Изумляемся вместе с Юрием Архиповым
№ 2009 / 43, 23.02.2015
Если выстраивать пирамиду высших достижений мировой музыки, то большинство специалистов на самую вершину поместят, верно, немца Баха.
Зато сразу под ним окажутся сразу трое великих венцев
Столица мировой музыки
Марсель Брион. Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта. – М.: Молодая гвардия, 2009.
 |
Если выстраивать пирамиду высших достижений мировой музыки, то большинство специалистов на самую вершину поместят, верно, немца Баха.
Зато сразу под ним окажутся сразу трое великих венцев – Моцарт, Бетховен и Шуберт. Правда, немец Бетховен добровольно переместился сюда (притянуло как магнитом!) с берегов Рейна, и, видимо, поэтому известнейший французский эссеист-искусствовед Марсель Брион исключил его из названия своей книги – «Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта». Хотя он в ней, конечно, присутствует. Как и наш дипломат граф Разумовский, известнейший меценат культурной Вены и, прежде всего, этой великой троицы. Квартеты Бетховена, посвящённые Разумовскому, до сих пор, может быть, наиболее выдающееся создание этого струнного жанра. А самое большое, возможно, культурное упущение петербургского двора состоит в том, что он не внял уговорам своего венского посланника приискать в северной столице хотя бы какое-нибудь скромное местечко капельмейстера для «высокоодарённого музыканта» Моцарта.
Такая тема напрашивалась в этой популярной издательской серии сама собой. В мире нет города с таких количеством гениальных композиторов (сравнить можно только с Флоренцией или Амстердамом по части изобразительных искусств). А ведь прежде великой троицы были ещё Глюк и Гайдн, а после них – Брукнер, Малер, Шёнберг, Веберн, Берг. Да ещё многочисленное, как утиный выводок, семейство под общей «страусиной» фамилией Штраус…
Похоже, что в музыке Брион всё же не так поднаторел, как в живописи. Вникать в нюансы внутреннего развития величайшего или загадочнейшего из искусств – не его дело. Зато он мастер того, в чём давно преуспел, – в изображении эпохи. Не всякий исторический романист способен с такой наглядностью передать её скрытые пружины и через край бьющие внешние импульсы. Герой этой эпохи – конечно, Наполеон, и это имя постоянно мелькает на её страницах. Ведь он и тут, под Веной, повоевал, одержал свои блистательные победы (битва при Ваграме – важная веха в его послужном списке). Здесь под гром пушек не раз прогарцевали его гусары, сюда он «посадил» на правление и кормление своего маршала Бертье, который вынужден был – благодарение русским! – уступить город и страну не менее злокозненному, зато местному князю Меттерниху.
Если сама музыка вытекает из подобных исторических событий в нашем восприятии не всегда, то повседневная жизнь творцов этой музыки, детей эпохи, определялась ими всецело. Так что автор вполне исправно и как всегда прилежно держится своей темы. И делает это с большим писательским обаянием, во многом объясняющим, почему в последнее время такие «научно-популярные» сочинения оказываются у публики в заметном фаворе по сравнению со всякой выдуманностью и надуманностью псевдохудожеств на историческую тему. Нужен сверхгений, как наши Толстые, чтобы образность превзошла документ. Видимо, за прошедшие века сама предметность истории накопила такой могучий эстетический потенциал, что умело и точно поданный документ заговорил с эффектом былой эпической поэмы.
Ещё одна книга азартного в неустанном письме своём Бриона (соперничающего в многострельности и с самим Моруа) – ещё одно тому подтверждение. Кто только не клянётся у нас Моцартом, сравнивая с ним и Пушкина, у кого только из интеллигентов недавнего прошлого, по уверениям Андрея Битова («Пушкинский дом»), не слетала с губ шубертова «Розамунда»! Если не вымерли окончательно в нашей придавленной бизнесом стране эти культурные мастодонты, то живой интерес к этой книге обеспечен не менее, чем всеми возлюбленная ныне валюта.
Энциклопедия танца
С. Худеков. Всеобщая история танца. – М.: ЭКСМО, 2009.
 |
Балет, безусловно, – самый универсальный вид театрального действа. Может быть, поэтому он так любим во всём мире. Четыре тысячи таких любителей теперь смогут сделать себе замечательный подарок в виде этой книги. Правда, он мог быть ещё замечательнее, если бы издательство «ЭКСМО» смогло осилить бумагу сортом повыше и видеоряд более качественного исполнения. Время, однако, такое, что по одёжке приходится протягивать ножки. Спасибо и на том.
Благо сам текст книги вызывает одни восторги, никаких нареканий. Мы-то думали, что с таким «импрессионистическим» блеском о балете способен писать один только привычный нам за полвека обозреватель балетной продукции Вадим Гаевский. Оказывается, у него были поистине великие предшественники. И, прежде всех, автор этой книги – русский дворянин и крупный землевладелец, основатель «изящного садоводства», а заодно и главный редактор «Петербургской газеты» Сергей Николаевич Худеков (1837–1928).
Здесь, в его знаменитой некогда книге, не один «импрессионизм», но и основательнейшие энциклопедические знания и сведения о предмете. Надо было быть серьёзным историком, собирателем – редчайших рисунков, литографий, фотографий и других документов, имеющих отношение к истории балета, плюс к этому и талантливым очеркистом, чтобы создать такой пространный опус, который прочитывается на одном дыхании. Уникальное иконографическое собрание Худекова и легло в основу издания, впервые вышедшего (в нескольких томах) в России ещё в начале ХХ века.
