Я, по-моему, плохой ученик…

№ 2009 / 36, 23.02.2015

Михаил Земсков стал настоящим открытием в нашей литературе последних лет. Он родился в Алма-Ате в 1973 году, сейчас живет попеременно то в России, то в Казахстане.

Михаил Земсков стал настоящим открытием в нашей литературе последних лет. Он родился в Алма-Ате в 1973 году, сейчас живет попеременно то в России, то в Казахстане. В обоих государствах его знают как талантливого писателя, драматурга, сценариста. В 2005 году Земсков стал лауреатом «Русской премии», а совсем недавно в издательстве «Вагриус» вышла его первая в России книга «Перигей».

Михаил ЗЕМСКОВ

– У Льва Толстого есть статья «Почему люди пишут?» Статья, что показательно, не закончена. Действительно, наверное, невозможно определить, почему люди пишут книги – у каждого свои причины, мотивы. Михаил, а что лично вас побудило заняться литературой?

– Мотивов, действительно, существует много, и они могут быть разными в разные моменты жизни. Но среди тех, которые сыграли основную роль в том, что я начал писать, наверное, можно выделить три (тоже разных): стремление сделать мир и людей лучше, желание стать знаменитым и богатым, потребность делиться своими внутренними переживаниями при невозможности делиться ими с каким-либо живым собеседником из-за собственной склонности к одиночеству.

– Вы выросли и живете в Алма-Ате. Как поменялся город по сравнению с советским временем? Сильна ли в Казахстане русская культура, доступны ли книги современных русских писателей?

– Алма-Ата сильно изменилась с 1991-го года, и внешне, и «внутренне» – изменились люди, архитектура, «дух» города, который стал очень буржуазным, с культом денег, успеха и всех атрибутов благополучной жизни представителей «высшего» и «среднего» классов. При этом его буржуазность имеет некий восточный, азиатский колорит. Это может быть и байская заносчивость, тщеславие, и в то же время – ханское гостеприимство. Хитрость легко соседствует с простодушием, настороженность и отстраненность – с добродушием и панибратством. В Алма-Ате, как, наверное, и во многих других городах СНГ, с 1991-го года сильны были миграционные процессы, что тоже сильно изменило город. Одни люди уезжали, другие приезжали. Уезжали в основном русские, немцы, которых в Казахстане было около полутора миллионов (при общем населении в шестнадцать миллионов), и казахи тоже. В результате русская культура в Казахстане за эти годы обеднела. Но, несмотря на это, появилось новое поколение писателей, художников, артистов, так что можно сказать, что русская культура здесь еще достаточно сильна. При этом в книжных магазинах обычно самые большие отделы – отделы современной русской литературы, так что книги современных русских писателей вполне доступны (хотя с Москвой, конечно, не сравнить).

– Михаил, в последнее время вы часто выступаете с рассказами, романами в «Октябре», «Дружбе народов». Что для вас толстые журналы – лишь издание, где можно опубликовать свою прозу или нечто большее?

– Я воспринимаю толстые журналы, их сообщество, прежде всего как некий экспертный совет, который формирует если не само литературное пространство страны, то, по крайней мере, какие-то определенные критерии оценки. Что хорошо, что – не очень, что является «серьезной» литературой, что не является, какие есть тенденции, перспективы. Немного упрощенно, но примерно так. Возможность публикации в толстых журналах в этом смысле – как «минимальный проходной балл»: приняли к публикации – значит это произведение, по крайней мере, как-то, каким-то боком, относится к литературе.

– Многие критикуют писателей, которые создают объединения, группы. Вы, знаю, не чужды вхождению в различные писательские объединения. Почему?

– Я не придаю большого значения тому, состоит ли определенный писатель в какой-то литературной группе или же он, наоборот, ушел в затворники и где-то на дальней даче пишет новый роман. К окончательному результату его творчества – его произведению – это, по большому счету, не имеет отношения. Лично для меня участие в различных писательских объединениях – в первую очередь возможность познакомиться и пообщаться с интересными людьми, которые живут тем же, что и ты. Если же, вдобавок, такое объединение еще и решит какие-то социальные задачи – то вообще прекрасно…

– Чувствуете ли кого-то в русской литературе своим учителем?

– Гоголя, Достоевского, Чехова, Платонова, Венедикта Ерофеева, Владимира Маканина. Только я, по-моему, плохой ученик, невнимательный и все время отвлекающийся…

– Кого из современных писателей, своих сверстников, можете отметить?

– Замечал, что в произведениях современников самое большое значение для меня имеют интонация и настроение повествования. Через них как-то лучше чувствуется время, обстоятельства и сам автор за текстом, а именно в современной литературе это для меня важно. Вообще же, к сожалению, как-то мало получается читать современных писателей. Из тех, кого читал, хочу отметить Ирину Богатыреву, Алексея Торка, Ильдара Абузярова.

– Михаил, вы довольно близко связаны с театром, кинематографом. Что, на ваш взгляд, сегодня происходит в этих сферах искусства?

