельников снял по этой вещи очень хороший телефильм.
Кстати, позже, уже в 1979 году, Мельников попытался экранизировать ещё одну вампиловскую пьесу «Утиная охота», сделав картину «Отпуск в сентябре». Но эту ленту приняла одна лишь интеллигенция. «Возможно, – писали драматурги Владимир Забалуев и Алексей Зензинов, – мы могли бы видеть совсем иное кино: существует пре-дание, что на Зилова пробовался Никита Михалков, но он удивительно точно совпал с героем, и режиссёр ис-пугался. Роль Зилова отдали Олегу Далю, а тот сыграл тонко, нервно, но о своём, попадая в характер, а не в судьбу. И вместо классической суровой драмы мы получили невротический шестидесятнический фильм» («НГ Ex libris», 2007, 16 августа).
После Мельникова Вампилова пытался ещё экранизировать Глеб Панфилов, снявший по пьесе «Прошлым летом в Чулимске» фильм «Валентина». Но мне кажется, Панфилов не справился с материалом. Он, по-моему, так и не понял Вампилова.
В 1985 году Вячеслав Шугаев уверял критика Валентина Курбатова: «Вот Саня Вампилов успел характер ос-тавить – Зилова. Тип, который до сих пор театру не по зубам. Классический сегодняшний тип без корней и без кроны, один обглоданный ствол» (В.Курбатов. Беседы при неясной луне // Литературная Россия. – 2001. – 28 сентября).
Действительно, в наше время за Вампилова берутся многие. Но понять драматурга удаётся лишь единицам. В этом плане показательно реакция критики и публики на спектакль «Утиная охота» в знаменитой постановке Кокорина в Омском театре. Я приведу только оценку Валентина Распутина. Он воспринял омскую постановку как беду нашего вре-мени. Распутин утверждает: «Многие театральные знатоки приняли в этом спектакле сторону разрушения, сторону ре-жиссёра Кокорина. Эти знатоки будут защищать во всём Кокорина и его видение Вампилова, ибо это соответствует ны-нешним либеральным ценностям общества. Вы приняли этот спектакль, вы находите слова, чтобы оправдать ложь и ни-гилизм героя, ибо это и ваш герой. Может быть, мы все страдаем такими пороками, отступаем от чего-то, предаём кого-то, но мы должны видеть тупиковость такого пути, а не его закономерность. Душа-то болит и за Зилова и за его друзей и любимых… Зилов гораздо сложнее, чем показано в спектакле. Здесь он просто циник, и, по-моему, это огрубление Зило-ва. Но если он такой грубый и циничный человек, то почему он вдруг так переживает, думает о самоубийстве? Циник бы так до конца и остался циником, и никаких переживаний. Если бы тот же текст Зилова не выкрикивать, а говорить с бо-лью, тогда бы герой предстал совсем другим. Но я благодарен Кокорину за то, что не было хотя бы режиссёрского наси-лия по отношению к тексту Вампилова. От Кокорина этого можно было ожидать по его старым работам. Тут режиссёр от-нёсся с уважением хотя бы к Вампилову и его тексту. Актёры сыграли добротно…» («День литературы», 2005, № 10). Я так подробно цитирую Распутина лишь потому, что омская постановка – не частный случай, она отражает общую тенденцию.
Как бы подводя итоги, Курбатов уже в 2000 году написал о Вампилове: «Он был подлинно как все. Для художников по-мельче это грозит поражением, потому что, уходя, время увлекает за собой в небытие и слишком послушных своих реги-страторов. А он вот поднялся над временем, ни на минуту не порывая с ним, в ясную высоту и даль общечеловеческого, так что его пьесы играются не только в совершенно других по качеству и направлению днях, но и в иных по языку и исто-рии обществах. И всё это без всякого напряжения, всё как будто играя в счастливой общительности студенческих, потом газетных, а там и театральных розыгрышей. Опыт и знание жизни сбегались к нему так естественно, потому что ему ни-чего не надо было «изучать», а только со всею любовью и открытостью жить. И горькая тяжесть жизни словно сама со-бой преображалась в свет движущейся мысли, как и подобает высокой лирике в её благородном античном понимании».В. ОГРЫЗКО