Сто десЯть минут морфиЯ
№ 2008 / 51, 23.02.2015
Фильм Алексея Балабанова «Морфий» оправдал все ожидания. Балабанов остаётся верен себе, его почерк узнаётся с первых же кадров, но предугадать его план невозможно, ясно только, что следует быть готовым к чему-то страшному. Фильм поделён на главы, имеющие лапидарные, сокрушительные названия вроде: «Первый укол». Едва на чёрном экране появляется в тишине надпись «Первая ампутация», как в кинозале раздаются возбуждённые голоса. Зрители потирают руки, предвкушая что-то кошмарное и говорят: «Ого! Ну сейчас будет…» И правда, они не ошибаются, вскоре в кадре долгим крупным планом изувеченные ноги на операционном столе и терзает слух детальный скрежет пилы по костям. Девушки роняют бумажные стаканы с попкорном, подхватывают шубки и сумочки, и выбегают прочь.
Жёсткий натурализм в изображении работы врача не кажется чрезмерным. Хотя в некоторых предыдущих фильмах («Про уродов и людей», «Груз 200») Балабанов умел ограничиваться психологическим натурализмом, не вдаваясь в подробности патологической физиологии, и тем не менее вызывал нужный шокирующий эффект.
«Морфий» сделан на основе одноимённого автобиографического рассказа Михаила Булгакова и ряда других рассказов из сборника «Записки юного врача». Юный доктор Михаил Поляков (Леонид Бичевин) получает назначение в глухую деревню, где крестьяне всё ещё предпочитают лечиться по старинке и слабо доверяют хирургии. Например, подвешивают роженицу за ноги к потолку, чтобы плод занял правильное положение, или выманивают его на свет из утробы сахарком… В помощники Полякову достаются благовоспитанный фельдшер (Андрей Панин) и две кокетливые медсестры средних лет, возбуждённые приездом молодого симпатичного врача. Деревенская больница неказиста, но в аптеке хранится хороший запас лекарственных препаратов, в том числе морфин, которого, по словам фельдшера, «на две революции хватит». Кроме того, предшественник Полякова, доктор Леопольд, оставил ему чудесный набор хирургических инструментов на все случаи жизни.
После приёма одного больного Поляков опасается, что заразился дифтеритом, и милая нерусская медсестра (Ингеборга Дапкунайте) делает ему укол сывороткой. От сыворотки начинается мучительная аллергическая реакция, и та же милая сестра по его просьбе вводит ему морфий в первый раз. С этого момента фильм превращается в историю болезни морфиниста. Поляков отныне употребляет морфий регулярно, перед операциями и любовными сношениями, перед делом и просто так, и поначалу крайне доволен своим новым другом. Как писал сам Булгаков: «И если б я не был испорчен медицинским образованием, я бы сказал, что нормально человек может работать только после укола морфием». Попутно он соблазняет героиню Дапкунайте, и они уже вместе устраивают морфинистские оргии.
В начале фильма, как бы в виде предупреждения – чего следует ждать в дальнейшем, есть такой кадр: Поляков и фельдшер сидят за столом, курят и разговаривают, а за ними на кровати лежит спиной к зрителю огромный голый мёртвый мужик. Кадр выстроен так, что мужик занимает в нём центральное место. Этот дорожный знак не случаен, он совершенно верно указывает, какой впереди будет путь и подготавливает нужное настроение для правильного восприятия фильма.
Актёрская игра на высоте. Бичевин тонко передаёт страдания и распад моральной личности морфиниста, в то же время остро переживающего своё падение, Дапкунайте – настоящая сестра милосердия, искреннее влюблённая в него и потому погибающая вместе с ним. Другие актёры также не вызывают сомнений. Визуальный ряд выполнен в болезненных тёмно-жёлтых тонах, усиливающих впечатление атмосферы начала двадцатого века, музыкальное сопровождение в точности соответствует времени действия. Песни на стихи Вертинского, в том числе и в его исполнении, органично дополняют картину, придавая единство форме и содержанию.
Интересно, что предельный натурализм Балабанова почти не касается эпизодов, связанных с «приходами» и «ломками» главного героя. Они продемонстрированы кратко, без красочных подробностей, присутствующих в других известных фильмах, посвященных наркомании, например: «На игле» («Trainspotting») и «Реквием по мечте». Однако тема наркотической зависимости удалась режиссёру «Морфия» ничуть не хуже, а возможно, даже более реалистично.
В целом, «Морфий» свидетельствует о продолжающемся творческом росте Балабанова, режиссёр не повторяется, не паразитирует на своих предыдущих удачных приёмах и находит новые формы самовыражения, притом оставаясь узнаваемым. Наверно, единственный и труднообъяснимый прокол на этом творческом восхождении Балабанова – кинолента «Жмурки».
Фильм завершается сценой в кинотеатре, и надпись «Конец фильма» появляется на втором экране, том, на который смотрит главный герой. Этот приём подставляет зрителя на место главного героя, меняет их местами, заставляет ощутить себя в роли конченого, отравленного морфием человека. И в самом деле, просмотр оставляет тяжёлый осадок, образы фильма ещё долго впоследствии терзают воображение. За почти двухчасовой приём «Морфия» приходится расплачиваться многодневной ломкой.
Режиссёр: Алексей Балабанов
В ролях: Леонид Бичевин, Ингеборга Дапкунайте, Андрей Панин, Светлана Письмиченко, Катарина Радивоевич, Юрий Герцман, Александр Мосин
Россия, 2008, 110 мин.
Иван ГОБЗЕВ
Добавить комментарий