В сонате одни бемоли
№ 2009 / 29, 23.02.2015
Самое, может быть, трудное в поэзии, как и вообще в искусстве, – обретение собственного голоса, индивидуального почерка. А некоторым это даётся как будто от Бога. Юной петербуржанке Але Кудряшевой, например.
Самое, может быть, трудное в поэзии, как и вообще в искусстве, – обретение собственного голоса, индивидуального почерка. А некоторым это даётся как будто от Бога. Юной петербуржанке Але Кудряшевой, например. Талант – это ещё не гарантия надёжной будущности в литературе. Для больших достижений понадобится немало всего: обретение кругозора, труд души, устремлённость духа. Зато талант – та печка, от которой можно уже танцевать, не рискуя пополнить необозримые полчища графоманов.
Аля Кудряшева привлекла к себе внимание любителей поэзии ещё на школьной скамье, когда стала выкладывать свои стихи в Интернете. Причём никакой незрелости, ломкости голоса не было и в помине. Стихи явились как удивляющий синтез старины и новизны – в какой-то лёгкой, словно бы в разреженном воздухе взвеси. Насквозь петербургские, с зыбким маревом рисунка и тона, идущими в этом городе особенно со времён Иннокентия Анненского и Михаила Кузмина, графа Василия Комаровского, Сологуба, Блока, – вплоть до Вагинова и прочих ёжиков, вышедших из тумана, из не то околоземного, не то заоблачного пространства. В этой пустой и просторной полости будут храниться слова, но главное – будут храниться звуки…
И в то же время был в этих стихах какой-то новый звук, явная современность. И дело не в том, что в них постоянно мелькают слова компьютер, сайт, блог, дедлайн и онлайн. Это-то ладно бы, шелуха. Но тут голос поколения, снова потянувшегося к всевышнему и ни в чём не уверенного: то ли он есть ещё, то ли и впрямь, как уверял ещё Ницше, умер. А если и есть, то заметит ли тебя, кроху? Свечку хочется зажечь, но пламя зябко колеблется на продувном северном ветру, да и заметит ли её Господь в эти белые ночи…
Нужно о добром, о главном, вечном – я же о ерунде… Как я смогу служить тебе, если даже язык мой враг? Господи, что тебе мой кораблик, пущенный по воде? Я и водой-то назвать не вправе этот сырой овраг… |
Первый сборник Кудряшевой объединил её стихи последних пяти лет. Находки и удачи есть и в самом начале её совсем уж краткого пока пути, как есть там и тут сбои. В начале – ребячливая попытка выдавать на-гора амбициозные притчи (например, про пингвина и рыбу). В конце – дань всеобщей и недостойно дурацкой моде пользоваться матом – мазать акварель и пастель чёрной краской. Странно видеть, когда и достаточно сильный дар не в состоянии вынуть носителя этого дара из контекста пустой расхожей моды. Надо надеяться, это временно, это молодость по-глупому распирает, склоняя подладиться под совсем уж неумных «митьков». Но эта потребность в контрасте верха и низа постоянна – как и мотивы тоски одиночества (особенно самого страшного – «одиночества вдвоём»), невписанности в окружающий окоём:
Замылим, потом замолим, в сонате одни бемоли, в кабак ли сейчас, домой ли? В шкафу пристанище моли, соседка посуду моет, художник рисует море, всю жизнь он рисует море зелено-синее море, атласно-плотное море, солёно-горькое море. |
Примерно половина стихов не разбита на строфы, хотя рифма сохранена – внутри текста, оформленного как проза. Тоже особая мета нового и обнадёживающего поэта.
Юрий АРХИПОВ
Добавить комментарий