Распутать орнамент бикфордова шнура

№ 2010 / 38, 23.02.2015

Почти незамеченный при публикации в журнале «Октябрь» в 2008 году и сразу после выхода отдельной книгой в издательстве «Олимп» в 2009-м, роман Ильдара Абузярова «ХУШ» в последние недели оказался в центре внимания критиков

Почти незамеченный при публикации в журнале «Октябрь» в 2008 году и сразу после выхода отдельной книгой в издательстве «Олимп» в 2009-м, роман Ильдара Абузярова «ХУШ» в последние недели оказался в центре внимания критиков, а рейтинг его продаж в книжных магазинах заметно вырос.

Наверное, дело здесь не только в художественных особенностях произведения, а в тех проблемах современной действительности, которые автор поднимает в своём романе.

Об этом, в сущности, и размышляют критики Мария Скрягина, Андрей Рудалёв, а также Сергей Шаргунов, чья рецензия на «ХУШ» была опубликована в прошлом номере «Литературной России».

Кирилл Анкудинов пишет, что разочаровался в прозаике Ильдаре Абузярове за то, что тот в романе «ХУШ» якобы оправдывает терроризм, причём «бесстыже». Некто Альберт Гольцман в своей рецензии на «Книжной витрине» говорит о романе как об образчике «махрового постмодернизма». Он также считает, что Абузяров находится в поисках оправданий экстремизма. Под конец рецензент задаётся риторическим вопросом: «реально ли привлечь издателей книги за потворство террористическим настроениям?»

Следует ли грозить уголовной ответственностью за художественное произведение, надо ли предъявлять литературе счёт, и может ли она оправдывать и пропагандировать – один вопрос. Но вот в том, чем так напугал своим романом Ильдар Абузяров, следует разобраться.

Конечно, проще всего начать рассуждать о романе Ильдара Абузярова с позиций «актуальной» сейчас темы терроризма. Группа экстремистски настроенных молодых людей, аутсайдеров жизни, создаёт тайную ячейку «Хуш». Их цель – громко заявить о себе, произвести крупный террористический акт, который под занавес романа и свершается.

Моментально появляются слова-меты: терроризм, экстремизм, шахиды, которые настолько вклинились в наши головы, благодаря СМИ-пропаганде, что тут же вызывают священный страх, а у наиболее бдительных товарищей появляется истовое желание сотрясать Уголовным кодексом.

При этом тема эта в современной литературе не нова. Санька Тишин, герой нашумевшего романа Захара Прилепина «Санькя», идёт на бунт и штурмует губернаторское здание. Но надо ли говорить, что Прилепин вовсе не призывает всех поголовно брать оружие в руки и идти на штурм административных зданий. А в чём тогда провинился Абузяров – в том, что в его романе действуют молодые люди-мусульмане, и некоторые рецензенты пишут об исламском прорыве в русской литературе?

Чтобы изначально убрать все кривотолки, дадим слово самому автору романа, что сам он думает о терроризме, вдруг он на самом деле злобный людоед:

– Терроризм я, как и всякое зло, оправдывать не могу. Но терроризм – это тот нарыв-реакция на теле общества, который помогает вскрыть чудовищную ложь, пропитавшую все стороны нашей жизни. Терроризм как явление – попытка «несогласных» возвысить свой голос, когда в современном информационном пространстве нивелируется любое событие, деяние, начинание, кроме катастрофы. Когда всё априори мелко и незначительно, значит, ложно, – говорит Ильдар Абузяров.

Чтобы вскрыть эту ложь, Абузяров исследует скрытый от глаз орнамент, по которому движется наша современная жизнь, которая благодаря воздействию человека становится всё более виртуальной.

Рукотворный мир антропоморфен. Вещественное, соприкасаясь с человеческим, становится человекоподобным, получает творческую частицу души. Всё насыщено человеком. Даже в посуде, столовых приборах растворены его воспоминания. Окружающий мир живой, он структурируется по воле его творца – человека, автора. Постепенно развёртывается космогония рождения нового мира, который вырастает в нечто синтетическое: с одной стороны – реальное, с другой – искусственное, иллюзорное.

Всё насыщено человеком и пронизано высшей волей. «ХУШ» начинается с того, что автору заказали роман. Он включает «окно» в мир – телевизор и получает толчок, мысль о развёртывании шестоднева творения: по «ящику» идёт сюжет о будущем саммите глав мировых держав в Питере, которые воспринимаются разбойниками, засевшими в «шикарной пещере». Отсюда озарение: «Может, написать что-нибудь о теракте?..»

Теракт и становится сюжетной канвой романа, связывающей воедино линии всех героев. Так «актуальная» в последнее десятилетие тема получает художественное осмысление. Но, раз возникнув, мысль о теракте начинает получать материальное воплощение, а значит, структурировать под себя мир, выхватывает его у человека.

Автор открывает «третье окно» – садится к компьютеру и через вспышку на экране начинает моделировать новый собственный мир, в котором только поначалу властен, но чем дальше, тем более творение выбивается из-под власти творца, пока, в конце концов, не делает его своим заложником. Власть сменяется ответственностью, зависимостью, наказанием.

