Обманули…

№ 2009 / 11, 23.02.2015

Вый­дя из подъ­ез­да на­ше­го пи­са­тель­ско­го до­ма на Крас­но­ар­мей­ской, я не­о­жи­дан­но уви­дел во дво­ре Вла­ди­ми­ра Фё­до­ро­ви­ча Ог­не­ва.
«Ну вот, – по­ду­мал я, – сей­час я его обо всём рас­спро­шу».

Выйдя из подъезда нашего писательского дома на Красноармейской, я неожиданно увидел во дворе Владимира Фёдоровича Огнева.

«Ну вот, – подумал я, – сейчас я его обо всём расспрошу».

А дело было в том, что в 7-м номере «Литературной России» я опубликовал свои размышления «Пейзаж после битвы», в которых обвинил Кондакову в том, что она в 2003 году помогла Евтушенко и Полякову приватизировать через суд дачные участки с помощью полученной от Огнева доверенности, не дававшей Кондаковой в суде таких полномочий.

Кондакова же в следующем, 8-м номере «Лит.России» ответила мне, что в суде она пользовалась доверенностью, выданной ей И.Переверзиным, а об огневской доверенности не сказала ни слова.

«Неужели я что-то напутал», – подумал я и подошёл к Владимиру Фёдоровичу.

Он обрадовался нашей встрече, что меня приятно удивило, потому что издавна мы с ним принадлежали к разным писательским лагерям – условно говоря, один к «патриотам», а другой – к «демократам».

– Здравствуй, Стасик! Ну, расскажи мне, как обстоят дела в Литфонде, я ведь всё-таки когда-то руководил им…

Рис. Владимира ИГНАТЬЕВА

Владимир Фёдорович, которого я давно не видел, выглядел на свои восемьдесят с лишним, и хотя по-стариковски шамкал («видишь, Стасик, – зубов-то почти не осталось!»), но глаза его блестели и он живо отзывался на всё, что я рассказывал ему о судебных тяжбах и распрях, клубящихся вокруг Литфонда. Видя его искренний интерес к писательской жизни, я разоткровенничался:

– Володя! Мы с тобой уже старики, скажи мне честно – ты давал в 2003 году своей заместительнице Надежде Кондаковой доверенность на то, чтобы она в Видновском городском суде выступила по судебным искам Евтушенко и Полякова к Литфонду и заявила суду, что Литфонд не возражает против приватизации истцами переделкинских участков?

– Что ты, Стасик! – Огнев разволновался. – Я всегда был против приватизации Переделкино. Помню Евтушенко мне из Америки звонил даже в 3 часа ночи и требовал, чтобы я помог ему в этом деле. А когда я отказался – он назвал меня совком и добавил, что я не понимаю, в какое время мы живём…

Да, я давал Кондаковой доверенность на ведение общих дел Литфонда по земельному вопросу 2003 года. Всё дело в том, что с начала 2003 года и до съезда Литфонда, который состоялся в феврале, только моя фамилия находилась в едином государственном реестре и лишь я один, а не Переверзин и никто другой, имел право подписывать документы от имени Литфонда… А если бы Переверзин что-то подписал, то этот документ никакой суд бы не принял. И когда я узнал, что Кондакова, пользуясь моей доверенностью, свидетельствовала в суде в пользу Евтушенко и Полякова, то написал Полякову личное возмущённое письмо. И это поссорило меня с Поляковым, который и сменил меня на должности председателя. А логика у Евтушенко и Полякова была такая: мы на участках своих, конечно, превысили права, осуществив «самострой», но из-за этого наши участки могут быть изъяты в пользу государства, поэтому их надо срочно приватизировать, а после этого мы их поставим на баланс Литфонда.

– Володя! – удивился я, – они что, письменные обязательства такого рода давали?

– Да нет, Стасик, на словах…

– И ты им поверил? – В ответ Владимир Фёдорович горестно развёл руками и, помолчав, добавил: – Помню, мне был звонок от крупного государственного чиновника, чтобы я не поднимал вопроса о поляковской и евтушенковской приватизациях. Мне даже было обещано, что такое же количество земли, которое Литфонд потеряет от их приватизации, будет нам прирезано… И действительно, что-то прирезали, но вскоре я узнал, что и тут обманули – «прирезали» Литфонду ту землю, которая и без того была нашей…

Мы постояли, поплакались друг другу в жилетку, Огнев грустно улыбнулся беззубым ртом, распрощались и разошлись, каждый, видимо, по-своему раздумывая о литературных нравах нового времени.

Ст. Куняев