Так что труд этот – при всём остроумном блеске и повествовательной лёгкости изложения – классический. Будь он иначе построен, он вполне мог бы называться и «Энциклопедией танца». Читатель найдёт здесь подробные и весьма живописные описания наи-более примечательных, эпохальных явлений в многовековой истории танца – от ритуальных храмовых действ Древнего Египта, Вавилона, Китая до античности, от средневековых плясок святого Витта и шествий флагеллантов до карнавальных гуляний Возрождения, от церемонных балов при дворе «Короля-солнца» до кафе-шантанов Парижа и Вены конца девятнадцатого века. К сожалению, в пожаре 1917 года, когда громили рязанское поместье Худекова, погибла заключительная часть труда всей его жизни – описание «дягилевского взрыва» русского балета, европейских триумфов Нижинского, Павловой и Карсавиной. Обрубленной оказалась, таким образом, наиболее интересная для нас – русская часть капитальной истории танца.
Зато всякий интересующийся предметом читатель обретёт в этой книге изящные очерки-портреты о самых знаменитых хореографах и танцовщиках прошлого – от Новера и Добервиля до Тальони, Фани Эльслер и Фани Черрито. Кроме того, отдельных главок удостоены описания техники некоторых танцев, популярных в разные эпохи, – таких как павана, гальярда, куранта, менуэт, сарабанда, гавот, шакона, тамбурин и многие другие.
В целом – значительное и привлекательное культурное деяние, которое должно быть примером и для других наших издательств, ежели они не желают сводить свою деятельность к навариванию барышей на низкопробной литературе. Сколько подобных переизданий могли бы ещё порадовать взыскательного современного читателя, отлучённого от книжных сокровищ прошлого!
Метафизический экстракт
И.Н. Шумейко. Голицыны и вся Россия. – М.: Вече, 2008.
 |
Июль 1984 года. С двумя приятелями-историками сидим на высоченном обрыве над Клязьмой, любуясь зеленодольным пейзажем. Внимаем резвящимся ласточкам и пулемётной дроби: справа, от Коврова, доносятся звуки испытуемых образцов. Ждём князя Сергея Михайловича Голицына – в робкой надежде, что подарит свои раритетные воспоминания, «Записки уцелевшего». Князь, седовласый стройный красавец, ушёл в пионерлагерь рассказывать отрокам и отроковицам об Андрее Боголюбском и его архитектурном чуде – Покрове на Нерли.
Наконец, князь является и одаривает – не только книгой, но и ароматным чаем с мятой под нескончаемую беседу. Тоже промельки памятного – из числа самых драгоценных…
Об этом князе Голицыне речь тоже идёт в книге Игоря Шумского. Как и о многих других славных представителях этого рода. Среди которых и фавориты государынь, по сути, правившие Россией в иные годы, и важные чиновники – канцлеры, министры и губернаторы, и полководцы, и, ближе к нашим временам, известные всему миру учёные, писатели, художники. Если собрать ныне всех отпрысков плодоносного семейства, наберётся куда более сотни душ. Обширнейшая династия, навсегда вросшая в историю отчизны. Славно ей послужившая на самых разных путях и перепутьях, хотя и наталкиваясь порой на самую чёрную неблагодарность. Что ж, потому и названа книга «…и вся Россия» – в России во все века и впрямь хватает всякого.
Фамилия славного рода произошла от прозвища одного из ратоборцев средних веков: «голица» – это железная боевая рукавица по-тогдашнему. Вообще-то они – Гедиминовичи, из великих литовских князей. В период очередного исторического разлома православные потомки Гедимина, Ольгерда и Витовта оказались на легендарном распутье. Как и полагается в мифе, перед ними были три дороги: двинуться на Запад (в Польшу), остаться в ополяченной Литве или отправиться на Восток – в Московию. Те Голицыны, что составили славу России (и продолжают её своим трудом прославлять), потомки как раз тех, что сделали свой «московский выбор». Да так основательно, что среди пяти учредителей российского государства, запечатлённых на памятнике тысячелетия Руси в Новгороде, их, Гедиминовичей, целых трое!
Книга Игоря Шумского убедительно объясняет, почему так популярен стал в последние годы исторический жанр. Просто многие наши историки научились излагать свой материал, как заправские, иной раз весьма неординарные писатели. Вот и Шумский: фразу строит упруго, напористо, не пренебрегая изящным афористическим форсом. А уж сюжетов и приключений российская история предлагает столько, что позавидуют любые, пусть и самые изобретательные детективщики.
Подстать автору исследования Игорю Шумскому и автор предисловия Лев Аннинский: тоже не даёт соскучиться, хотя и взял на себя вроде бы не такую уж весёлую миссию – изложить «метафизический» экстракт тысячелетней российской истории, как она отразилась в преломлениях виднейшего аристократического семейства в тех или иных исторических «узлах» и «закрутах» на протяжении веков.
Так что немалый по нашим временам тираж не удивляет: книга обречена стать очередным историческим бестселлером молодого, но уже славно зарекомендовавшего себя автора.
 |
Юрий АРХИПОВ
Добавить комментарий