Эхо молодых кавказских голосов

№ 2011 / 21, 23.02.2015

Три совещания начинающих писателей Северного Кавказа, Южной Осетии и Абхазии, проведённые Фондом социально-экономических и интеллектуальных программ в Нальчике, Майкопе и Домбае, показали, что молодая литература Кавказа существует

Три совещания начинающих писателей Северного Кавказа, Южной Осетии и Абхазии, проведённые Фондом социально-экономических и интеллектуальных программ в Нальчике, Майкопе и Домбае, показали, что молодая литература Кавказа существует, она разнообразна, и выявили интересные имена. Жанровый, тематический и проблемный диапазон произведений оказался достаточно широк. Можно вспомнить философскую лирику поэтов-выходцев из Махачкалы Вадима Керамова и Фазира Джаферова, нежную лирику Розы Межиевой из Грозного…

Тамерлан Тадтаев, участник драматических событий в Цхинвале, пишет военную прозу, натянутую, как оголённый нерв, и субъективную, потому что взгляд одной стороны, и правдивую, потому что предельно искреннюю, и художественную, потому что преломлённую сквозь призму пристального творческого взгляда, и документальную одновременно, потому что новейшая история выписана слишком натурально. Аслан Шатаев из Грозного, напротив, в мистических сюжетах ищет ответы на злободневные вопросы эпохи: глобализация, техногенные, экологические катастрофы, война – какие только темы не волнуют прозаика. Самыми оригинальными по жанровому разбросу оказались ребята из Нальчика, судя по последнему совещанию в Домбае. Дарья Шомахова представила загадочно мерцающие сквозь сумрак тексты «Я – ветер!» и «Мир ста Городов», этюды в дневниковой форме «Разговор с Фёдором Нескажуевым». Алексей Козловцев – фэнтезийные рассказы, а также экспериментальный фанфик (микс из сказок А.Волкова и популярной компьютерной игры). Мухамед Нафедзов и Залина Шомахова рассказали мелодраматические истории. Практикующий психоаналитик Денис Бугулов из Владикавказа не раз демонстрировал на этих встречах очень профессиональную психологическую литературу, с погружением в сознательное и бессознательное: тут и сон-явь, и фантасмагория, и эго, и альтер-эго, и прочие приёмы психологического письма. Явный фрейдизм, пограничные состояния, поиск себя в себе… Руслан Батчаев из Нальчика ещё года два назад на форум в Липки прислал свой роман, где практически зеркально отобразил ту непростую ситуацию с террористическими вылазками, которая на сегодняшний день сложилась в курортной зоне Кабардино-Балкарии.

Молодые литераторы Кавказа чутко улавливают время, настроения, изменения, происходящие в обществе, в человеке. Они обеспокоены решением злободневных проблем современности и вечных запросов духа. Плодотворный художественный поиск осуществляется ими в самых разных эстетических направлениях. И в рамках строго реалистической школы, и в традициях модернистской или постмодернистской эстетики, и с креном в мифологию, фэнтези… Часто эти разграничения условны, переплетаются и взаимодействуют в рамках писательского замысла… Многим пока не хватает мастерства, с точки зрения стилистики тексты далеко не всегда безупречны.

Некоторые авторы уже получили престижные премии или публикуются в толстых литжурналах, столичных сборниках: Тамерлан Тадтаев из Южной Осетии, Сулиман Мусаев, Арслан Хасавов из Чечни, Алиса Ганиева из Дагестана.

Чего, на мой взгляд, пока недостаёт молодой кавказской литературе в целом? Широты мышления, с одной стороны, и способности через глубоко национальное, ментальное, подняться на общечеловеческий уровень. Русский философ и публицист Н.А. Бердяев выдвинул положение о том, что человек входит в человечество через национальную индивидуальность; он существует не как абстрактный, а как «национальный человек». То же можно сказать и о культуре, которая, по словам Н.Бердяева, «не может быть отвлечённо-человеческой, она всегда индивидуально-народная и лишь в таком качестве восходящая до общечеловечности». Именно этим качеством обладало творчество калмыка Давида Кугультинова, балкарца Кайсына Кулиева, кабардинца Алима Кешокова, аварца Расула Гамзатова, ингуша Идриса Базоркина, чеченцев Абузара Айдамирова, Магомета Мамакаева, Раисы Ахматовой… И поэтому голоса этих писателей были слышны не только в их национальных республиках, но и далеко за пределами…

Национальное в сочетании с общечеловеческим, переданное посредством творчества, – это огромное богатство. И у России как полиэтнического государства, и у Кавказа, в частности, в этом плане мощный потенциал. Особенно сейчас. С появлением сети Интернет, других информационных технологий, с развитием интеграции появляются совершенно новые возможности для этнокультур, которым есть что предъявить миру. Но, к сожалению, молодые авторы в погоне за современными тенденциями, стилями слишком унифицируют своё творчество, они ощущают себя гражданами всего мира, Вселенной, что, впрочем, так и есть: единая стилистика быта, коммуникативного поведения, мировосприятия… Но будут ли они интересны в этом обезличенном качестве кому-нибудь ещё? В текстах многих молодых кавказцев не хватает отражения той самой нерастворимой гранулы, которая позволяет этносам сохранить себя в стремительно глобализирующемся пространстве.

