Изменяя контекст

№ 2009 / 52, 23.02.2015

Мне ино­гда ка­жет­ся уме­ст­ным срав­не­ние кни­ги с ре­бён­ком. Вот он ро­дил­ся, рас­тёт, впи­ты­ва­ет, как губ­ка, мно­го­об­ра­зие ок­ру­жа­ю­ще­го ми­ра. И, в сущ­но­с­ти, то, что он из­вле­чёт для се­бя из это­го мно­го­об­ра­зия, ста­нет его вну­т­рен­ним ми­ром.

Мне иногда кажется уместным сравнение книги с ребёнком. Вот он родился, растёт, впитывает, как губка, многообразие окружающего мира. И, в сущности, то, что он извлечёт для себя из этого многообразия, станет его внутренним миром. Его содержанием. При этом основная роль, если не главная, отводится поводырю. Создателю ребёнка – семье. А в нашем случае – автору книги, если мы принимаем её сравнение с ребёнком. Чем напитает человек свои литературные творения, то и передастся потом читателю.

Собственно, вопрос, что хотел донести до меня как до конечного адресата автор, рождается во мне всякий раз по окончании знакомства с чьим-либо литературным произведением. Не нарушилось это правило и при прочтении книги Татьяны Лестевой «Эротические рассказы феминистки», выпущенной библиотекой журнала «Невский альманах» (Санкт-Петербург, 2009). Но, признаться, ответ на этот вопрос долго блуждал в моём внутреннем пространстве, никак не желая обретать мало-мальскую определённость.

Прежде всего, автор ввела меня в заблуждение названием книги. Эротика и феминизм – вещи существенно друг от друга отличающиеся, и об их сочетании, наверное, целесообразнее было бы проконсультироваться у сексолога. В то же время Лестева дала мне, как читателю, расшифровку в виде афоризма Людвига Берке: «Моя сущность – ирония». То есть слегка ошарашенная сочетанием малосочетаемого, я, в принципе, могла облегчённо вздохнуть и утешиться тем, что содержание книги несёт в себе достаточную долю иронии. Кое-какие рассказы, а их всего 16 и одна повесть, меня в этом, безусловно, убедили. К примеру, «Заботливый внучок» и «Искушение юной хрюшки». Их начинка изрядно приправлена юмором. Особенно следует отметить первый рассказ, где за диалогом двух пожилых спутниц угадывается почти анекдотическая мизансцена. Заботливый внучок вместо того, чтобы занести подвыпившую бабушку в дом, укрывает её, уснувшую в сугробе, ватным одеялом – чем не народная усмешка?

Однако композиция книги недостаточно продумана. Единственная повесть втиснута аккурат в середину рассказов и напоминает бронетранспортёр в ряду юрких «легковушек». Несколько рассказов, объединённых одной лирической героиней Калерией, почему-то разбавлены историями, где присутствие данной героини не прослеживается. «Цикловое» построение книги было бы гораздо уместней.

Наталья АЛЕКСЮТИНА,
г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