– Недавно поймал себя на мысли, что мне стал совсем неинтересен классический театр. Для меня театр – прежде всего энергия, ее обмен и взаимодействие между всеми, кто находится в данный момент в данном месте – в театральном зале – актерами, зрителями, даже осветителями, звукорежиссерами, администраторами или кем-то еще, кто там может оказаться. Классический театр в этом плане более самодостаточен, более погружен в себя, в текст. Хотя текст, конечно, тоже играет большую роль – он отправная точка, с которой начинается рождение и посыл энергии.

Небольшие новодрамовские театры, экспериментальные постановки, новые течения в театре – play back, другие импровизационные направления – часто выигрывают в этом плане за счет того, что они более открыты зрителю, вступают с ним в больший контакт. Поэтому и обмен энергией мощнее. Но, с другой стороны, новодрамовские театры, режиссеры иногда слишком полагаются на эффект контакта со зрителем, на какие-то экспериментальные вещи, надеясь «выехать» только за счет этого, теряя первоначальный смысл, посыл постановки. В таких случаях та же самая энергия либо быстро уходит в никуда, либо вообще не зарождается, не имея под собой основы.

В кинематографе в последнее время происходят интересные события. С развитием технологий, прежде всего интернет-видео, мощный толчок получает авторское кино. Доступность кино-видеооборудования, включая монтажные возможности невероятно упрощает процесс производства кино, позволяет практически любому человеку снять короткометражный или даже полнометражный фильм. Это, конечно, прежде всего на руку авторскому кино, где главное – идея, авторский взгляд, которому обычно не нужны большие бюджеты, спецэффекты и т.д., и это замечательно. Хотя у этого есть и обратная сторона – авторское кино все больше отделяется от «большого», прокатного кино, маргинализуется. Уходит в интернет, в свою, иногда очень специфическую, аудиторию, замыкается в себе, скатывается в самодостаточность, которая губительна для любого искусства. Помешать этому может огромный дефицит сюжетов и новых идей, который наблюдается в кино в течение последних лет десяти-пятнадцати. Благодаря этому дефициту «большой» прокатный кинематограф очень нуждается в авторском кино, потому что часто именно там находит новые темы, идеи, стилистику и даже целые жанры – как, например, случилось с фильмами Тарантино, которые вначале никак не претендовали на высокую прокатность, а снимались как независимое кино. И насколько я знаю, многие голливудские студии уже сейчас «прочесывают» интернет в поисках интересных авторских фильмов, часто короткометражек, чтобы найти новые идеи, новых талантливых режиссеров и сценаристов. Так что «большой» кинематограф будет «вытягивать» авторское кино из интернета, не даст ему уйти туда полностью. Российское же кино пока несколько отстает в этих тенденциях – из-за пока еще невысокого распространения интернета в стране, из-за определенной оторванности от мирового кинематографа и потому возможности использовать старые темы и сюжеты, преподнося их нашему неискушенному зрителю как нечто новое и современное.

– Многие писатели сегодня вынуждены зарабатывать на жизнь журналистикой, некоторые увлекаются писаньем статей. На ваш взгляд, это совместимые жанры – проза и журналистика?

– Мне кажется, что писательство со всем совместимо, с любым трудом, с любым занятием. Главное, чтобы в результате получалось что-то новое и интересное. И здесь больше, наверное, зависит от самого писателя, нежели от того, чем он занимается – сможет ли он «переработать» то, чем занимается, в какой-то материал для своих произведений, сможет ли легко «перестраиваться» мыслями с этого занятия на писательство. Журналистика в этом плане действительно, наверное, более коварная профессия, чем другие, потому что тоньше грань между нею и писательством, и сложнее переключить мысли с какой-нибудь статьи, тема которой тебя задела, на свой роман, сложнее переключиться с журналистского стиля на романный. Но опять же здесь больше зависит от самого автора – насколько он целен как писатель и насколько легко ему вернуться в писательское состояние, либо журналистика захлестывает его всего и вымывает индивидуальность.

– Издатели зачастую требуют от писателя стабильности. Нужно выпускать в год минимум одну книгу, чтобы писателя помнил читатель, покупал его книги. Многие утверждают, что такие «проекты» губят настоящую литературу. Но в истории литературы это не ново – например, Золя, Диккенс и многие другие были своего рода «проектами». А каково ваше мнение?

– Я думаю, здесь нет однозначного ответа. Какого-то писателя заданные правила и жесткие рамки действительно могут «погубить», а для другого – сыграть положительную роль, дисциплинировать и сподвигнуть на создание новых произведений, возможно, великих. Примеры Золя, Диккенса, Достоевского как раз вполне показательны. На самом деле хорошо, что в литературе на многие – наверное, почти на все – вопросы нельзя дать однозначный ответ. Такая ее непредсказуемость – как и у нашей жизни – очень притягательна.

– Михаил, и в заключение такой вопрос: как относитесь к критике на свои произведения?

– Очень спокойно. Литературный вкус – вещь очень субъективная, зависит иногда не только от человека, но даже от его настроения, внутренних переживаний и ассоциаций в момент чтения. Никакое мнение никогда не может быть окончательной оценкой и вердиктом. Хотя приятнее, конечно, когда хвалят…

Беседу вёл Роман СЕНЧИН