За проповедь Библии – изгнание из института

№ 2009 / 43, 23.02.2015

24 ок­тя­б­ря пи­са­те­лю Ве­не­дик­ту Ва­си­ль­е­ви­чу Еро­фе­е­ву ис­пол­нил­ся бы 71 год. Его по­эма «Моск­ва – Пе­туш­ки» пе­ре­ве­де­на на 100 язы­ков ми­ра и ста­ла па­мят­ни­ком куль­ту­ры ми­ро­во­го зна­че­ния.

24 октября писателю Венедикту Васильевичу Ерофееву исполнился бы 71 год. Его поэма «Москва – Петушки» переведена на 100 языков мира и стала памятником культуры мирового значения. В 1970 году (год окончания «Петушков») он так высмеял «совковость» и «лениниану» всех времён и масштабов, что после его поэмы серьёзно к образу Ленина невозможно стало относиться. Ерофеев был первым духовно просвещённым писателем советского времени. За проповедь Библии, за организацию кружков по изучению религий он был изгоняем из всех учебных заведений. А сама поэма – это образ трагического крестного пути. Судьба человека как восхождение на Голгофу.

Ерофеев никогда не был членом Союза Писателей, да и чаще всего у него вообще никаких документов не оказывалось. И дома у него никогда не было. (Только в последние годы жестокой и беспощадной болезни.) Комиссия по творческому наследию никогда не собиралась, хотя и создавалась. Вся комиссия – это Галина Ерофеева (невестка) да Наталья Шмелькова (муза последних дней), которые не щадят усилий, времени, собственных средств и живота своего для сохранения памяти о писателе. Уже издано два тома дневников. Вышел бы и третий, и четвёртый, если бы издатель («ЗахаровЪ») вёл себя более прилично. А то всё ведь делается на средства Галины, а доход получает это хамское издательство.

Всё-таки, оказывается, Ерофеев удивительный писатель. Произведений мало, зато подготовительных материалов, дневников целые горы. Никогда не подумаешь, что за его лёгкими, почти импровизационными «околесинами» и «белибердой» многие годы и вагоны трудов. Не в пример нынешним, у которых всё наоборот. Работы – ноль, а пафоса – горы.

И всё-таки ещё сохранилось на земле место бездомного, бесприютного писателя, которое хранит следы его пребывания. Правда, само это место считается как бы несуществующим. По всем документам этот дом снесён. Но жильцы в нём есть, и они держат оборону много лет, цепляясь зубами за каждый квадратный миллиметр, освещённый великими людьми места. В этом доме уже создан и музей. И мемориальная доска висит. Здесь живал, бывал, работал, писал писатель Венедикт Васильевич Ерофеев. Они создали музей, в котором не только автографы, фотографии. Это музей эпохи. А я бы сказал, что и двух эпох.

Этот сказочный дом находится в Царицыне, у него есть и адрес. Фиктивный, конечно, а всё-таки адрес. 5-я Радиальная ул., д. 3. Собственно это не дом, а двухэтажный барак, но в хорошем состоянии, и сам по себе он является памятником. Таких многоквартирных бараков, в которых жили в послевоенное время, в Москве уже не осталось. Тем более, это живой барак, потому что в нём живут семьи. Живут люди и их дети, к которым приезжал Ерофеев.

Самое удивительное, что стоит этот барак на прочном фундаменте XIX века, на месте снесённой дачи Муромцева, первого председателя Государственной Думы России. Как тогда, так и по сей день, депутаты начинали свою деятельность со строительства дач. А потом уже писали конституцию. Так и первая русская конституция – «Конституция Муромцева» – была написана здесь. На даче. Здесь Иван Бунин познакомился со своей будущей женой – Верой Муромцевой.

А Ерофеев приезжал в этот дом в 1973 году, когда «Петушки» уже были напечатаны за границей. И его преследовал КГБ. Мечтал познакомиться, но он почему-то не ответил этой могучей организации взаимностью. Он приходил в это уединённое место тайными тропами, залезал в форточку флигеля, укрывался 2 матрасами… И здесь под коптилку была им написана вторая книга – «Василий Розанов глазами эксцентрика».

«Прежде чем меня посадить, меня надо откопать» – писал Ерофеев в дневниках, утверждая свою почвенность в русской литературе. Просто до слёз хочется, чтобы этот дом сохранился.

Лев АЛАБИН