Именно об этом и эпилог внешне многоголосного, пёстрого и в чём-то хаотичного романа Ильдара Абузярова – взаимосвязь и взаимопроникновение всех явлений жизни, потому что «Бог присутствует в каждую секунду и в каждой точке». Книга, герои начинают влиять на автора в такой же мере, как и он на них. Любые совпадения – отсветы системы закономерностей. Если уж говорить о пропаганде, то Абузяров пытается докопаться до онтологии такого явления, как терроризм, хотя роман далеко не только об этом.

«Всё в этом мире взаимосвязано и взаимозависимо. Ничего не бывает впустую, ничего не проходит зря. И если где-то происходит зло, то в этом виноваты и мы с вами тоже. Так мне, по крайней мере, кажется. Отсюда, кстати, вытекает и теория целостности, которую я исповедаю в своих текстах» – говорит Ильдар Абузяров. Как при таком мировосприятии смотреть на тот же феномен терроризма? Как на СМИ-шный образ бородатых мужиков с кинжалами и женщин в чёрных одеяниях и смертоносных поясах? Если это явление возникло и пускает корни, значит, всё общество ответственно за него. Хотя многим приятнее представить ситуацию в контексте борьбы добра со злом, света с тьмой, демократии с осью зла… Но не всегда можно вести столь чёткое разделение, ведь тайный террорист в нас самих, он тенью ходит по городу. Поэтому на месте молодых людей из группы «Хуш» «мог бы быть любой недовольный своим социальным положением питерец, в тёмных трущобах, в подвалах и чердаках души которого жил терроризм».

Действительно, Петербург Ильдара Абузярова – тошнотворен. Он сам разлагается и тлетворно влияет на человека. Это город-химера, он расслоён, за внешней помпезностью скрываются смрадные подвалы и чердаки. Питер в романе является проекцией души человека. Дух этого города – в «срамной забегаловке», «пролетарской блевалке-пивнушке», которая расположилась в подвале. Здесь люди со склонившимися головами, «подавленные и раздавленные обстоятельствами». Город – система пещер. Только одни в виде шикарного отеля «Эльбруса», другие – подвальные, в которых обитают современные маленькие люди и мадонны с детьми.

Город – «мёртвая зона, где рано или поздно неизбежны большие взрывы, выплески пузырей и энергетических сгустков». Болото, на котором он стоит, будто сдавленные до поры эмоции, готовые вырваться в любой момент бурлящей стихией.

Не только социальное расслоение, но и сама цивилизация является носителем зла: тот же телевизор – «игрушка с радиоуправляемой миной», от которой страдают дети. Собственно, «все блага цивилизации с их демократией и бытовыми приборами» – всё это призвано погрузить человека в иллюзию, в сладостную и усыпляющую негу, в которой ты забываешь о себе.

Реальность имеет двухслойное строение, она состоит из слитых воедино двух сторон: «реальной» и «мнимой», которые, как луковица, также многосоставны. Поэтому и роман Ильдара Абузярова не плоскостной, он многослоен. В нём развёртывается сказка, полусон – полуявь, реальность и в то же время книга, действительное и одновременно выдуманное. А кто сказал, что реальность – это то, что на поверхности, а не в питерской пивнушке-тошниловке?

Собственно, мир и есть книга с взаимозависимой системой образов, чётко выстроенной архитектоникой, языком. Он каждый раз предстаёт иным, в зависимости от особенностей преломления солнечных лучей. Перед нашим взором развёртывается замысловатая вязь рисунка, как на крыльях различных видов бабочек, которые порхают по роману. По этому орнаменту можно о многом судить: в них зашифрован и характер, и судьба, и при этом он всегда оставляет возможность перерождения. Мир наполнен этими узорами, возможностями, перспективами, причинно-следственными связями. Вопрос только в способности прочтения, в видении их, иначе всё будет восприниматься стечением обстоятельств и волей случая.

Теракт – это не просто случайная вспышка, а действительно цепная реакция событий, которые, нарастая, выливаются в этот разлом. Чтобы его предотвратить, нужно распутать каузальный орнамент бикфордова шнура, исследовать его генеалогию. Это и пытается сделать автор, в итоге беря на себя ответственность за происходящее. Собственно, ответственность эта висит на каждом.

Без этого движения к истокам ничего невозможно понять. Без этого ты будешь всецело исследовать лишь мнимую реальность, биться о её поверхность, и у тебя не будет шанса разглядеть явь. На этой поверхности при плоскостном взгляде и будет казаться, что Абузяров – бесстыжий пропагандист терроризма.

В своём интервью-манифесте «Когда царя ведут на гильотину…» Герман Садулаев говорит о терроризме как о вызове, который брошен современной российской идеологической системе. Системе, которая до предела виртуализирована, оторвана от какой бы то ни было реальности. Но здесь, как в романе Абузярова: вначале автор-герой ощущает свою власть, потом всё более погружается в воронку текста вплоть до того, что реальность, прорывая ткань выдуманного пространства, предъявляет ему счёт за всё происходящее.

Андрей РУДАЛЁВ,
г. СЕВЕРОДВИНСК