«Цепляют» те художественные произведения, через которые читатель познаёт, какой сеткой координат данный народ измеряет мир и, соответственно, какой Космос, т.е. национальный образ мира, выстраивается перед его очами. В творчестве молодых кавказских авторов это качество утеряно или проявляется уж очень слабо. «В оркестре человечества каждый народ, как инструмент, ценен независимостью своего ума – умения: гобой дорог скрипке тем, что он умеет то, чего она не умеет» (Г.Гачев). Россия являет собой единство в разнообразии самоценных составных частей глобальной культуры. Этот тезис можно рассмотреть на примере единого для всех северокавказских субъектов нартского эпоса. Количество художественных версий Нартиады соотносится с количеством этноединиц в регионе. Все располагают одним и тем же материалом, но у каждого народа своя система героев, свои повороты конфликтов, свои стилистические изгибы, поэтологические нюансы, определяющиеся свойствами ментальности. Например, героем большинства нартских сказаний чеченцев и ингушей является Сеска-солса, а балкарских и осетинских – Ёрюзмек. Однако тот же Ёрюзмек у балкарцев и карачаевцев в большинстве сказаний предстаёт молодым богатырём, а в осетинских и адыгейских версиях – седобородым старцем. То есть если первые ценят в герое прежде всего силу, удаль, то вторые – очевидно, мудрость, опыт. Различаются и жанровые формы эпоса.

Сегодня не хватает книг, которые бы открывали нас друг другу, помогали понять, полюбить и принять чужое этническое своеобразие. О книге чеченца Германа Садулаева – одной из самых честных книг о войне в Чечне – русский писатель Захар Прилепин, воевавший там и очень искренне написавший об этом, сказал в одном интервью важные слова: «Суть чеченского характера я куда более ясно понял не из увиденного в Чечне и не из личного общения с десятками чеченцев, но из текста, из книги. Это книга Германа Садулаева «Я – чеченец!». Так устроен человек читающий, что, мучаясь одной половиной сердца, другой я радовался тому, что имею дело с настоящей, навек, книгой <…> А ещё мне стало завидно, что современной книги с названием «Я – русский!» пока нет, и неизвестно, кто её напишет. И ещё захотелось, чтобы подобные вещи были написаны самыми талантливыми сыновьями грузинского, армянского, казахского и иных народов и были розданы всем одномерным, упёртым и злым националистам. Быть может, они догадались бы, что русские имеют дело с великими народами, с которыми нужно заедино творить великие дела, а не устраивать лживые и бессмысленные усобицы».

Г.Садулаев в своей книге «Я – чеченец!» откровенно смеётся над глупостью апологетов войны, решивших, что, убив одну часть, а другую – разбросав по миру, третью запугав, возможно покорить тех, кто на протяжении многих веков выработал презрение к смерти. Та самая нерастворимая гранула содержится не в их одежде, не в их цвете глаз, а в их самоощущении. К такому выводу приходит читатель книги «Я – чеченец!», когда слышит фразу русской женщины, долгое время жившей в Чечне и теперь легко вычисляющей в толпе питерцев чеченца. Так, в голубоглазом верзиле Германе, имеющем внешность русского былинного богатыря, она без сомнений узнаёт чеченскую кровь: «Чеченец всегда держит себя так, как будто сегодня ему принадлежит весь мир, а завтра его всё равно убьют». Это самоощущение может показаться «диким» носителям другой ментальности. А если попытаться осмыслить? Складывается оно из мусульманских представлений о том, что отдельная личность вмещает в себя весь мир, а ежедневная готовность к смерти не должна удручать, ведь это всего лишь возвращение к Создателю.

Зухра Кучукова, исследователь балкарской литературы, отмечает, что народам, проживающим в горной местности, свойственна «философия вертикали», отсюда традиционные вертикальные архетипические образы – гора, башня, небо и другие. По всей видимости, русское сознание, в силу географических просторов, наоборот, характеризуется горизонтальным мировидением, взгляд художника устремлён в необъятную даль, направлен на постижение широты русской души.

Вертикальное сознание чеченцев, выраженное в презрении к смерти и устремлённости к вершине, передано, например, в следующих словах чеченского илли:

Холодна ты, о смерть, даже смерть храбреца, Но я был властелином твоим до конца, Своё тело в добычу земле отдаю, Но зато небеса примут душу мою.

В то же время чрезвычайно высоко у чеченцев ценится жизнь. И это полностью согласуется с исламом. В Коране сказано, что убийство одного человека есть грех не меньший, чем убийство всех людей, живущих на земле. И в чеченской народной песне смерть человека сравнивается с гибелью целого мира.

Особый склад жизни и мысли прежде всего выражается в творчестве. И интересными становятся те тексты, в которых национальное мирочувствование неотступно присутствует в самовыражении автора. Феномен современной латиноамериканской прозы (Маркеса, Астуриаса, Кортасара и др.) – в магии индейского текста. Хотелось бы, чтобы современные кавказские авторы, особенно молодые, не утрачивали эту связь с корнями, а наоборот, вступали в человечество со своим этническим Я. При этом, безусловно, имеется в виду не традиционный этнографический колорит: башни, горы, чинары, бурки, папахи, кинжалы… А именно внутренние, этноментальные установки, картины мира, которые у каждого народа предстают в своём неповторимом свете. Образно об этом говорит балкарский классик Кязим Мечиев:

У каждой горы – своя река, Своя песня, свой соловей. Думая о горах, Я поведал свой рассказ.

Российским читателям недостаёт современных художественных произведений, в которых бы звучал голос Кавказа. Ведь долгое время говорили за него, вместо него. Этим, возможно, объясняется то, что организаторы предстоящего в конце сентября северокавказского совещания молодых литераторов во Владикавказе (ФСЭИП и журнал «Октябрь») придумали для конкурсантов творческое задание – отразить своеобразие кавказских реалий в жанрах очерка, эссе или рассказа, с привлечением мифов, легенд… Что ж, будем ждать ярких творческих высказываний молодых кавказских авторов.

Лидия ДОВЛЕТКИРЕЕВА,
г. ГРОЗНЫЙ